Под черной луной

Загадки. Как же я устала от них. Но шаман решила на этом не останавливаться.

— Я чувствую, когда-то ты находилась совсем рядом с Золотой Жилой, — я еле разобрала ее слова, — постарайся контролировать жажду…и берегись четвертых…

— Но как мне ее контролировать?

Вопрос улетел в пустоту.

Пульс начал сбоить, пока снова не вернулся к прежнему состоянию. Я неловко поправила маску. Похоже, нынешний шаман потратил последние жизненные силы, чтобы предупредить, но стало ли проще? Скорее, наоборот — будто пропасть по обе стороны от меня еще сильнее выросла вглубь.

Глава 17 Да здравствует шаман!

Примерно в то же время. Россия, Москва. Конвенция, посвященная фильмам по мотивам книг Ленсара.

Светлана Сапранская с трудом пробивалась в толпе журналистов. Конкуренты с микрофонами напоминали знаменосцев в пылу битвы, повсюду щелкали вспышки камер, ноги в новых туфлях были безжалостно оттоптаны, но ради интервью с актерами не грех и потерпеть. Единственное, о чем Светка жалела, так это о том, что здесь не было и никогда не будет Ленсара. Еще с первого курса, изливая душу лучшей подруге Еве, она мечтала хотя бы мельком увидеть писателя и сейчас могла признаться себе, что он привлекал ее отнюдь не только как автор.

Миниатюрная блондинка наконец смогла протиснуться ближе к сцене. То ли от скопления людей стало слишком душно, то ли так действует присутствие звезд, но ей резко перестало хватать воздуха — такое ощущение, что голову насильно окунули в мутную воду…в которой размыто, но вполне узнаваемо отражался Ленсар…живой и невредимый.

***

Чуть раньше, Ватикан. Катакомбы Собора Святого Петра.

По окончанию очередного заседания высшие стекались к арочным выходам из Зала Собраний. В отличие от Зала Посвящений, который напоминал огромную грубую пещеру, этот был схож с убранством собора, главным образом из-за фресок — в мягкой сепии на стенах оживали ключевые моменты истории, и, как переломная веха, особое место занимала сцена подписания мирного договора с оборотнями. Квинт, высший вампир с совершенно неприметной внешностью, спустился с трибун и по привычке, которую он вот уже несколько веков не мог в себе искоренить, оглянулся на картину. Увиденное завораживало, как раньше — могучий викинг, предок Велора, в мехах и железе, за одним столом с Ленсаром, не покрытым доспехами и потому казавшимся более изящным, а над ними Судья и Свидетель, чья задача — скрепить договор. Тогда, 700 лет назад, Судьей был старик Публий, и лучше бы он оставался им поныне. Квинт недовольно потер узкую переносицу. Нынешний Судья, Дамиан, слишком опасен. Чересчур принципиален, непробиваем, слишком силен, в конце-концов. При его власти законы стало сложно обходить. Квинту не хватало прежней свободы. Да и не ему одному — наместники не могли нормально охотиться в собственных угодьях, разве что князь стоял на ступень выше установленных правил. В ламифратах* давно ходят слухи о его кровавых пиршествах, но никто об этом не заикается, и то верно — князь сам себе закон.

Размашистым шагом Квинт шел по анфиладам родной дикастерии**, погруженный в свои мысли, уже не замечая архитектурного великолепия, по сравнению с которым шедевры Микеланджело на поверхности безжалостно меркли. Что ни говори, человек никогда не сможет достичь мастерства бессмертных, разница в опыте непреодолимо велика.

Квинт пересек условную границу между Ламифратом Порядка и Ламифратом Мира, где высших вампиров встречалось гораздо меньше (заседая в Совете, они редко вмешивались в дела чужой территории), но жизнь там била ключом. Молодые служащие Санатиониса***, Аксилиума**** и Люцеанта*****, спешащие по своим делам, превращали это место в подобие муравейника. Квинт поморщился, ему здесь всегда было трудно дышать, на ум приходили корпорации смертных, где человек — всего лишь винтик в отлаженной системе. Именно поэтому он так ценил тишину и покой своего ламифрата. Но сейчас суета была ему только на руку. В толпе легко затеряться, не привлекая к себе лишнего внимания.

