Страница 18 из 41
О столице Йемена, Сана’а’, К. Хакимов отзывается как о городе с высокими красивыми домами и «узенькими, как щель, улицами». Упоминает о «шумном, крикливом и пестром базаре», и о воротах Баб-эль-Йаман (Вратах Йемена), входе в Старый город.
Ходейду именует главными морскими торговыми воротами Йемена. Сообщает, что когда он прибыл туда с кинодокументалистами (на паруснике, из Мохи), то у въезда в город их встречал почетный караул, проследовавший вместе с ними до ворот советской торговой фирмы.
Во время пребывания в Ходейде, как следует из воспоминаний К. Хакимова, к нему обращался сын имама Йемена, принц Сайф ал-Ислам Мухаммад, тогдашний губернатор Тихамы, с просьбой оказать помощь в установлении электрического освещения в его дворце. Принц полагал, что раз кинооператор умеет пользоваться такой сложной техникой, как камера, то он – мастер на все руки. И с таким делом, как проводка электричества, справится легко. Как бы то ни было, повествует об этом эпизоде их командировки в «Счастливую Аравию» в своей книге «Эль-Йемен» В. Шнейдеров, но они с оператором вынуждены были этим заняться (74). Из материалов, требовавшихся для выполнения работы, не имелось практически ничего. В ход пошло все, что хоть как-то могло сгодиться, – шкив от водокачки, к примеру. Проводку из-за отсутствия изоляторов, «крепили на гвоздях», обвитых «шелковыми нитками», взятыми у принцессы, увлекавшейся рукоделием. Вместо изоляционной ленты использовали медицинский пластырь. Трудились день и ночь, не покладая рук. И самодельный движок-установку, первый, кстати, в Ходейде, собрали и запустили. Обитатели дворца были в восторге. Чуть позже прибыла из-за границы и выписанная принцем настоящая электроустановка. Тогда Шнейдеров с Толчаном смонтировали и ее. Происходило все это, заметим, в 1929 г.
С тех самых пор русских специалистов, работавших в порту Ходейда, администрация города частенько приглашала и для ремонта автомобилей, и только-только появившихся в Йемене в 1960-х годах телевизоров, и для устранения неполадок в работе водокачек и электростанций, не говоря уже о подъемных кранах и холодильных установках в самом порту.
В 1929 г. численность населения Йемена, по оценке советских дипломатов, не превышала 1,750-1,950 млн. человек. В Ходейде, жительствовало 12 тыс. чел., а в Мохе, некогда «мировой столице кофе», – всего 400 человек. Еврейская община Йемена составляла 60–75 тыс. человек. В стране насчитывалось «около 200 владетельных шейхов, крупных и малых». В Тихаме, существовало 13 межплеменных союзов, а в горной части страны – 28 конфедераций племен (75).
На склонах горы Джабаль Никкум, что у Сана’а’, рассказывают в своих экономических очерках о Йемене М. Аксельрод и Н. Белкин, советские разведчики, работавшие под прикрытием сначала в Хиджазе, вместе с К. Хакимовым, а потом и в Йемене, имелись залежи агата, оникса, халцедона и других «ценных камней». Разрабатывались месторождения алебастра. Его распиливали на тонкие пластины, расписывали красками и вставляли в окна – вместо стекол. Процветало ткацкое ремесло. Йеменские ткани пользовались в Аравии широким спросом. Районы Забида и Бейт-эль-Факиха, где располагались плантации индиго и хны, славились изготовлением красителей. Тихама считалась центром кожевенных ремесел; там занимались выделкой кож и изготовлением из них седел и сандалий, сбруй и ремней, поясов для кинжалов и кожухов для воды. Жители горной части страны специализировались на обработке цветных камней и производстве ювелирных украшений («ремесло это находилось в руках евреев»).
Главной денежной единицей страны являлся серебряный тапер Марии Терезии. В конце 1920-х годов эту монету, что интересно, чеканили, как и прежде, в Вене, и через Триест доставляли в Йемен. Даже в 1970-х годах зарплату советским специалистам, работавшим в Йемене, выплачивали в коллекционных сегодня таперах. Привозили в мешках, на повозках, запряженных ослами.
В 1926 г. имам Йахйа начал изготовлять собственную серебряную монету, амади, равнявшуюся по стоимости таперу. Однако широкого хождения она не получила. Выпускали на Монетном дворе имама, в Сана’а’, и мелкую разменную монету, медную (76).
