Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 19



Стены туннеля исчезли как-то сразу. Я шагнул в огромный зал, свод которого поддерживали десятки массивных бетонных колонн. Разметка на полу указывала места расстановки боевой техники. Двери в стенах это кладовые, канцелярии, мастерские и жилые кубрики. Таких залов будет еще два на этом уровне и три на нижнем. Всего шесть, по одному на каждый танковый батальон.

Чтобы мои спутники не чувствовали себя уж очень потерянными и одинокими в этом подземном царстве мрака, я ободряюще махнул им рукой и прокричал:

– Двигайте за мной!

Путешествие через площадку №1 заняло минут семь-восемь, затем был еще один короткий туннель, после чего мы наконец и достигли того самого места, которое полковник Ветров любовно именовал «Логовом».

На площадке №2 все еще оставалась кое-какая техника: один Т-90, два БМП-4 и два бортовых «ЗиЛа-131». Свет фары сразу выхватил из темноты их силуэты. Подтверждая, что нам именно в эту сторону, я шагнул по направлению к боевым машинам.

– Приехали, что ли? – следуя моим указаниям, Леший припарковал БТР рядом с танком и теперь мог спокойно оглядеться по сторонам, естественно на сколько это позволяло тусклое освещение.

– Приехали, – подтвердил я. – Только мотор пока не глуши.

Свет фары рисовал на стене большой белый круг, немного обрезанный снизу. Та его часть, что задевала пол, освещала пятикиловаттный бензиновый генератор «Хонда» и две стоящие рядом с ним канистры. В «Логове» у меня все продумано, все на своих местах. Иначе нельзя, иначе как разобраться в этом царстве вечной ночи?

Я подошел к генератору и запустил его. Сразу вспыхнул свет. Над зоной, где стояла техника, загорелось шесть больших электроламп, ввинченных в тарелки металлических плафонов.

– Теперь можно, теперь глуши! – махнул я рукой.

На пару с Андрюхой мы аккуратно вытащили Пашку из бронетранспортера. Пацан помогал нам в меру своих, прямо сказать, очень небольших сил и даже пробовал протестовать против чрезмерной опеки. Только получалось у него это как-то не очень. Язык у мальчугана заплетался, а глаза иногда закрывались, так что казалось, будто он вот-вот вырубится.

– Давай в кубрик его, – я указал на дверь с номером семнадцать.

Войдя в помещение, я щелкнул выключателем. Стоваттная лампочка осветила комнату, в которой стояло полтора десятка двухъярусных солдатских кроватей. Деревянные тумбочки, табуретки и свернутые в рулоны матрасы. Всегда и везде аскетический интерьер солдатского жилища оставался одним и тем же.

На ближней к входу койке матрас был расстелен. Рядом на тумбочке стояла керосиновая лампа, миска с окурками, металлическая кружка и вскрытая коробка от сухпайка.

– Красиво живешь! – Леший обвел взглядом кубрик. – Отель «Хилтон», пять звезд, не меньше.

– Да пошел ты… – я потянул Пашку к своей койке.

Когда мы уложили пацана, в кубрик буквально влетела Лиза. Она притащила наши рюкзаки, фляги с водой, пакет с лекарствами, короче все, что мы ей приказали.

– Давай сюда.

Я забрал у девушки часть поклажи и тут же принялся копаться в нашей, спасибо Фомину, довольно богатой аптеке. Что там говорил доктор? Пашке надо давать вот эти розовенькие и еще вон те, из длинной картонной коробки. Я схватил заветные пилюли и только в этот момент вспомнил. Цирк-зоопарк, а ведь у нас есть еще и кристаллы! Те самые, что Нестеров раздобыл в храме кентавров. Не уверен, но может именно они, а совсем не вся эта химия, которую набадяжили фармацевтические кампании, и спасли Пашку во время кризиса. Кристаллы по-прежнему хранились у Лешего в его старом потертом вещмешке.

Я уже хотел приказать подполковнику достать их и даже открыл для этого рот, но тут увидел, что Загребельный без всякого напоминания сам добыл заветный клетчатый узелок. Наши взгляды встретились и Андрюха, пожав плечами, протянул:

– Попробуем еще раз. Черт его знает…



– Жаль, Мурата нет, – в отчаянии простонала Лиза. – Он бы помог. – Моя подруга явно думала о своем, а потому даже не заметила ни поступка, ни слов Лешего.

