Страница 5 из 14
– Вы не могли бы сюда посветить? Да-да, вот сюда, сюда, на пень…
– Эвона оказия, – возница поскрёб в затылке. – Нешто не само упало, нешто срубили?.. Это кто ж озорует?
Память и все прочитанные книги услужливо подсказывали мне ответ.
– Разбойники. Есть у вас тут разбойники?
– Да какое там… Бог миловал, почитай который год спокойно живём. Тишь да гладь да…– он вдруг запнулся и судорожно сглотнул. – Вот только сказывают… Ох, пронеси нелёгкая!.. Ходу отсель, господин хороший, ходу!..
Возница опрометью бросился к лошадям. Я хмыкнул. Нет-нет, за малодушие я его не осуждал. Откуда ж было ему знать, что прямо тут, в дилижансе, спит знаменитый пират, который всяких разбойников погонит одной левой? И на зрелище такое, признаться, я бы глянул с превеликим удовольствием. В смутной надежде отыскать Крюку достойных соперников, углубился я в лес, вышел на небольшую прогалину… Вопль ужаса родился в моей груди, поднялся в горло, испугался сам себя, хрипло пискнул и вернулся обратно. Там, на прогалине, в призрачном свете луны, вперившись в меня пылающими бусинами глаз, расположилась тварь, быть которой здесь просто не могло. Весь мой – пусть и небогатый – жизненный опыт кричал о том, что водиться подобные твари могут лишь в кошмарных снах.
Монстр стоял пригнувшись, но даже в таком положении превосходил меня ростом. Массивная бесформенная туша опиралась на могучие задние перепончатые лапы. Лапы передние, с когтистыми, гибкими, едва ли не человеческими пальцами, он держал на весу перед собой, словно изготовившись вцепиться мне в горло. Всё тело его, включая вытянутую, почти лишённую шеи голову, покрывала косматая бурая шерсть. Кроме хвоста. Чешуйчатый плоский хвост волочился за ним по снегу, пробуждая мысли о весле Харона и тех краях, откуда путник ни один не возвращался.
Я попятился. Монстр распахнул пасть, обнажил пару длинных и плоских, расположенных вплотную друг к другу клыков. Издал протяжный свист. В ту же секунду из леса донёсся свист ответный. Справа. Слева. Отовсюду, со всех сторон. Что было духу рванул я к дилижансу. Бросил взгляд через плечо. Монстр опустился на все четыре лапы и зубами впился в ствол ближайшего дерева. Из-под бешено работающих челюстей его летел поток стружки.
– Гони! – крикнул я, запрыгивая на подножку дилижанса. – Гони, не то мы пропали!..
Долго упрашивать возницу не пришлось. Дилижанс тронулся, стремительно набирая ход. Туда, где стоял он ещё миг назад, с протяжным скрипом рухнуло дерево.
Во весь опор летели мы по тракту. Ржали лошади, щёлкал кнут, неверный свет фонаря выхватывал из темноты силуэты всё новых и новых монстров. С неожиданным для столь массивных существ проворством галопом неслись они сквозь кусты по обеим сторонам от дороги. То и дело вокруг, едва-едва не задевая нас кронами, падали деревья. С трудом балансируя на подножке, распахнул я дверцу и перебрался внутрь дилижанса.
– Крюк, мы должны что-нибудь… Крюк?..
Знаменитый пират нашёлся под лавкой, с головой укутанным в попону. Пока я его оттуда вытаскивал, он отчаянно лягался.
– Что ты там… – страх одержал победу над вежливостью, и я перешёл на «ты». – Ладно, неважно… Пистолет!.. У тебя есть пистолет? Или хотя бы сабля?
Он отрицательно замотал головой.
– Ну хоть что-то же должно быть? Они сейчас до нас доберутся!..
Крюк демонстративно распахнул крышку сундучка. С обречённой тоской глянул я на уже знакомых деревянных негритят и кипу листов бумаги. Вновь приник к окну.
Один из монстров поравнялся с дилижансом, напружинил тело, прыгнул, уцепился за стенку. Раздирая обшивку когтями, полез вверх. Через мгновенье он уже топтался по крыше. Нас обдало потоком стружки. Круглое отверстие в потолке быстро расширялось под ударами клыков. Не помня себя от страха, ухватил я какой-то предмет и запустил его прямо в оскаленную пасть. Монстр лязгнул зубами, пожевал. Морда его приобрела задумчивое выражение. Он пожевал ещё. Обиженно пискнул, развернулся и скатился с крыши.