Мужчина волновался, не зная, чего ждать от предстоящей встречи с Ленсаром. На прошлой неделе князь прозрачно намекнул, что рассматривает его кандидатуру на место Дамиана. Возможно ли, что владыка вправду решил сменить свое окружение? Но почему? Нет, Квинт даже предполагал, что Ленсар приблизил к себе Дамиана из принципа — врага надо держать при себе. В категорию "враги" для Квинта автоматически попадали все потенциальные соперники. Но поверить, что ревнитель законов, продержавшийся на своем посту дольше всех своих предшественников, заслуживший негласный титул Белого Инквизитора, одним своим именем вызывающий страх, ни с того ни с сего уйдет… Слишком заманчиво. А стать правой рукой князя вместо него…

Квинта настолько опьянила эта мысль, что он чудом не врезался в хилера с гербом-нашивкой Санатиониса на груди.

— Смотри, куда прешь! — грубо крикнул парень, не признав в просто одетом вампире высшего, и тому пришлось сдержаться, чтобы не поставить сопляка на место.

Но одно доброе дело это столкновение для Квинта сделало — оно его отрезвило.

Мужчина был достаточно умен, чтобы понимать — он не единственный, с кем князь в последнее время ведет "приватные беседы", и вполне самокритичен, чтобы сомневаться в привлекательности места Судьи. Да, при желании этот статус давал почти неограниченную власть (все-таки Дамиан идиот, что практически не пользуется ей в личных целях), но в то же время делал мишенью.

Квинт спустился по широкой лестнице на несколько пролетов.

Конечно, место белого инквизитора никому не приходило в голову оспаривать, несмотря на недовольства — слишком влиятельной фигурой был Дамиан, — но даже его правление, как видно, подходит к концу. Нет, все же, что Ленсар с ним не поделил? Взгляды на политику или что-то личное? Может, женщину? Нет, последнее исключается. Квинт хохотнул про себя — если слухи не лгут, Ленсар до сих пор страдает по Милораде, а Дамиан аскетичен, как монах. Да они нашли друг друга!

Переполненный эмоциями, Квинт прислонился лбом к многоярусной колонне. Надо усмирить нервы, а то уже пошаливают.

Холод белого мрамора с розовыми прожилками постепенно делился своим спокойствием. Мужчина все больше проникался уверенностью — князь выберет его. В конце-концов, Квинт безукоризненно выполнил довольно-таки бессмысленный приказ отравить кровь нового адепта. Разве этим он не доказал свою преданность? Досчитав до десяти, мужчина толкнул нужную дверь.

— Милорд… — Квинт не сразу заметил князя в этой пыльной комнате, больше похожей на склад антиквариата.

— Квинт, мой добрый друг, — снисходительно откликнулся Ленсар, и его посетитель нервно обернулся на голос, — оставим церемонии для приемов. Ты соблюдал осторожность?

— Да, уверяю, никто из Совета не видел, куда я пошел!

— Хорошо, — князь поднялся со старинного кресла, больше напоминающего трон, и тихо произнес в сторону, — никому нельзя доверять.

Квинт хотел заверить владыку, что ему он может доверить что угодно, но Ленсар двинулся навстречу, и слова застряли в горле.

— Бывает, обнаруживаешь, что самый верный союзник, единственный, кого ты полностью посвятил в свои планы, их не разделяет… — продолжил Ленсар, лениво подходя ближе. Квинт видел каждую золотистую крапинку в серо-зеленых глазах князя, — судя по последним новостям из Санатиониса, ты справился с заданием.

У Квинта перехватило дыхание — владыка улыбался.

Это победа. Он, когда-то простой хилер, смог пробиться в Совет, а теперь поднимется на самую вершину власти.

— Позволь мне обнять тебя, как отец сына, — Ленсар сделал еще один шаг, раскрывая объятия.

Квинт подался вперед, ликуя про себя, и с опозданием заметил еще одно неуловимое движение, но уже ничего нельзя было сделать — одним точным ударом кол вошел в грудь со спины, обращая вечность в пепел, а потом и он смешался с пылью на холодном мраморном полу.

***