Страница 24 из 37
− Ну что, хлебнем за это? Видишь, как просто овладеть сердцем старика? У тебя молодость, сынок, а я свою уже исстрелял с девками и в боях.
Стив гоготнул и, еще не веря обещанному, потянулся за кружкой. Когда ром огнистыми ручьями сбежал по их глоткам, капитан поманил пальцем боцмана и, хитро подмигнув, заскрипел вымбовкой:
− Пошевели мозгами, если еще не все пропил, какого дьявола мы застряли здесь?
− Это и команда хотела знать, сэр.
− Так знай, дурак,− старик зашептал тише,− золота мы не увидели, как своих ушей, когда пустили кровь русским на дороге. Но не кажется ли тебе странным,− Гелль не спеша послал новую пару глотков в свой бездонный «трюм»,− что пустой кошелек сопровождала чертова дюжина солдат?.. − Глаза Коллинза недобро затлели.
− Черт! И как вы разгрызаете это собачье дерьмо, сэр?
− Никак! Потому что его нет! Ты уж поверь слову бывалого джентльмена, а доказательством сему − смерть Жюльбера и подброшенная записка,− капитан похлопал себя по карману камзола.− Русские в форт везли не деньги, а гораздо более ценное…
− Неужто золото?!
− Не гавкай. Слушай сюда, в этом мире есть вещи, которые стоят куда больше сокровищ…
− И поэтому ты заякорился здесь? − волчьи глаза Стива вспыхнули неподдельным восторгом.
− Что б я без тебя делал, сынок! − старик льстиво потрепал по щеке молодого.− Мы пойдем на дно могилы богатыми, Стив… Это говорю тебе я, а сие как в Библии! Только помни,− пальцы крючьями вцепились в плечо боцмана,− если предашь меня, я приколочу твою башку стальным костылем к мачте.
− Тише, тише, как скажешь… Неужели думаешь, что я нагрею тебя, Гелль? Ведь мы двести лет под одним парусом.
− Вот это и заставляет меня держать зажженный фитиль.
− Не пуши на угрозы время, приказывай, капитан.
− Добрый ответ, сынок. Вот… − пират щелкнул медным ключом и достал из ящика стола широкий конверт,− снесешь к обедне в церковь и заткнешь за икону, что на первом левом столпе от входа…
− Что дальше, сэр?
− Дальше − смотреть в оба: чей клюв протянется за ним. Но упаси вас Бог сразу щипать эту птицу. Проследите, в какое гнездо она сядет.
Боцман достал из кафтана массивную из моржовой кости зубочистку и поковырял нижний коренной зуб.
− Дайте, я потрогаю вас на счастье, капитан.
− Сто долларов вперед, и ни цента меньше!
Пираты хрипло загоготали.
* * *
Боцман ушел, а Гелль продолжал теребить свою косицу и тускло смотреть на дверь, за которой скрылся ладно скроенный Райфл.
− Будь что будет…− старик достал плитку жевательного табака.− Посмотрим, кто упрямее: мы или они…
Глава 16
Они сидели в черкасовской каюте, пряча глаза друг от друга, словно в воду опущенные. Оба почти одногодки, оба флотские офицеры, получившие одну оснастку жестокой павловской выделки: кнут в обнимку со шпицрутеном. Однако на мир взирали по-разному. Случай с матросом по-рвал общий ремень братства, сшить который снова вряд ли было возможно.
Разговор не клеился. Оба молчали, увеличивая духоту паузы, от чего она была настоящей пыткой. Преображен-ский ощущал на душе что-то вроде изжоги, хотелось уйти и забыться на время. Черкасов не выдержал первый. Дрогнув скулами, он неровным голосом попросил прощения. Андрей Сергеевич хмыкнул в ответ и протянул руку, а сам подумал: «Ничего ты не понял, супротень чертов, не у меня, брат, прощения-то благоволить след… − но говорить нужным не счел,− пустое, дым». Меньше всего Черкасов убивался о гибели матроса. Дело обычное: рука должна тверже быть.
Черкасов вновь повеселел, гоголился, сыпал анекдотами, радуясь нерасстроившейся дружбе. Умолял непременно побывать по возвращении в Санкт-Петербург на Гороховой, в его доме. Упоенно вещал что-то доблестное о покойном батюшке, привлекал внимание Andre к портрету, с коего взирал его родитель, ревностно восхищаясь кистью мастера.
Хлопнули пробки прихваченного на борт шампанского, черным зерном заблестела икра, и голос Черкасова загудел бархатистым баритоном, как прежде, тепло и любезно. В искренности капитана Преображенский не усомнился, но икра казалась на редкость пресной, а шампанское −горьким, точно полынь.