Летом 1929 г. «Межрабпом-фильм» СССР направил в Йемен группу кинодокументалистов в составе И. М. Толчана и В. А. Шнейдерова. Прибыли они на пароходе «Декабрист». Цель их миссии состояла в том, чтобы снять фильм о «героической борьбе независимого арабского государства с международным империализмом». Йемен встретил москвичей страшной жарой. Воздух в порту Ходейда, где пришвартовался советский корабль, раскален был настолько, что поры на коже выделяли жидкость, которую, как пишет в своей книге об этой стране В. Шнейдеров, «и потом назвать было трудно».
Сана’а’, отмечает В. Шнейдеров, считалась «центром кустарного производства Йемена», а Ходейда – «главным морским портом страны». По вечерам по узким улочкам Ходейды сновали, как тени, мужчины, вооруженные винтовками и кинжалами.
Таможня в Ходейде, как ее описывает В. Шнейдеров, представляла собой «просторный сарай», с крышей из пальмовых ветвей. У одной из его стен располагался «невысокий помост», а на нем – низенький стол. На разостланном рядом коврике сидели, поджав ноги, несколько чиновников и писарей. Перед ними стояла «толпа полуголых людей». Три человека, «рьяно работая топориками», вскрывали подносимые к помосту ящики с грузами. За всем происходившим вокруг внимательно наблюдал раис (начальник таможни).
«Беспрепятственно, – по выражению В. Шнейдерова, – прошли таможню» имевшиеся при них папиросы, конфеты, бутылки с «Нарзаном», пачки с печеньем, граммофон, кинематографические инструменты и личные вещи. Некоторую задержку с досмотром вызвали коробки с пленкой. Видели их, похоже, на таможне в Ходейде впервые. Намеревались, было, «вскрыть». Опять-таки, – топориками. Таможенников, по словам В. Шнейдерова, не без труда, но удалось все же убедить, что делать этого нельзя.
Казалось, что таможенные формальности пройдены. Как вдруг, откуда ни возьмись, расталкивая скопившихся на таможне людей, предстал пред ними какой-то странный человек – «с «повязкой на бедрах» и «глазами навыкат». Протянул руку и неожиданно произнес по-русски: «Катись колбаской!». Позже кинодокументалистам рассказали, что человек этот хорошо всем известен. Жил он тем, что приставал к членам экипажей заходивших в Ходейду судов, и предлагал им свои услуги в качестве носильщика, либо же просил милостыню. Матросы-россияне, отмахиваясь от него, говорили: «Катись колбаской!». Слова эти он запомнил. И, решив, что так здороваются в России, стал привечать ими в порту, попадавшихся ему на глаза россиян (77).
К ввозу в Йемен, вспоминал В. Шнейдеров, разрешали все товары, за исключением алкоголя. Тогда один пройдоха-итальянец, представившись «доктором», стал доставлять спиртное в Ходейду из Эфиопии, «под видом медикаментов от малярии», в небольших бутылочках и флакончиках. Нашлось, как можно себе представить, немало «заболевших» этой болезнью. Являясь на «прием» к «врачу», они выстраивались в длинную очередь у дверей его дома. Власти вскоре разузнали, кем на самом деле являлся итальянец. «Медикаменты» изъяли, а «деятеля от медицины» из страны выпроводили (78).
В штате персонала, обслуживавшего резиденцию принца в Ходейде, сообщает В. Шнейдеров, состоял шут. Он не только развлекал гостей принца, но и подавал им пищу во время застолий. Раскладывал ее по тарелкам руками, предварительно, правда, сполоснув их в тазе с водой. Так вот, однажды придворные решили подшутить над ним самим. Получив на то соизволение принца, известили шута, что принц был бы не против того, чтобы он женился. Более того, разрешил «справить свадьбу в его дворце», с участием шейхов всех окружных племен. Ничего не подозревая, шут, давно хотевший взять в жены одну девушку, договорился обо всем с ее отцом. Заплатил, как положено, калым. Когда же после свадебных гуляний «молодожены» удалились в отведенные им покои и, томимый страстью, шут снял чадру с «молодой жены», то увидел лицо смеющегося чернокожего раба. И тогда только понял, что и сватовство, и свадьба с участием шейхов и муллы, и богатый свадебный ужин – это всего лишь розыгрыш. И шут впал в такую меланхолию, так бедняга сник и исхудал, что принцу пришлось уже через несколько дней женить его по-настоящему (79).