– Эбен! Чёрное дерево!.. Они не могут его разгрызть! – закричал я.
Спешно набрав из сундучка пригоршню фигурок, взгромоздился я на лавку и по пояс высунулся в дыру в потолке. Прицелился в очередного готовившегося к прыжку монстра.
– Получай!
Тот поймал статуэтку на лету. Вздымая тучи снежной пыли, затормозил всеми четырьмя лапами, уселся на собственный хвост и сосредоточенно задвигал челюстями. Я уже искал глазами новую цель. Крюк снизу подавал заряды.
Вскоре всё было кончено. За кормой дилижанса слышались тающие в отдалении жалобный писк и стенания.
Убедившись, что опасность нам более не грозит, в изнеможении повалился я на скамью. Крюк тем временем оправился от ужаса битвы, вновь обрёл свой обычный вид и теперь с подозрением сверлил меня взглядом.
– Слушай-ка, юнга, а откуда ты знал, что это эбен?
Странное дело: ещё утром такой вопрос напугал бы меня до обморока. Теперь же… Теперь, к немалому своему удивлению, я спокойно ответил:
– Копался в твоём сундучке. А что?
И посмотрел на Крюка с вызовом. Тот свирепо пожевал губами. И вдруг расхохотался.
– А я ведь, бушприт мне в гакаборт, не ошибся! Пожалуй, что и выйдет из тебя толковый пират, – он помрачнел. – Только за разбазаривание имущества всё равно вычту у тебя из первой же добычи.
Я даже не расстроился. Пьянящее чувство победы наполняло меня. Вот видела бы меня сейчас… Нет-нет. Эту мысль я поспешил отбросить. Думать об этом никак не следовало.
Три четверти часа спустя мы сидели в трактире придорожной деревушки. Крюк откупорил вторую бутылку рома. По лицу его разлилось блаженство, он то и дело бросал масляные взгляды на хлопотавшую за стойкой прехорошенькую дочку трактирщика. Собравшиеся вкруг нашего возницы местные жители охами, вздохами и всплесками рук встречали повествование о необычайном происшествии. С каждой новой вливавшейся в горло возницы кружкой число и размеры монстров возрастали многократно. Я задумчиво водил пальцем по столу. Воспоминания о пережитой опасности настраивали на меланхоличный лад и пробуждали мысли о вечном: добре и зле, чести и бесчестье, жизни и смерти.
– А вот интересно, – спросил я Крюка, – это обязательно тех, кого грабишь, потом… ну это… убивать?
Он поперхнулся ромом и посмотрел на меня едва ли не с ужасом.
– Юнга, ты вообще в уме? Ты сам-то подумай. Если мы их будем убивать, то кого в следующий раз будем грабить?
У меня отлегло от сердца. Вопрос этот смущал меня давно, а столь простой и логичный ответ в голову почему-то не приходил.
– Нет уж, с такими кровожадными замашками тебе пиратом нипочём не стать. Умный пират никогда не станет подрывать свою кормовую баз… Подслушиваешь, мерзавец?!.. – он схватил за ухо худенького мальчишку-полового, с виду – моего ровесника. – Ух, я тебе сейчас!..
Что именно грозило незадачливому половому, узнать нам было не суждено. Дверь трактира отворилась с протяжным скрипом. Могильным холодом дохнул на нас ворвавшийся с улицы ветер. На пороге стоял человек, с головы до пят укутанный в чёрный с алым подбоем плащ. Одним плавным движением, будто бы и не касаясь ногами земли, скользнул он к центру зала. Плащ распахнулся, явив безупречный фрак и мертвенно-бледное лицо в обрамлении тёмных, гладко зачёсанных назад волос.
– Приветствую вас, добрые поселяне! – хотя голос незнакомца, казалось, наполнял помещение целиком, рта он почти не раскрывал, словно не желая лишний раз обнажать зубы. – Я прибыл в сей неурочный час, дабы извиниться за то маленькое недоразумение, что имело…
С криками ужаса, опрокидывая лавки и столы, добрые поселяне повскакали с мест. Не разбирая дороги, ринулись к дверям и окнам. Через мгновенье в трактире остались только мы с Крюком, всё ещё сжимавшим ухо полового, да распростёртая без сознания на полу дочь трактирщика, которую поселяне затоптали во время отступления. Взгляд незнакомца впился в лицо девушки. С проворством летучей мыши очутился он подле неё.