Однажды я станцую для тебя

Она ушла, хлопнув дверью. Я была ошеломлена, ошарашена тем, что только что произошло.

– Не стой столбом, – поторопил меня Сандро. – Эмерик будет ждать. Я ее успокою, не волнуйся. Давай шевелись, потом обо всем поговорим.

На мгновение мне стало стыдно.

– А как же мои ученицы…

– Все в порядке, я разберусь.

Он произнес именно те слова, в которых я нуждалась. Я поблагодарила его, в последний раз стиснув в объятиях, а потом помчалась в свою раздевалку за вещами. Отыскала там платье и туфли на высоком каблуке, в которых иногда танцевала. Перед тем как выйти из школы, я заглянула в стеклянную дверь кабинета Бертий. Двигалась она грациозно, как всегда, однако на лице легко прочитывалась злость, она так и не успокоилась. Ничего не поделаешь, урегулирую проблему, когда вернусь.

Держа над головой сумку, чтобы спрятаться от дождя, я выбежала на улицу и едва не поскользнулась на мокром асфальте. В последнюю минуту я удержалась на ногах, однако правая щиколотка громко запротестовала. Я забралась в машину к Эмерику и почувствовала себя спасенной и защищенной от всех угроз. Он стер дождинки, оставшиеся на моем лбу и щеках, и долго изучал меня. Потом нахмурился, и я различила на его лице подозрение.

– Ты не рада, что мы едем?

– Еще как рада! Просто мы малость поцапались с Бертий. Ты ее знаешь… Да плевать я хотела, главное, мы вместе.

И я поцеловала его.

Прислонившись к спинке кровати, небрежно развалясь и сцепив руки на затылке, Эмерик не отводил от меня глаз, пока я снимала одежду. Я чувствовала его взгляд и купалась в нем. Я всласть использовала свое грациозное тело и его притягательность для Эмерика. Делала вид, что не обращаю на него внимания, но знала, что так его желание становится еще острее. Я непринужденно курсировала между спальней и ванной в изысканном белье. Перед зеркалом поднимала волосы на макушку, обнажая затылок и шею и притворяясь с капризной гримаской, будто колеблюсь. Пока красилась, нарочито выгибалась, осознавая гипнотическое действие, которое оказывает на него изгиб моей талии. Как вдруг я почувствовала, что атмосфера полностью изменилась. Еще мгновение назад Эмерик был готов тащить меня в постель. А теперь в номере воцарился арктический холод. Я обернулась и поняла, что мои опасения подтверждаются: его тяжелый взгляд, казалось, вот-вот раздавит телефон. Я подошла к Эмерику. Никакой реакции. Я села рядом и посмотрела через плечо на дисплей. Три неотвеченных вызова из дома. Я поборола раздражение, нежно провела рукой по его волосам, стараясь успокоить, чтобы мне опять было хорошо с ним.

– Могу помочь справиться с угрызениями совести?

– Извини.

– Дай мне окончательно собраться, на время забудь обо мне. Выйди и сделай то, что нужно, а потом вернешься ко мне, договорились?

У меня нет выбора: он должен перезвонить, а я должна пожертвовать несколькими минутами с ним. Это очень больно, но такие уж у нас отношения. Я делю любимого мужчину с его семьей и не могу позволить себе истерику сегодня вечером, когда он со мной в совершенно потрясающем месте. Эмерик поцеловал меня в шею, встал и глубоко вздохнул, явно чтобы набраться храбрости. Я не шелохнулась. Перед тем как выйти, он обеспокоенно покосился на меня:

– Все будет в порядке, когда я вернусь?

Я нежно улыбнулась ему:

– Что до меня, все будет в порядке, обещаю.

– В таком случае я тоже обещаю.

