Магнитные бури

Допрашивал его все тот же капитан, Анатолий Викторович.

– Для начала ты мне, парень расскажи, за что ты брата ударил по голове, фактически убил. Машину не поделили, или гараж? Что смотришь, как будто с печки упал? Разве это не ты его по голове ударил? У тебя руки были в крови, когда мы приехали. Не успел вытереть? У твоей матери то же самое – кровь на руках. Поэтому она и прикинулась невменяемой? Допросов боялась, вот и спряталась за спину врача. Скажи, я прав?

Капитан не уставал задавать и повторять нелепые вопросы, а Андрей, покачиваясь от бессилия и усталости сидел перед ним на стуле и молчал. Молчал не от того, что тогда знал законы и использовал свое право на молчание. Он молчал потому что не понимал, о чем его спрашивает взрослый мужчина и не просто спрашивает, а покрикивает, издевается и держит его на этом жестком, неудобном стуле, в то время как ему так хотелось прилечь, закрыть глаза и увидеть смеющееся лицо Игоря.

Допрос закончился поздним вечером. Конвой отвел Андрея в маленькую комнату с узкой, потертой кушеткой и одним стулом. Андрей лег на кушетку, свернулся калачиком и его сознание отключилось. Игорь, мама, снова Игорь и мама…

Очнулся Андрей от тихого мужского разговора возле открытой двери в его камеру:

– Викторович, ты не забыл сколько парнишке лет?

– Это моя работа. Мне приказали, а приказы я привык исполнять без разговоров. Как он ночь провел?

– Никак он ее не проводил. Мгновенно отключился и постанывал во сне. Я ему с вечера еду принес, вон она стоит на столе. Не притронулся. Смотри, Викторович, не перегни палку. Случись что, так спрос-то, с тебя будет. Начальство, оно и есть начальство – они ручками разведут и скажут, что ничего знать не знали. Это капитан-беспредельщик парнишку угробил. Кровь на руках? Это ты такой аргумент придумал? А ты ее, эту кровь запротоколировал? Ты смывы сделал? Чья это кровь? Парнишка нос разбил и кулаком утерся. Да, ты сам все понимаешь не хуже меня. Смотри, кажется, проснулся. Веки задергались. Слышь, парень? Вставай, я тебе сейчас горячей еды принесу.

– Спасибо, – из пересохшего горла Андрея слова продирались колючими ежиками, – я не хочу.

– Ну, ничего, захочешь, – настаивал пожилой конвоир, а может, и не конвоир вовсе, а дежурный оперативник, – ко мне тут спозаранку жена приходила. Чай горячий, на травах заваренный, ну и прочая там еда. Она у меня мастерица на всякие вкусности. Уверен, тебе понравится. Я ей вчера рассказал, что у нас тут парнишка ночует, вот она с сумкой и пожаловала. Давай подкрепись, глядишь, и жизнь перестанет быть серой и бесцветной. За тобой уже приходили, велели привести снова на допрос. Я вот для тебя и выпросил полчаса, чтобы ты поел и пришел в себя. Потом отведу тебя в допросную.

Андрей выпил душистый, горький чай, к еде не притронулся. Его подташнивало, кружилась голова, ноги и руки дрожали мелкой дрожью. В голове билась одна мысль: «Как там мама? Ее тоже допрашивают? Или она лежит в больнице?»

И вот он снова сидит на неудобном, жестком стуле. Капитан сегодня уже не сидит напротив Андрея, он стоит возле окна и курит, курит, курит… Следующая сигарета прикуривается от предыдущей, густеет дымовая завеса в кабинете. В пепельнице растет гора окурков.

«Ты будешь говорить?», «Кто убил Игоря Балашова 1960 года рождения», «За что ты его убил?», «Твоя мать, Балашова Мария Андреевна, принимала участие в убийстве?», «Кто из вас двоих ударил Игоря по голове?»

Капитан оставил свое место у окна пошел к вешалке, где висела какая-то одежда. Его руки начали суматошно шарить в отвисших карманах поношенного черного пальто. Видимо, у него закончились сигареты. Андрей попытался развернуться на своем стуле, чтобы в сигаретном дыму снова видеть ненавистного суетливого человека, но от резкого движения его голова закружилась, затем отделилась от тела, медленно поплыла к потолку, глаза закрыла темнота… Андрей в позе сидящего человека упал со стула на неопрятный пол.

– Ты чего, парень? – внезапно охрипшим голосом спросил капитан. Он бросил непочатую пачку сигарет на свой стол и засуетился возле Андрея. Офицер тормошил бесчувственное тело мальчика, затем поднял его и попытался посадить снова на стул. Но Андрей снова и снова соскальзывал со стула на пол. Наконец, капитан сообразил, что малолетнего подозреваемого нужно уложить на диван для посетителей, который стоял вдоль противоположной стены кабинета и вызвать врача.

