Страница 33 из 42
Как часто ему приходилось ломать голову над тем, чтобы избежать шаблона и не повторять самого себя! Каких мучений стоило ему выискивать всякий раз какие-то новые композиционные приемы и обновлять принятую форму приключенческого повествования! Жюль Верн прославился как неистощимый выдумщик, но не так-то легко было вносить разнообразие, по сути дела, в одну и ту же географическую тему!
В его письмах к издателю все чаще слышатся жалобы на трудности, каких он не испытывал в молодые годы: иссякли необычные сюжеты, вроде приключений на воздушном шаре или под водой, приходится идти на ухищрения, придумывать «комбинированные сюжеты», поступаться научной стороной замысла ради занимательности.
«То ли меня толкает к этому инстинкт драматурга, то ли желание захватить публику, — писал он 3 декабря 1883 года по поводу романов „Матиас Шандор“ и „Архипелаг в огне“, — но я стараюсь, насколько возможно, усложнить интригу. Да и что мне еще остается и какими другими средствами может обогатить меня воображение в той ограниченной среде, в какой я теперь вынужден действовать?»
Горькое признание!
Лучшие годы и лучшие книги были позади.
В наследии Жюля Верна «Матиас Шандор» — первый приключенческий роман, как сказали бы мы сейчас, «с элементами научной фантастики». Держится он на усложненной и очень занимательной интриге, а всевозможные технические новшества, которыми располагает герой, и его исключительные способности к гипнозу помогают мотивировать как раз наименее правдоподобные события.
И «Архипелаг в огне» — тоже роман с «комбинированным сюжетом». Только география соединяется здесь не с технической выдумкой, а с историей. На этот раз писатель приковывает внимание к революционно-освободительной борьбе греческого народа против турецкого ига. Добросовестное изложение подлинных исторических фактов удачно «комбинируется» с романтическим вымыслом.
Теперь его привлекают все чаще реальные или вымышленные эпизоды из истории справедливых войн, национальных движений в угнетенных странах, революционных мятежей и заговоров. В обстановке антидемократического режима, установленного на развалинах Парижской коммуны заправилами Третьей республики, он пишет историко-приключенческие романы, пронизанные свободолюбивыми настроениями.
Все громче начинает звучать в его творчестве тема политической и социальной борьбы. Достаточно упомянуть события, с которыми непосредственно связаны дела и судьбы героев.
Победа французской революционной армии над австро-прусскими интервентами в битве при Вальми в 1792 году («Дорога во Францию»).
Греческое восстание 1820-х годов и война за независимость («Архипелаг в огне»).
Восстание сипаев в Индии («Паровой дом»).
Движение аболиционистов и гражданская война в Соединенных Штатах («Север против Юга»).
Борьба венгерских патриотов с австрийским владычеством. Антимонархический заговор («Матиас Шандор»).
Освободительные войны в Болгарии. Участие болгарских патриотов в русско-турецкой войне 1878 года («Дунайский лоцман»).
Национальные и классовые противоречия в Прибалтике в семидесятых годах прошлого века. Участие русских народовольцев в движении латышей и эстонцев против остзейских баронов («Драма в Лифляндии»).
В эпилоге к роману «Семья без имени» (здесь изображен неудачный мятеж французского населения Канады против английской колониальной администрации в 1837 году) мы находим многозначительные слова, выражающие отношение автора к освободительным народным движениям: «Хотя восстания были неудачны, они все же пустили здоровые ростки, и эти ростки должны были принести плоды. Повстанцы недаром проливали кровь, домогаясь своих прав».
Нельзя сбрасывать со счетов эти значительные произведения. И все-таки лучшие книги уже были написаны…
Решительно переломить себя и выбрать какой-то совершенно новый творческий метод Жюль Верн, конечно, не мог. Связывали старые навыки, а больше всего грандиозность замысла «Необыкновенных путешествий», который во что бы то ни стало нужно было довести до конца. Фабрика романов «Жюль Верн» должна была работать бесперебойно: хоть умри, но выложи два тома в год!
