Неожиданность

Дельфины плескались недалеко от берега. Никакого здоровенного спинного плавника Большой среди них видно не было.

— А ты думал, что она раз зовется Большая, так и размером с кита должна быть? — ехидно отозвался на мои измышления Полярник, — вон новый плавник, его вчера не было, чуть поодаль от прежней стаи воду рассекает, к нему и плыви. Я тебе сегодня наши переговоры транслировать буду — может подскажешь чего умное, а то плещешься тут попусту.

И то верно! А то решают наши судьбы чуждая людям дельфиниха и инопланетный пришелец — непорядок!

Без труда доплыл и ухватился за дельфина двумя руками. В голове зазвучало:

— Здравствуйте! Вы Большая мать Черного моря?

— Приветствую тебя, человек. Зачем явился и отвлек меня от важного путешествия?

— Близится гибель всей Земли, включая моря и океаны. Нужна ваша помощь.

— Слышала я эти бредни от нашей Старейшей предсказательницы, и нипочем в них не поверю, — голос владычицы морской был полон гнева, отвращения и негодования. — На суше, может быть и снесет пару деревушек, в которых гнездятся ваши поганцы-рыбаки, не выпускающие из рук острогу против нас, да на этом все и закончится. А я вам, нашим исконным врагам, не защитница и не помощница!

Боб пытался что-то еще сказать, как-то убедить, повлиять на это неблагоприятное для всех нас решение, но могучее дельфинье тело уже начало погружаться.

Я заорал:

— Заклинание давай! Уходит! — и у меня в мозгу защелкало, зацокало, заскрипело.

Погружение как внезапно началось, так же и оборвалось — Большая мать вновь высунулась из воды.

Ее голос стал ровным и безразличным.

— Я слушаю. Приказывай, Сильный.

Уф! Слава Богу! Да, заклинание антеков, это, похоже, все еще, как писал Владимир Владимирович Маяковский «старое, но грозное оружие».

— Собирай всех дельфинов, у кого есть хоть какие-то магические способности, — уверенно командовал Боб, — чем больше их будет, тем лучше, и плыви к Средиземному морю.

— Туда моя стая в настоящее время и добирается, я вернулась одна.

— А что вам там понадобилось?

— Там ждет меня мой любимый сынок — Сын-Убийца.

— А почему вы его так зовете?

— Я родила его от самца черной касатки, и он, кроме сельди, скумбрии и разной другой рыбы, очень любит поедать всяких теплокровных — морских львов или тюленей. Когда уж вовсе некем толком перекусить, может сожрать и глуповатого дельфина-чумку.

— И вы это терпите? Он же ест ваших братьев! — включился и я.

— У этих «братьев» почти нет разума, и они нам такие же родственники, как вам овцы или свиньи. Не нужен? Живи и пасись. Понадобился? Пойдем, кушать тебя буду. Просто мы, афалины, едим только рыбу, креветок и кальмаров, и почти не обращаем на чумок внимания, а сынок, бывает, ими очень интересуется.

Ему тяжело находиться в нашем море — соленость очень мала, глубины незначительные. Да он и в Средиземном-то нечастый гость, приходит раз в году со мной повидаться — скучает по маме. Вот у него магические способности развиты больше, чем у всей моей стаи вместе взятых. Не успеете ахнуть, выкинет ваш камушек куда скажете.

Полярник продолжил.

— А как мы вас там отыщем?

— Я ему скажу, и сын вас где угодно сыщет — он очень сильный маг и волшебник, не нам чета. Вам надо будет меня просто мысленно позвать — я почую. Ну а мне после этого достаточно будет этого человечка, что за меня сейчас уцепился, просто представить. А ты, кто со мной говоришь, видимо в нем проживаешь?

— Да, это так. Мы постараемся завтра же отплыть из Херсонеса, и отстанем от тебя по времени прибытия к Константинополю ненамного. Еще несколько дней придется потратить на то, чтобы возле пролива Босфор отыскать того, кто укажет в какую сторону лучше направить метеорит. Человек этот известен, надо его только свести с тобой или с твоим сыном.

На том и порешили.

Я худо-бедно обсох под мелким занудным дождичком, который то начинался, то прекращался, Господи! Что ж так холодно-то с утра! А вчера, вроде как-то нормально было, и вода казалась потеплей…, в общем, назад я уже для сугреву несся как лось рогатый по лесу!