– Дежурный, – закричал капитан, – срочно врача в мой кабинет.

В кабинет допросов заглянул дежурный, тот самый, который утром пытался накормить Андрея:

– Ну, что, Викторович, дослужился? Служба такая! Эти сказки ты рассказывай кому-то другому, а не мне. Служат Отечеству и Закону! А ты сейчас кому служишь?

Андрея увезли на скорой помощи. Очнулся он на больничной койке, рядом с ним сидела мама и держала его за руку. Пролежал Андрей в больнице около месяца. В милицию его больше не вызывали, вопросы о причинах смерти брата не задавали.

Выписали Андрея из больницы в пятницу, перед выходными днями, чтобы адаптировался в домашней обстановке и с понедельника пошел в школу.

Домашний уют, тепло и котлеты от нянюшки, которая уже не работала в семье, но ежедневно «заглядывала на огонек, а вдруг пригожусь», как сама она поясняла очередное присутствие на кухне Марии Андреевны. Андрей заглянул во все комнаты квартиры: все, как в былые времена – ковры, картины, вазы и люстры вернулись на свои привычные места, на туалетном столике Марии Андреевны стояла знакомая много лет шкатулка с ее драгоценностями. Не было отца и Игоря. Их заменили портреты с траурной лентой на раме.

Андрей в первый раз вдруг отчетливо понял, что это навсегда. В этой жизни они с матерью остались вдвоем, никого больше. Андрей бесцельно бродил по пустой квартире, а в душе отчаянно билась безумная надежда, что, вот сейчас, в одной из комнат обнаружатся какие-то вещи или предметы, подтверждающие, что Игорь и отец живи, и всего лишь на несколько часов вышли из дома.

В комнате матери его ждал неприятный сюрприз. Рядом со шкатулкой с драгоценностями на туалетном столике матери лежали несколько бумажек, заполненных чернильной ручкой небрежными, плохо читаемыми словами. Каждая бумажка была пропечатана различными по форме и характеру штампами и печатями. Одна бумага свидетельствовала о смерти Игоря, такого-то числа 1985 года. Вторая – медицинское свидетельство о гибели Игоря. И далее документы из райотдела милиции – акт осмотра тела, официальный отказ милиции в возбуждении уголовного дела, заключение судебной экспертизы о причинах смерти Балашова Игоря, разрешение райотдела милиции на захоронение. Горестные бумаги снова больно ударили по еще неокрепшей психике Андрея. Видимо поэтому он сразу не заметил милицейское и судебно-экспертное заключение о причине смерти Игоря, а оно звучало следующим образом – причиной смерти Балашова стала его неосторожность при работе с транспортным средством, в следствие чего произошло отравление выхлопными газами от работающего двигателя. И ни одного слова о гематоме на голове и крови на руках Андрея.

«Непонятно, – сердце Андрея тяжело билось и не помещалось в груди, – а разве мне не предъявляли обвинение, в том, что это я убил Игоря? С мамой вместе»

Андрей помнил, что у Игоря на самом деле была большая шишка на затылке. Ведь он своими руками пытался поправить голову Игоря, чтобы тому, как просила мама, было удобнее лежать в машине. А потом на своих руках Андрей увидел кровь. Руки Марии Андреевны тоже были в крови, Андрей и это помнил, она тормошила Игоря, гладила его голову и умоляла проснуться. Андрей решился на разговор с матерью. Когда Мария Андреевна вернулась с работы, Андрей взял ее за руку и попросил:

– Ма, давай поговорим.

Мария Андреевна заглянула в глаза сына и ответила:

– Спрашивай!

Андрей долго и убедительно рассказывал ей о том, что его в райотделе милиции обвиняли в убийстве Игоря. На самом деле Игоря действительно убили. Он в это верит. И Андрей, и мать тогда точно испачкали свои руки в крови Игоря. Но сегодня он увидел заключение судмедэксперта и там написано, что Игорь умер по неосторожности, при неправильном обращении с машиной. Якобы он умер от выхлопных газов машины. Конечно, доля правды в этом есть. Если мать помнит момент, когда они зашли в гараж, то там было не продохнуть от выхлопных газов. И не умереть от них – это счастливый случай. Но Игорь был человеком осторожным и ответственным – он никогда бы не сел на место водителя, чтобы там подремать. И это в то время, когда работает двигатель машины, причем, на разогрев. Кто-то его ударил по голове. Игорь потерял сознание, его затащили в машину и оставили там умирать, а вернее угорать. Мама, ты должна знать – у Игоря были враги? Кто хотел его смерти?