Эстетика журналистики

Баумгартен, вне всякого сомнения, сделал значительный шаг вперед в сфере познания действительности, хотя Г.-В.-Ф. Гегель в иерархии философов и поместил его среди представителей «популярной философии»[126]. Термин, которым было репрезентировано столь востребованное понятие, а именно эстетика, стали активно использовать в гуманитаристике, и уже вскоре И. Кант вводит понятие «чистого эстетического суждения» («reines asthetisches Urteil»)[127], тем самым предельно идеализируя и абстрагируя эту категорию. Эстетическая деятельность, согласно Канту, «это деятельность способностей познания без конкретной цели познания»[128]. Такая методология не очень адаптирована к практической эстетике, поскольку в последней как раз главное – цель эстетического познания, идентификация объекта с позиций эстетики.

Несмотря на разность подходов и интерпретаций, категория эстетики развивалась как учение о прекрасном и стала одним из основных гуманитарных направлений. За минувшие столетия она подвергалась многим факторам воздействия, порой напрямую разрушительным: сильнейшая атака была предпринята «новыми левыми» экстремистами, которые стремились «к разоблачению “аффирмативного” характера буржуазной культуры»[129]. Категория эстетики развивалась в интеллектуальном поле западной философии. В либеральной традиции К. Ясперс выделял «все прекрасное и страшное, доброе и злое» – а это важнейшие эстетические категории – и видел в этом «освобождающее действие»[130]. Т. В. Адорно рассматривал эстетику в операциональном прагматическом плане, напрямую соотносил ее с аспектом творчества. Он, в частности, говорил о том, что «эстетический опыт кристаллизируется в особом творчестве», и никакой опыт «не может быть изолирован, независим от континуума сознания, познающего мир через опыт»[131].

Марксистская философия, идеологизируя эстетику, в то же время ее систематизировала и достаточно четко оформила типологически. Так, А. В. Гулыга выделил предэстетические категории, принцип восхождения в эстетике от абстрактного к конкретному, принципы искусства, художественный и социальный аспекты, основательно разработал категории образа и мифа. Философ увидел особенности мифомышления, пришел к выводу, что «с развитием культуры миф сублимируется, возводится во все более высокую степень. <…>

Миф – форма мысли, так же свойственная человеку, как и другие ее формы. Погруженность мифа в бытие делает его незаменимой формой мысли. Разрушение мифа ведет не к победе рациональности, а к утверждению другого мифа. Когда на смену высокому мифу приходит низкий, это – беда: цивилизация идет вперед, но культура распадается. <…> Существенная оговорка: высокий миф – высокое искусство. И миф не сам по себе, а в составе мудрости, во взаимодействии с другими формами мысли – таковы условия включения мифомышления в современную культуру»[132].

Исключительно ценное наблюдение: утрата мифа сама по себе не ведет к дискурсивному подъему, и в результате не обязательно воцарится позитивное рациональное начало, – она ведет к освоению другого мифа, который может оказаться не лучше прежнего. Воцарение же низкого мифа – не только беда, а порой и настоящая катастрофа. Исторический опыт свидетельствует об этом с необыкновенной жесткостью.

Опору в мифе находит и Мишель Маффесоли: «…речь идет не столько о содержании, которое относится к области веры, сколько о форме, вмещающей это содержание, т. е. о том, что является общей матрицей, что служит опорой “бытия-вместе” (l’etre-ensemble)»[133]. Маффесоли в то же время стремится уйти от статичности эстетики, от ее статуса дисциплины, лишь отражающей систему знаний о прекрасном. Он обращается к уже давно существующей – но почти утраченной – категории эстезиса и наполняет ее новым содержанием – «для него эстезис есть тотальная и коллективная эстетизация жизненного мира»[134].

В истории цивилизации были времена странной и необъяснимой деэстетизации среды пребывания человека – как духовной, так и физической. Причем тяга к уродливому, ущербному преподносилась порой как высшее философское достижение, хотя и была очевидна ее суть деградации и расчеловечивания. Джозеф П. Овертон обратил внимание на пропасть психоэстетической идентичности индивида, но она ведь существовала и задолго до него. Не будем на этом останавливаться подробно, лишь отметим справедливость наблюдения того, что «мистериально-антропологический характер эстезиса был не столько раскрыт и изучен, сколько спекулятивно внедрен в различные сферы теоретического знания и, в конце концов, потерян классической мыслью»[135]. В последнее время его стали открывать заново и объяснять эстезис как «способность к чувственному восприятию, чувствительность и сам процесс чувственного восприятия по всему миру»[136]. Категория эстезиса стала обретать явную герменевтическую инструментальность. Попробуем на практике применить некоторые прагматические свойства этой категории.