В трудный период, когда он жаловался на усталость, на выручку был призван Андре Лори, на этот раз уступивший Этцелю рукопись «Южной звезды». Жюль Верн довел ее «до кондиции» и выпустил по настоянию издателя под своим именем. Так появилась еще одна книга, написанная в негласном соавторстве. Роман, по правде сказать, заурядный и не украшающий серию. Но он позволил выгадать несколько месяцев, помог перевести дыхание. В дальнейшем Жюлю Верну не приходилось прибегать к чьей-либо помощи: воспрянув после долгой болезни, он опережал условия договора.
По-прежнему разрабатывая «комбинированные» сюжеты, он соединял также географию с детективом.
«Южная звезда» как раз из таких книг. Детективная линия сюжета вместе с элементами научной фантастики (искусственное получение алмазов) создает напряженное действие. В данном случае «преступником» оказывается страус, проглотивший тот самый бесценный алмаз, вокруг которого разгораются страсти.
Жюль Верн остается самим собой — прежде всего мастером географических описаний и популяризатором науки — и в романах с детективной подкладкой. Загадочное преступление и разоблачение преступника играют в его книгах подчиненную роль. Главное, как всегда у него, — географическая среда, этнографическое своеобразие страны, природные и социальные условия, 9 которых развертывается действие. Что же касается уголовной фабулы, то Жюль Верн проявляет незаурядную изобретательность. На помощь криминалистике он призывает науку.
Вот, например, роман «Братья Кип». В Новой Зеландии томятся на каторге двое братьев, осужденных за страшное злодеяние. Против них все улики, но они не признаются в убийстве. Проходит несколько лет. Сын убитого, увеличив фотографический снимок отца, сделанный сразу же после его гибели, видит на портрете, в расширившихся от ужаса зрачках, лицо убийцы, и этот снимок доказывает невиновность братьев.
Мотивом для развития приключенческой фабулы нередко служит находка шифрованного или испорченного документа, от правильного прочтения которого может зависеть дальнейшая судьба и даже жизнь героя. Из старинной пергаментной рукописи профессор Лиденброк узнает о существовании прохода «к центру Земли». Документ в бутылке, извлеченной из брюха акулы-молота, наводит на след без вести пропавшего капитана Гранта. Пойманный почтовый голубь с шифрованным письмом раскрывает австрийским властям секрет заговора Матиаса Шандора. Расшифровка криптограммы помогает разоблачить преступника и счастливо решает судьбу героев «Жангады».
Все эти таинственные документы составлены умело и хитроумно. Читатель ни в коем случае не должен найти ключ к шифру без подсказки самого автора, иначе пропадет весь эффект! Жюль Верн изучал специальные работы, посвященные идеографии и тайнописи, любил, как мы знаем, составлять и разгадывать всевозможные головоломки, ребусы, логогрифы, кроссворды, считая такие занятия полезной тренировкой ума и памяти.
Можно понять его огорчение, когда он узнал от приятеля, профессора Мориса д’Оканя, что одному студенту Политехнической школы удалось прочесть криптограмму в «Жангаде»! Роман еще только печатался в «Журнале воспитания и развлечения», и потому Жюль Верн спешно подготовил для отдельного издания перестановку букв, гарантирующую от преждевременного прочтения документа. Не довольствуясь этим, он специально поехал в Париж, чтобы установить на месте, каким образом удалось студенту разгадать шифр.
Пристрастие Жюля Верна к тайнописи некоторые французские критики объясняют скрытностью его характера и склонностью ко всякого рода мистификациям. Но не естественнее ли предположить, что это невинное увлечение было для него практически полезным? Ведь приобретенные навыки то и дело пригождались в работе над романами!
В искусстве построения приключенческого сюжета он и на старости лет не знал себе равных. Привлекая читателей усложненной интригой, писатель не изменял своим творческим принципам — «соединять географию с наукой», подчинять занимательность научному замыслу.