Восемь (ЛП)

Нейт улыбается мне как кот, который только что съел самую большую канарейку, облитую сметаной. И я даже не пытаюсь сопротивляться, потому что это бой, который, знаю, мне не выиграть. К тому же мой старший брат что-то задумал, и если могу хотя чем-нибудь ему помочь после всего, что он сделал и продолжает делать для меня и моих детей, тогда я хочу пойти.

— А, — задумчиво выдаю я, прежде чем начинаю улыбаться им так, как будто дерьма поел. — Жаль, до меня раньше не доходила вся эта выдуманная реверсивная психология «Я не собираюсь… О, да, собираешься». Это бы реально очень помогло, особенно в подростковый период.

Моя мать стоит в изумлении, а потом закатывает глаза, но Нейт задумчиво смотрит на меня и говорит с легкой улыбкой:

— Здорово, что ты вернулся, Джош.

Глава 11

Холли

— Рейч, — кричу я в открытую дверь своей спальни. — Ты видела мой счастливый лифчик?

Ясно, она слышит меня, потому что сидит в гостиной, и с моего места прекрасно видно ее голову, выглядывающую из-за черного дивана.

— Рейч, я в курсе, ты меня слышишь. Только из-за того, что я отказалась выступать сегодня вечером вместо группы, не означает, что я заслуживаю твоего молчания.

Тишина.

Тяжело вздохнув, поворачиваюсь, хватаю домашний халат с крючка на двери и выхожу в коридор.

— Рейч, пожалуйста, не злись на меня. Я не могу продолжать выступать в «Авроре». Выглядит так, будто ты даешь мне привилегии, потому что я одна из сотрудников и твоя лучшая подруга.

Этими словами я добиваюсь ее реакции.

— Я не даю тебе привилегий, — говорит она с сарказмом, сидя в напряжении на диване. — Публика любит тебя. С точки зрения прибыли, это выгодно — делать замену на номера, от которых клиенты остаются в восторге, а твои выступления всегда вызывают восторженный гул.

Вздыхаю, пока иду к ней.

— У тебя предвзятое отношение. Ты обязана любить мою музыку.

— Ты понятия не имеешь, насколько талантлива, и иногда мне хочется орать об этом. Именно поэтому, — Рейчел поворачивает голову и смотрит на меня через спинку дивана, — я взяла его в заложники.

Девушка поднимает руку, и я вижу проблеск шелка и кружева лимонного цвета.

— Мой счастливый лифчик!

— Единственный и неповторимый, — из-за самодовольной усмешки вокруг ее глаз, под очками в темной оправе, появляются морщинки. — Если хочешь его вернуть в целости и сохранности, тебе просто придется согласиться выступить для меня сегодня вечером.

— Рейч…

— Неееет, никаких жалоб. Два часа на сцене, и ты получишь назад свою радость, — подруга размахивает им над своей головой, дабы усилить давление на меня, и я делаю шаг, готовая к броску.

— Ни шагу больше, иначе на счастливом лифчике окажется это.

Она поднимает вторую руку, показывая мне большой стакан с чем-то, похожим на красное вино, или сок из черной смородины.

— Ты не посмеешь.

— Еще как посмею, — отвечает Рейч и подносит темную жидкость к моему прекрасному бюстгальтеру.

— Ну, давай, — пожимаю плечами, изображая безразличие. — Пусть мои девочки погуляют на свободе.

Она снова ухмыляется, наблюдая, как я тихо скольжу вперед на носочках.

— Не думаю, что ты сделаешь это, мисс «они у меня в ладошки помещаются, мне нужна любая помощь, чтобы они казались больше» — твои слова, не мои.

Бросая взгляд на красоту лимонного цвета и замечая, как ужасно близко он висит к краю стакана, я размышляю о вероятности найти другой точно такой же. Счастливые лифчики — незаменимы, и Рейчел, черт ее дери, знает об этом.

Она слегка наклоняет полный стакан для моей мотивации, и я вижу, как жидкость переливается через край и тонкой струйкой течет по ее молочной коже.

— Ладно, ладно, — говорю я, капитулируя. — Выйду на час. Целых шестьдесят минут для тебя сегодня вечером. Просто верни мне мою прелесть.

Тяну руку к своему белью, а она цыкает и качает головой.

— Так не пойдет. Два часа.

