Страница 19 из 30
Семья Подвойских
В мае 1930 года Иванова назначили заместителем председателя Главного управления консервной промышленности (Союзконсерв) и перевели из Крыма в Москву. Ссылаясь на то, что «всвязи с Вредительством в данной организации происходящейсейчас чисткой аппарата» на оформление ушло несколько месяцев, а жена болеет «нервными припадками», он попросил «безвозвратное пособие в сумме 200 рублей». Жена Иванова, Елена Златкина, происходила из большой еврейской семьи портных-революционеров. Один из ее братьев, Илья Златкин, отличился на Гражданской войне и несколько лет служил начальником политотдела армий. Весной 1931 года он получил назначение в советское представительство в Урумчи, в Китае, а Ивановы въехали в трехкомнатную квартиру в Доме правительства.
При переезде на квартиру имел место ряд расходов по переезду (ломовые извозщики и прочее) и необходимость приобретения некоторых домашних вещей стол, стулья, прошу оказать денежную помощ в 150 рублей если нельзя безвозвратно то
с погашением
Просьба Иванова была удовлетворена. После переезда он продолжал регулярно – и почти всегда успешно – обращаться за помощью в Общество старых большевиков (обычно по вопросу путевок в Крым и на Кавказ). Получив в 1931 году диагноз «неврастения», Елена ушла на пенсию, и Ивановы (Борис, сорок четыре года, Елена, тридцать четыре, сыновья в возрасте одиннадцати и десяти лет и восьмилетняя дочь) решили сдать одну из своих трех комнат[120].
Борис Иванов
Елена Иванова (Златкина)
Как у большинства жителей Дома правительства, у Ивановых, несмотря на их трудное финансовое положение, была домработница. Ее звали Нюра; во время переезда ей было шестнадцать или семнадцать лет. Однажды, гуляя во дворе с детьми, она познакомилась с Владимиром Ореховым, которому было немногим более двадцати. Вскоре они поженились, и Нюра переехала к Ореховым в квартиру 384. Владимир был сыном Василия Орехова, бывшего пастуха и прокурора, страдавшего после смерти Ленина от «травматического нервоза». К 1931 году Василий вышел на пенсию (в возрасте сорока семи лет) и получил от Общества старых большевиков «путевку на переделку 2х зубных челюстей в количестве 26 зубов а также на имеющие… 2х зубов на деть 2 коронке», но по-прежнему часто болел и проводил много времени в черноморских санаториях[121].
Орехов и Ивановы были не единственными большевиками, которые с трудом восстанавливались после Гражданской войны и великого разочарования. Директор Института Маркса – Энгельса – Ленина (ИМЭЛа) Владимир Адоратский продолжал лечение водными процедурами. За несколько месяцев до переезда в Дом правительства (кв. 93) он писал жене из Гурзуфа, что «стол продолжает оставаться на высоте. Супы вегетарианские (борщ) доброкачественные, жаркие с поджаренной картошкой всегда вкусные и настолько достаточные, что Варя не съедает». (Варе, дочери Адоратского и переводчице у него в институте, было двадцать шесть лет. Она много болела и часто сопровождала отца в его поездках.) Через несколько месяцев после переезда Адоратский и Варя поехали на курорт в Кисловодск. Кислородного лечения там не предоставляли, но горный воздух был настолько хорош, что его «и без всяких приспособлений можно получать». В Москве он ходил в клинику «на горное солнце» и в «диэтную столовую» за «овощами, фруктами и мясом, но не хлебом»[122].
Коллега Адоратского по ИМЭЛу и первая заведующая Медико-санитарной частью «группы дач» в Мисхоре Олимпиада Мицкевич вышла на пенсию спустя год после переезда в Дом (кв. 140), в возрасте пятидесяти лет. Сразу после переезда она отправилась на лечение в Боржоми[123].