Мурат… От этого имени я вздрогнул. Последним кто произносил его, разумеется, кроме Лизы, был Главный. Этот сукин сын толком так ничего и не объяснил. Просто сказал, что у Мурата Ертаева свой путь, свое предназначение. Вот и вся информация. Мы с Андрюхой долго думали над его словами, да так ни к чему конкретному и не пришли. Сошлись только на том, что ханх никогда, никого и ни к чему не принуждает. Вот и выходит, что наш боевой товарищ выбрал свой путь совершенно самостоятельно. Какой именно путь? Даже невозможно представить. Хочется лишь надеяться, что это не славная смерть во имя великой цели. Этих смертей уже было… не сосчитать. Жаль будет если так. Хороший все-таки парень Мурат!

Хотелось мне того или нет, но ситуация с Пашкой, слезы Лизы, наложили отпечаток на ход моих мыслей. Думая о Мурате я не мог не согласиться со своей подругой: да, Ертаев в медицине разбирался. Талант у него, как говориться, от бога.

Я несколько раз промычал про себя это короткое «от бога», пока наконец не понял, что именно зацепило меня в этих двух словах. Цирк-зоопарк, это что же получается, бог научил? Бог знает о человеке все, ну или почти все? Он умеет врачевать и исцелять? Вполне логично, что результатом серии этих весьма сомнительных, с точки зрения прожженного атеиста, умозаключений стал почти телепатический призыв: «А ну, товарищ бог, где ты там? Выходи!».

Будто услышав мой зов, Главный переступил порог кубрика. Несколько секунд он просто стоял и с любопытством озирался по сторонам. Все это время я глядел на него и старался понять… вернее, убедить себя, что вот этот человек в грязном рваном плаще, зеленой тертой бандане и с вымазанной в сажу рожей и есть ОН.

Этот взгляд не ускользнул от пронзительных темных глаз гостя, и тот улыбнулся. Эта улыбка меня отрезвила. Не время сейчас улыбаться!

– Помощь нужна, – я взглядом указал на распластавшегося на койке Пашку. – Сделай что-нибудь.

Ничего не говоря, Главный подошел, мельком взглянул на те таблетки, что я держал в руках, а затем принялся копаться в пакете с медикаментами. Результатом его изысканий стали еще полдюжины разноцветных упаковок. Некоторые препараты он брал по одной таблетке, некоторые по две, а кое-какие пилюли ломал напополам. Добавив к ним пару кубиков сахара, добытых из коробки с сухпайком, Главный потребовал:

– Пусть выпьет, – поразмыслив секунду, он кинул сахар в стоящую на тумбочке кружку и попросил Лизу: – Налей воды до половины, а потом размешай.

На все этой действо мы с Лешим смотрели с нескрываемым недоумением, если не сказать с растерянностью. Мы ожидали чуда, а получилось, что присутствовали при визите угрюмого, не очень разговорчивого фельдшера из какого-то забитого здравпункта.

– И это все? – мой вопрос стал продолжением этих мыслей.

– Сейчас я всего лишь человек, – Главный ссыпал таблетки пацану в рот, приподнял ему голову и стал поить сладкой водой.

– А как же это… – Леший взвесил на ладони клетчатый узелок. Ткань кое-где разошлась, и сквозь образовавшиеся отверстия стали видны крупные голубые кристаллы.

– Это? – Главный недоумевающе приподнял бровь.

– Мы пробовали эту штуку, – Загребельному наконец удалось сформулировать свою мысль. – И она, кажется, помогла Павлу.

– Вы что, пичкали мальчишку энергоном? – глаза Главного округлились.

Мы с Андрюхой ничего не ответили, только лишь ошарашено переглянулись. Однако закравшиеся в душу испуг и страх тут же улетучились, когда наш знакомый улыбнулся и по-доброму покачал головой:

– Век живи, век учись, – многозначительно произнес он, а затем потребовал: – Подполковник, дай мне пару капсул.

Леший не стал жадничать и протянул целую горсть. Главный, не глядя, выудил из нее два похожих на крупный фундук кристалла. При электрическом освещении свечение голубых камней выглядело не столь ярким и чистым. Сейчас они казались просто кусочками лазурита, образцами из магазина наглядных пособий.

Главный огляделся по сторонам в поисках чего-то. Подходящего предмета, по-видимому не обнаружилось, поэтому он пошел по простому и незатейливому пути. Доктор в зеленой опаленной бандане положил кристаллы на пол и прикладом своего помпового ружья стал гвоздить по ним. Камни лопались с громкими хлопками. Расколовшись, они сразу гасли, а в воздух подымался легкий голубоватый дымок.