2.1.2. Инструменты эстетической идентификации текста

Герменевтическое исследование предполагает идентификацию текста – в том числе и журналистского произведения – по строго алгоритмизованной методологии, включающей анализ объекта, выделение закономерностей его построения, функциональных особенностей, форм презентации и других аспектов реализации. Важным предметом герменевтики является также эстетический уровень текстуального произведения, который отражается в понятии архитектоники. Важнейшая категория текстовой идентификации, архитектоника предполагает прежде всего эстетическую оценку внутренней формы произведения. Ее можно представить в качестве общей эстетической характеристики произведения, в основе которой лежит аксиологический фактор искусства текстуализации. Последнюю мы можем истолковать как выстраивание семиотического материала с целью создания единого текстового континуума с соответствующей ценностной психоэстетической составляющей.

Казалось бы, данная парадигма не отличается особой сложностью, однако существует прецедент неоправданного отождествления категорий «архитектоника» и «композиция», что вносит путаницу в некоторые материалы научных исследований. На это справедливо указывает Е. С. Бердник: «…в зависимости от выбранной исследователем мировоззренческой позиции, контекста исследовательской теории понятия “композиция" и “архитектоника" могут отождествляться, различаться или рассматриваться как принадлежащие разным теориям литературы. Следовательно, можем констатировать, что вопрос корреляции этих понятий и на сегодняшний день является дискуссионным и поэтому требует более глубокого и детального исследования»[137]. Это суждение отнюдь не безосновательно, поскольку даже в некоторых изданиях словарного типа, претендующих на нормативность, можно встретить дефиниции, которые не отличаются точностью. Так, В. Г. Власов, автор «Иллюстрированного художественного словаря», замечает, что архитектоника – это «главный, основной принцип построения, система связей отдельных частей композиции», и «архитектоника выражает главную композиционную, т. е. образную идею произведения искусства, и этим отличается от тектоники, являющейся лишь эстетическим выражением работы конструкции в материале» [138].

126

Hegel G. W. F. Vorlesungen tiber die Geschichte der Philosophie. Bd. 3. Leipzig, 1971. S. 408.

127

Kant I. Kritik der Urteilskraft. 2. Aufl. Leipzig s.a. S. 191.

128

Афасижев M. H. Учение Канта о прекрасном или специфике эстетического суждения. URL: http://intencia.ru/Pages-print-715.html.

129

Давыдов Ю. Н. Эстетика нигилизма. М., 1975. С. 23.

130

Jaspers К. Die Atombombe und die Zukunft des Menschen. Politisches BewuBtsein in unserer Zeit. 3. Aufl. Miinchen, 1958. S. 315.

131

Adorno T. W. Asthetische Theorie. Frankfurt am Main, 1973. S. 400.

132

ГулыгаА. В. Принципы эстетики. М., 1987. С. 210, 211,214.

133

Маффесоли М. Околдованность мира, или Божественное социальное / пер. с фр. И. И. Звонаревой. М., 1991. С. 274.

134

Тлостанова М. Эстетика vs Эстезис: телесная политика ощущения, знания и бытия. URL: http://moscowartmagazine.com/issue/6/article/48.

135

Круглов В. Л. Эстезис и эстетическое: истоки и клише традиции // Вести. Томск, гос. ун-та. Сер.: Философия, социология, политология. 2008. № 316. Ноябрь. С. 34.

136

Тлостанова М. В. Пограничное (со)знание/мышление/эстезис на пути к трансмодерному миру // Общественные науки и современность. 2012. № 6. С. 163.

137

Бердник Е. С. Корреляция понятий «композиция» и «архитектоника» в литературоведении / / Universum: Филология и искусствоведение: электрон, науч. жури. 2014. № 2 (4). URL: http://7universum.com/ru/philology/ archive/item/1003.

138

Власов В. Г. Иллюстрированный художественный словарь. СПб., 1993. С. 25.