Страница 24 из 52
И он, конечно, подошел и сел рядом. Скосив глаза, Марина оглядела соблазнителя. Старый, толстый, некрасивый. Неужели он на что-то рассчитывает? Она возмущенно встряхнула головой, встала и ушла. Надо было дать ему шанс проявить всю глубину своей душевной красоты, но это было просто выше ее сил!
Дальше все пошло по плану — пара, библиотека до закрытия, поездка домой. Мужчина нарисовался на автобусной остановке. Он долго заходил то справа, то слева, пока не решился на свое:
— Девушка, а можно с вами познакомиться?
— Нет.
— Почему?
Ответить на это было нечего. Действительно, почему? Она пожала плечами.
— Девушка, давайте с вами дружить. Молодой девушке нужен взрослый друг.
Это не оспоришь, друг нужен кому угодно.
— Хорошо.
Дальше было как в сказке. Он взял ее за руку и повел гулять. И за следующие несколько часов, сидя в парке на скамеечке, она выслушала столько глупостей, сколько обычно приходилось на месяц. Не то, чтобы это было интересно, но ведь надо же дать человеку шанс! Он даже не был уродом в общепринятом смысле слова. Две руки, две ноги, голова, самые обычные черты лица, даже что называется, «смазлив», но он вызывал у нее чувство тошноты.
Но в романах любовь всегда начинается с ссоры, или девушке не нравится ее будущий любимый. Надо подождать, может быть, он начнет нравиться позже? В тот вечер они расстались и договорились о новой встрече (не то, чтобы он не предлагал зайти — на чай и телевизор). Следующая встреча состоялась через несколько дней и закончилась заходом в гости, там же, недалеко от парка Шевченко. Сначала это действительно был чай, потом мужчина стал слишком настойчив, и пришлось отбиваться. Не то что бы она могла противостоять взрослому здоровому мужчине, но тарелка иногда бывает весомым доводом. Он сделал вид, что оскорблен, она быстро схватила вещи и выскочила на лестничную площадку.
Из этого приключения были сделаны следующие выводы:
Романы врут. Ни фига, «Анжелика» тоже врет. Врут все. Женщины — совсем не то, что о них пишут.
Лондон, 2006.
Вечер пятницы, как всегда, следовал обычному сценарию. Работа до шести. Встреча в пабе с друзьями. Дома — покормить кошку. И вот, приближается время. Эмма быстро чистит зубы, переодевается и прыгает в постель. Она берет книжку и притворяется, что будет читать. И ждет. Переворачивает страницы, скашивая глаза на трубку, лежащую под боком. Делает вид, что содержание романа ей чем-то интересно. Делает вид, что устала. Делает вид, что сердится и сбирается выключить телефон. Да, она сердится! Швыряет книжку и выключает телефон.
И в эту минуту начинает звенеть трубка в соседней комнате. Она старательно выжидает три гудка, чтоб на том конце не подумали, что звонка ждали, а сама старается успокоить дыхание. Но ничего не помогает. На втором с половиной гудке она ломается, спрыгивает с кровати и бежит к трубке.
— Алло!
— Здравствуй, любимая! Как ты?
Несколько месяцев после той Лос-Анджелесской истории она ничего не слышала о нем. Казалось, все закончилось. Двое встретились и разошлись, а все остальные участники этой истории — просто сопровождающие сюжет второстепенные персонажи. Она ничего больше не слышала ни о Стефани, ни о том преступнике. Несомненно, о нем много писали и говорили в Америке, но в Англии хватает и своих.
Рождество она провела в провинциальном имении дяди Ричарда, с ним, тетей Алиной и их детьми. Это было, как всегда, легкое светлое время. После каникул всегда казалось странным возвращаться в Лондон и в контору. Но — мало быть просто Эммой Бродаган, племянницей великого Ричарда, маленькой леди Эммой с небольшой постоянной рентой и без цели в жизни. Она хотела самостоятельности, она хотела самоуважения. Поэтому, хотя Ричард неоднократно предлагал напрячь свои связи и позвонить кому надо, Эмма рискнула искать работу сама. Для начала секретаршей, затем, закончив обучение, она добилась должности художника-дизайнера, со временем надеясь на большее.