Спрятавшись за шторой, я следила с нашего верхнего этажа за тем, как он вышагивает по внутреннему дворику. Слова Бертий не шли из головы. Настроение резко переменилось. Мне было противно наблюдать за тем, как он звонит жене, я начала уставать от всего этого. Кто я такая, в конце концов? Женщина, с которой он спит дважды в неделю и которую тайно везет в роскошный отель. Как я могла пасть так низко? Похоже, у меня не осталось ни капли самоуважения… Быть может, я, как дура, продолжаю верить, что однажды он придет ко мне, чтобы остаться навсегда. Но он ведь никогда мне ничего не обещал. Получается, я всегда расшифровывала в свою пользу любые знаки, чтобы убедить себя, будто наша история достойна того, на что я соглашаюсь. Он любит меня – его признания дают мне силу, но одновременно лишают способности трезво оценить ситуацию и усомниться в его чувствах. Все служит мне предлогом, чтобы оправдать его… Я верю каждому его слову…

Почему я все же поддалась в тот единственный раз, когда мне хватило решимости расстаться с ним? Зачем я вернулась, чтобы снова и снова мучиться одиночеством, чувством вины и отвращением к себе?

К тому моменту мы уже полтора года урывками встречались, и я устала от наших отношений: время шло, а он не принимал никакого решения, уклонялся от ответов на мои вопросы. И все же мне не хватало духу порвать, бросить Эмерика. Забыть, подвести черту подо всем, что мы пережили вместе – ведь некоторые моменты были едва ли не совершенными, и я так сильно любила его. Но однажды, когда мы собрались вместе пообедать, я не выдержала. Погода была великолепной, но наш подпольный образ жизни не позволял нам насладиться солнцем и выбрать столик на террасе, как это сделала бы любая нормальная пара. Я уже подошла к ресторану, где была назначена встреча, но в последнюю минуту, когда он еще не успел меня заметить, развернулась и спряталась в нишу дома напротив, чтобы понаблюдать за ним в последний раз. Я стояла и ждала в полутьме, зная, что он в конце концов позвонит. Он и позвонил, как я предполагала. Ему хватило самонадеянности сделать мне выговор за опоздание и за то, что я не предупредила его, как будто напрочь забыл о том, что мне категорически запрещено звонить. И тогда я объявила, что больше не приду, а он тут же запаниковал, едва ли не закричал в телефон, наплевав на конспирацию. Он настаивал на том, чтобы мы встретились еще раз, размахивая, как флагом, силой нашей любви.

– Наши отношения ведут в тупик, – ответила я. – Зачем нам продолжать их? Я уже приняла окончательное решение, и еще одна встреча его не изменит.

Я увидела, как он выскочил из ресторана и забегал по тротуару перед входом. Мое сердце не выдерживало, я сражалась с желанием броситься в его объятия и умолять забыть мои последние слова. Я, однако, не имела на это права.

Все следующие недели он буквально домогался меня: безостановочно названивал, засыпал сообщениями голосовую почту, ежечасно слал эсэмэски, даже звонил в школу. Я старалась вернуться домой попозже, и меня провожал Сандро – из опасений, что Эмерик меня поджидает. Я все время была настороже, потому что сама себе не доверяла, не знала, как поведу себя, если он окажется рядом. Я худо-бедно справлялась с занятиями, но перестала есть, ночью спала мало или вообще не спала, часами отчаянно рыдала, тоска по нему грызла меня. Лежа в темноте, я вновь и вновь слушала его сообщения, объяснения в любви – он говорил, что не может без меня, что живет в аду. Страдание, которое я себе навязывала, было мне необходимо, я чувствовала потребность услышать его голос, полный отчаяния. И вот однажды он перестал подавать признаки жизни. Сандро признался, что серьезно поговорил с ним, когда он в очередной раз позвонил в школу. Попросил оставить меня в покое. Эмерик подчинился, наверняка впервые в жизни. И тут-то, когда я поняла, что потеряла его навсегда, страдание окончательно захлестнуло меня. Поэтому я ослабила бдительность и вернулась к прежней рутине. Эмерик воспользовался образовавшейся брешью, его исчезновение из моей жизни было продуманной уловкой, сознательно выбранной стратегией, чтобы заставить меня сдаться. Однажды вечером, почти ночью, раздались три удара в дверь. Это был он. Меня потряс землистый цвет его лица, ввалившиеся глаза. Я задрожала всем телом.

– Уходи, – прошипела я.

Он ворвался в прихожую и набросился на меня, а у меня не было ни сил, ни желания оттолкнуть его. Мы занялись любовью прямо на полу, это был грубый, мучительный, потрясающий секс. И все началось сызнова.