Андрей Сергеевич в ответах был учтив, но холоден; внимал вполуха сентенциям Черкасова, а видел пред собой по-лосатый комок с торчащей ногой в матросском башмаке… И вдруг ощутил, как будто кто-то появился за спиной и горячо дыхнул в затылок: «Дурное знамение тебе было… Душу свою и плоть приготовь к испытаниям…» Терновой веткой сквозанул холодок меж лопаток, представился лабиринт сродни Критскому, что пройти ему предначертано, за последним поворотом встретив Минотавра. Но только неведомо было… окажется ли в его руках путеводная нить Ариадны.
− Матерь Божья! Что с тобой, Андрей Сергеевич? −тезка был не на шутку схвачен испугом: глаза блестели, руки трясли плечи друга.
Андрей − бледен лицом − покачивался китайским болванчиком и был нем.
− Преображенский, брат! Что язык безмолвствует, уж не слаб ли чем? − Черкасов обжег его раз, другой пощечинами.
Скулы зарумянились, капитан как-то особенно посмотрел помутневшей зеленью глаз на друга и прошептал:
− Верно, кара Господня на мне, Андрюша… Душой чую: кончина близка.
− Бездна бездная! Да ты рехнулся?! Ты ли это? Ox ты Господи, типун тебе на язык. А ну, прими! − Черкасов хлюстнул водки в бокал, чуть не силой влил в рот Andre.
Капитан зашелся в кашле, утерся обшлагом − ожил.
− Уф, напугал же ты меня. Ты сие из башки взашей, взашей! Слышишь, Андрей Сергеевич? Объясни, ну? Случилось что-то?
− Так, померещилось, не бери в голову, это ничего… −Преображенский запоздало перекрестился и кисло улыбнулся.
− Ты хоть вразумел, Андрей Сергеевич? Штурмана тебе искать и шкипера…
− Как так? − окончательно пришел в себя Преображенский.
− Так ты чем слушал, брат? − Черкасов прыснул в кулак.− Еще раз повторяю: Кулешов, что служил штурманом на «Орле», Богу душу отдал. Земля ему пухом −схоронили в Японии. С островов уж без него шли. Душа-человек, скажу я тебе, сей Кулешов… И дела своего мастак изрядный.
Оба перекрестились, набили трубки.
− А со шкипером что за оказия?
− Ну-с, об этом и вспоминать мерзко! Никчемный человек был, хоть и из унтеров… Своих же обкрадывал, скот!
− Да ну?
− Отвечаю, брат! У кого пятак угрозой вытянет, кого на целковый одурачит. Особенно тех, кто в болванстве загрубел весьма.
− Ба! И матросы терпели? − брови Андрея в удивлении скакнули вверх.
− Поймать не случалось, скользкий, пакостник, был, ан вывели на чистую воду. Во хмелю сам в кабаке сболтнул.
− Списал на берег?
− Скажешь, Андрей Сергеевич. Я тот сучий потрох прежде под килем пару раз «пропустил», а потом приказал кошками запороть до смерти. У меня с этим делом строго, Андрюша, чертям тошно становится… И тебе советую − матрос лишь одобрит. Значится, вот, без штурмана ты и без шкипера,− он выпустил дым из ноздрей.− И еще огорчу, пришла беда − отворяй ворота: помощник мой, старший офицер Хвощинский, вместе со мной поколесит в Петербург. Такова воля его сиятельства.
− Стало быть, нужда в вас графу Румянцеву.
− Впрочем, в помощники рекомендую Захарова Дмитрия Даниловича, моряк он толковый. Да и офицеры на «Орле», скажу я тебе, чинная рать: дружны и духом крепки, что морской узел. Один господин Гергалов чего стоит! «Александритом» в нашем компанейском братстве величается. У-у-у, брат, скажу я тебе, сей живец самому дьяволу в пасть плюнет. Бабник только, сорвиголова. Чтоб какая-то юбка кормой вильнула мимо!.. Да не приведи Господь! Ни-ни! Всех на таран берет. Зато как поет, как поет, шельмец! − Черкасов аж покачал головой.− Орфей, да и только! Ему бы в Риме арии лить, а он… Ну да ладно, наслушаешься еще, Андрей Сергеевич. Ничего, с бору по сосенке − сколотишь воинство. Ты уж не обессудь, брат, не обижайся на меня,− виновато ломая бровь, молвил Черкасов.− Веришь, надеюсь?