Вернувшись в город где-то в середине января, она сразу же занялась покупками и обустройством дома, и потому очередь до почты дошла не скоро. А оказывается, в толстой кипе бумаг лежала маленькая поздравительная открытка. От него.
Бумажная переписка скоро перешла в электронную, а та — в телефонные звонки. Довольно долго оба притворялись, что все это проявление дружеского уважения и благодарности.
Затем были встречи. И долгие прогулки по набережной то одного, то другого города. И молчание. И обсуждение будущей жизни. И ссоры, и примирения. И это нечеткое равновесие — то, к чему они пришли.
Дима не хочет жить в Англии, Эмма не хочет жить в Киеве. Оба пытаются найти себя. Ричард дуется и бурчит, что в его время такие вопросы решались быстро. Но дядю Ричарда не слушают.
Иногда она подумывала о том, что пора разорвать эти мучительные, бесперспективные отношения. Но потом приходило время звонка — и ее начинало трясти от возбуждения. А потом она начинала бояться, что он снова пропустит время звонка, как уже бывало. А потом брала книжку и притворялась, что ей все равно. А потом звенел телефон и любимый голос произносил:
— Здравствуй, любимая! Как ты?
Стамбул, 2011.
Вечером в пятницу лежа в постели Сезен Марты перебирала в памяти события последних дней. Во-первых, эта ужасная история вчера с Денизом. Его «Ты спишь с ним» все еще отдавалось в ее ушах. «Люди говорят» превратилось для нее во «все говорят», и весь день с утра ей казалось, что встречные люди слишком внимательно рассматривают ее. Казалось, что все встречные за спиной обмениваются взглядами и говорят друг другу: «Посмотрите, это та…». И об этом шепчутся секретарши, когда она идет по коридору, поэтому знакомые мужчины улыбаются ей. О, Аллах, а когда это дойдет до отца!
Днем Омар-бей был напряжен и хмур, и продолжения истории о той женщине не последовало. А напомнить об этом Сезен Марты не решилась.
А вечером состоялся ужин с Гюльгуль-ханым и ее сыном, Догукан-беем. И это не было сплошным несчастьем, как ожидалось. На удивление, Догукан-бей ей понравился. Это оказался веселый, вежливый молодой человек. Стыдно сказать, Сезен Марты ему очень понравилась, это было заметно. Он немножко за ней ухаживал — настолько, насколько позволяло присутствие ее отца и его тетки. Несколько раз он даже сумел ее рассмешить, как раз в те минуты, когда отец вышел из комнаты по какой-то надобности. И он красив! Ах, Омар-бей, Омар-бей, куда ему до вас! Но ведь любить вас так безнадежно!
Но на следующее утро жизнь выглядела не так черно. А после обеда позвонил Догукан-бей и пригласил на свидание — разумеется, с одобрения родителей и в заранее оговоренное место. Теперь уже понятно, что родные одобряют эту партию, и если молодые решат, все будет слажено. Что Догукан-бей согласен, не вызывало сомнений, а Сезен Марты… а что ж Сезен Марты? Догукан-бей нравился ей больше многих, кого предлагал ей отец до сих пор, а Омар-бей недоступен. Кто знает, каким будет следующий претендент, если она откажет этому? Пусть все решает отец. Он, наверно запросит большой калым, а это даст ей временную свободу. Или родители Догукан-бея сами откажутся от такой дорогой невесты, или же им придется долго собирать деньги на свадьбу. А за несколько лет она сумеет побороть свои чувства к Омар-бею. Лучшее средство для этого — уволиться. Но только не теперь!
И ведь если вдруг уволишься, как объяснить это отцу? И она ухватилась за эту призрачную преграду, что отсрочить расставание с любимым еще на неопределенный срок.
Ч.2. 3. Стадия Русалки
Правдивая история Русалочки
… и когда ведьма забрала у нее голос, она нанесла Русалочке самый большой удар, который могла. Потому что ходить по ножам больно само по себе, но если у вас есть голос, вы можете внятно объяснить окружающим, что далекие прогулки вас не прельщают. Неспособная сказать Принцу о своей болезни, она вынуждена была теперь заниматься с ним бегом по утрам (Принц вел здоровый образ жизни), устраивать длинные пешие прогулки днем (Принц был романтиком) и дышать свежим воздухом перед сном (а по вечерам его тянуло на философию, для чего обязательно требовались звезды и волны).