— На чем же ты собрался плыть? — поинтересовался я у Полярника.

— На ладьях русских купцов Мартына и Андрея, — не раздумывая выдал готовое решение представитель более развитой цивилизации.

Молодец! А если все-таки подумать?

— А если они отплывут только через месяц? Или ушли сегодня рано утром?

— Отправимся с кем-нибудь другим.

— Так сейчас не сезон, в гаванях пустовато, и далеко не все идут в Константинополь. Кто возвращается по пути из варяг в греки, кто в Сельджукскую империю мостится, большая часть вдоль крымского побережья ерзает — тут богатых городов полно, и возле берега злых осенних штормов можно особенно и не опасаться — враз в какую-нибудь бухточку спрячешься.

А в столицу Византийской империи через все море надо плыть и плыть не один день, а берега черте где и многие туда осенью добираться просто побаиваются. Так что нам при незадаче и до зимы в Херсоне можно просидеть.

В этот раз Боб подумал немного подольше.

— Все ерунда! Ты у нас ушлый, вывернешься как-нибудь.

Достойный ответ, возразить нечего. Да и остальные члены моей команды его наверняка единогласно поддержат.

В трактире уже было шумно. Наших еще не было, даже неутомимый Христо пока не подошел. Орали по-гречески и размахивали руками какие-то двое нахальных пьяных в хитонах, требуя вина. Причем один кувшин они уже выпили и обильно блеванули прямо на пол, а платить активно не хотели.

На них мрачно взирал Эйрик, а Евдокима почему-то не было. Хрисанф выглядывал из кухни, но не вмешивался, и пьянчуги, не чувствуя отпора, распалялись все больше и больше. Может быть трактирщик хотел увидеть в деле и оценить своих новых работников, а скандинавский рыжик ожидал прямой команды от руководства, это так и осталось для меня непознанным. О чем все думали и что оценивали, мне не было никакого дела — я грубо хотел жрать и немедленно согреться изрядной стопкой водки, а эти идиоты срывали мне завтрак. В общем, по-о-оберегись!

Подойдя к месту конфликта, я сходу дал одному в глаз, а второму навесил чисто по-русски — с размаху по уху. Оба шлепнулись в собственные рвотные массы, и это еще более усугубило конфликт.

— Нас бить? — зарычали они, и оба вскочили с диким желанием подраться.

О как удовлетворили их неразумное желание! Только я больше не принимал в этом участия.

Эйрик, при виде всей этой катавасии, воскликнул с неожиданно усилившимся акцентом:

— Они напаль на клиент! — и взялся отрабатывать на дураках приемы рукопашного боя викингов, быстро нанося хлесткие и точные удары, а пришедший с опозданием Евдоким без лишних раздумий тоже увлеченно принял участие в происходящем.

Через пару минут должным образом обработанных посетителей выкинули за дверь харчевни. Перед расставанием ими вытерли опоганенные полы и взыскали с них деньги за убытки.

Я уже миролюбиво сидел за столиком и ожидал выдачи пищи. Тут-то ко мне и подошел мрачный Хрисанф.

— Владимир! Знаешь кого ты сейчас побил?

— Не успел поинтересоваться — сильно есть хочу. Спроворил бы ты мне что-нибудь быстренькое, ну вроде как яишенку с сальцем этакую.

— Это были слуги самого севастократора Исаака Комнина. Он вчера прибыл из Константинополя по поручению императора и остановился в доме нашего херсонесского стратега. Я потому и не решался их тронуть. А жуть как хотелось надавать по этим пьяным и наглым рожам!

Я больше не выдержал этого занудного перечисления неведомых мне византийских имен и званий и рявкнул:

— Если хоть чего-нибудь сейчас не дашь, убегу в другое место! И вина крепленого тащи!

Поняв, что я не шучу, корчмарь с Эйриком кинулись за провизией вдвоем, а вышибала упал от хохота на стул.

— Ой…, аха-ха-ха, какие вы русичи, х-х-ха! Дерзкие и неразумные! Избили таких замечательных слуг самого севастократора! Ого-го-го!

— Да что за черт еще этот севастократор?