Я сужаю глаза и оцениваю возможность спасти лифчик, если резко брошусь и схвачу его посреди переговоров.

— Даже не думай об этом, Ричардс. Я вижу каждую мысль на твоем лице. От меня ничего не скроешь.

— Девяносто минут, — бросаю в ответ, делая еще один маленький шажок к ней.

Подруга испытывающе смотрит на меня, и я жду, когда она откроет рот, прежде чем я совершу бросок.

— Хорошо — уф.

Слово застывает у нее на губах, когда я прыгаю ласточкой через спинку дивана с вытянутыми руками. Кончиками пальцев касаюсь желтой ткани «заложника», когда стакан выскальзывает из ее уже мокрых рук и, тут же опрокидываясь, окатывает своим содержимым нас обеих. С визгом Рейчел швыряет мой бюстгальтер через спинку дивана, а стакан падает на пол и разбивается.

— Зачем ты это сделала? Я собиралась согласиться с твоим предложением, — недовольно ворчит она, вытирая с лица то, все-таки, оказалось соком из черной смородины, судя по ягодному запаху.

— Потому что, — тяжко вздыхаю я, вытирая лицо и шею своим халатом. — В фильмах всегда говорится, что не нужно пытаться договориться с террористами. А ты, — тыкаю я ее под ребра, вынуждая жалобно запищать. — Ты лифчикорист.

— Ты уже не можешь врубить заднюю. Сама предложила девяносто минут, и я как раз собиралась согласиться.

— Неее, — отвечаю я, падая на колени поверх кучи теперь уже мокрых диванных подушек, чтобы посмотреть за диван. — Если мой счастливый лифчик хоть чуть-чуть пострадал, все предыдущие предложения аннулируются.

Рейчел оборачивается чтобы заглянуть за диван одновременно со мной, и там, на деревянном полу, лежит мой лифчик лимонного цвета в идеальном состоянии без единого пятнышка.

— Увидимся сегодня вечером на сцене, — говорит она с одинаковой долей самодовольства и облегчения в голосе.

— Ты когда-нибудь позволишь мне отказать тебе? Ответь прямо сейчас, и это оградит меня от многочисленных ссор в будущем, — ною я, когда подруга встает с дивана, стараясь не наступить на битое стекло, и идет на кухню, откуда выходит через несколько секунд с половой тряпкой, совком и веником.

— И что, ты перестанешь спорить? — спрашивает Рейч, пока я перегибаюсь через диван и подтаскиваю к себе свой лифчик кончиками пальцев.

Как только он оказывается в моих руках, я плюхаюсь на мокрый диван и сажусь, скрестив ноги, пока она убирает бардак.

Когда подруга убеждается, что пол девственно чист, и нигде не осталось ни одного стеклянного осколка, то опускается на колени и смотрит на меня.

— Зачем мне принимать твой отказ, если этим я только лишу всех того, что сама вижу каждый день?

Выражение лица подруги говорит о том, то она серьезна, и ее слова — это не шутка или подкол.

— Ты не замечаешь этого, но ничего страшного, однажды кто-нибудь обязательно встретится на твоем пути и покажет, какая ты удивительная, Холли Ричардс, и пока этот день не наступил, моя обязанность, как лучшей подруги, выполнять эту роль. И… — продолжает она с озорной улыбкой, — и если мне придется использовать нечестные методы, чтобы добиться этой цели, то так тому и быть. Все под угрозой. Даже счастливые лифчики.

— Я не пытаюсь сделать так, чтоб меня заметили, или стать звездой, Рейч. Мне нравится моя музыка, нравится писать песни, но быть в центре всеобщего внимания — это не то, к чему я стремлюсь, ты же знаешь это.

— Мне жаль, но даже тем, кто пишет песни, нужен их собственный звездный час, и этого не случится, если ты будешь работать только за барной стойкой, Холли, ― Рейчел не спеша поднимается с пола и смотрит на меня со всей серьезностью, что так нетипично для моей лучшей подруги. — Некоторые таланты даются людям, чтобы делиться ими с другими. Твоя музыка и стихи трогают сердца людей. Они трогают мое сердце. Я счастлива жить своей жизнью, довольна своей работой, черт, сейчас я даже счастлива быть одинокой. Но можешь ли ты сказать то же самое? Холли, ты счастлива?