Арон Гайстер и Рахиль Гайстер с дочерью Инной. Предоставлено Инной Гайстер
Бывший «христианский социалист», организатор массовых расстрелов на Дону и нарушитель режима во Втором Доме Советов Карл Ландер вышел на пенсию, «перенесши тяжелую нервную болезнь и ряд тяжелых потрясений». Став персональным пенсионером в возрасте сорока четырех лет, он переехал в Дом правительства (кв. 307) и посвятил себя «истории партии, ленинизма (теории и практики), истории революционного движения и историческим вопросам вообще»[124]. Другой многолетний инвалид, теоретик Военного коммунизма и ведущий экономист-аграрник Лев Крицман перестал преподавать по состоянию здоровья в 1929 году, когда ему исполнилось тридцать девять лет. В 1931-м, когда они с женой Саррой въехали в квартиру 186 в девятом подъезде, он был заместителем председателя Госплана. В 1933-м он прекратил «оперативную работу» и занялся составлением первого тома «Истории Гражданской войны» и редактированием переводов Маркса для ИМЭЛа, а в свободное время работал над большой книгой под названием «Первая мировая империалистическая война и разложение капитализма в России»[125].
Ближайший соратник Крицмана на аграрном фронте и его преемник в Госплане Арон Гайстер въехал в квартиру 167 с женой Рахилью (экономистом в Наркомтяжмаше), двумя дочерьми и домработницей Натальей Овчинниковой (третья дочь, названная в честь Куйбышева, родилась в 1936 году). Другие протеже Крицмана и члены советской делегации на Международном конгрессе плановой экономики в Амстердаме, Иван Краваль (кв. 190) и Соломон Ронин (кв. 55), въехали в Дом одновременно с Гайстерами[126].
Крицман «был противником всех выступавших в нашей партии оппозиций и уклонов начиная с середины 1918 г.» (как он писал в письме Сталину). Но и бывшим оппозиционерам нашлось место в Доме. Карл Радек возобновил свою деятельность пропагандиста и дипломата (навестив мать во время поездки в Польшу в 1933 году) и въехал в квартиру 20 с женой, дочерью, пуделем по кличке Черт и портретом Ларисы Рейснер. Его первой книгой после переезда стал памфлет об инженерах-вредителях («лицом к лицу бороться с нами они не могли, они могли нам наносить удары, только спрятавшись в наших учреждениях и, как ползучие гады, бросаясь на нас сзади»)[127].
Воронский с матерью и дочерью
Соратника Радека по оппозиции и обвинителя на процессе Филиппа Миронова, Ивара Смилгу, восстановили в партии, назначили заместителем председателя Госплана (начальником Управления сводного планирования) и поселили в шестикомнатной квартире (кв. 230) в Доме правительства, где он жил с женой, двумя дочерьми, няней, женой сосланного товарища Александра Иоселевича Ниной Делибаш и знакомой эстонкой, которой, по словам дочери Смилги Татьяны, негде было жить[128].
Сима Соломоновна Воронская
119
ГАРФ, ф. 5449, оп. 1, д. 1, л. 1; РГАСПИ, ф. 124, оп. 1, д. 745, л. 25, 27 (цитата по л. 27); интервью автора с Г. Б. Ивановой, 13 марта 1998 г.; ГАРФ, ф. P-7013, оп. 1. (ист. справка).
120
Там же, л. 29–42; интервью автора с Г. Б. Ивановой.
121
РГАСПИ, ф. 124, оп. 1, д. 1429, л. 63–77; интервью автора с Г. Б. Ивановой.
122
РГАСПИ, ф. 559, оп. 1, д. 141, л. 18–19 об., 33; РГАСПИ, ф. 559, оп. 1, д. 132, л. 55.
123
РГАСПИ, ф. 124, оп. 1, д. 1308, л. 6–6 об., 25–36.
124
РГАСПИ, ф. 124, оп. 2, д. 345, л. 2; В. Баранченко, Стойкость, неутомимость, отвага (М.: Московский рабочий, 1988), с. 48.
125
АРАН, ф. 528, оп. 2, д. 1, л. 4; оп. 4, д. 86, л. 11, 15.
126
И. Шихеева-Гайстер, Дети врагов народа. Семейная хроника культа личности 1925–1953 (М.: Возвращение, 2012), с. 16–17; интервью автора с И. A. Гайстер (30 сентября 1997 г.), Е. И. Грузиновой (Краваль) (16 января 1998 г.), Г. С. Рониной (1 октября 1997 г.).
127
АРАН, ф. 528, оп. 4, д. 86, л. 19; АМДНН, папка «Кисис», письмо Е. Р Кисис, с. 10; Lerner, Karl Radek, c. 156–157; Артемов, Карл Радек, с. 161–163; К. Радек, Портреты вредителей (M.: ОГИЗ, 1931), с. 29.
128
Интервью автора с Т. И. Смилгой-Полуян, 19 января 1998 г.