Страница 2 из 22
ГЕОРГИЙ
Спаси тебя бог,… барин!
Вера тушит спичку, швыряет в Неву, продолжает прогулку. Георгий смотрит вслед. Пряча банкноты, бормочет:
ГЕОРГИЙ
Ни ты ли под Сяочиньтидзы…
Внезапно бледнеет, хватается за культю. Лицо покрывается испариной. Ощупывает лихорадочно пустоту за культёй – будто нога есть и адски болит. Ведёт себя, как животное, испытывающее приступ ужаса от неосознаваемого. Хватает одну из культей обеими руками и шваркает её оземь.
ГЕОРГИЙ
Да чтоб тебя!
Несколько мучительных секунд борьбы с собой. Достаёт из кармана флягу. Откручивает. Долгий глоток.
(ХОХЛОВ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, ПЕРСОНАЛ.)
Хохлов шагает широко; Белозерский за ним, лебезит.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Профессор, я…
Хохлов тормозит, разворачивается – нос к носу с учеником. Указывая в сторону палат:
ХОХЛОВ
Ты понимаешь, что эта гадость – не выход! Или ты «фантомникам» опийную курильню на дому устроишь?! Со всеми удобствами!
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Что же – выход?!
ХОХЛОВ
Сам хоть отравой не…
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Господь с вами, Алексей Фёдорович!
Дошли до кабинета. Хохлов открывает двери… Видит то, что явно не должен видеть Белозерский – резко захлопывает двери и для надёжности прислоняется спиной. Резко меняет тон.
ХОХЛОВ
Иди! Проведи занятие со студентами по десмургии!
Белозерский открыл, было, рот, но Хохлов «в характере»:
ХОХЛОВ
Иди, иди!
Белозерский смотрит на учителя с лёгким недоумением, делает несколько шагов. Хохлов вспоминает, как студенты кривили носы у одеяла «шрапнельника», уточняет вдогонку:
ХОХЛОВ
У гнойных коек! Пусть перевязывают, белоручки!
Белозерский уходит, заинтересованно оглядываясь. Удостоверившись, что он скрылся, Хохлов заходит в кабинет.
(ХОХЛОВ, ВЕРА.)
Хохлов заходит, закрывает дверь. На диванчике лежит Вера, в мужском наряде (как на Набережной), лицо прикрыла шляпой. На груди – развёрнутая газета. Хохлов на мгновение замирает у двери. Вера снимает с лица шляпу, подмигивает ему, пружинисто встаёт; идёт с раскрытыми объятиями – он раскрывает объятия навстречу.
ВЕРА
Старый добрый Алексей Фёдорович Хохлов! Здравствуйте, профессор!
ХОХЛОВ
Княгиня Данзайр! Вера Игнатьевна!
Обнимаются, искренне, крепко. Троекратно расцеловываются. Она – с мужской повадкой.
ВЕРА
Оставьте титулы! Они приводят в трепет разве тех, кто гноя бежит.
(БЕЛОЗЕРСКИЙ, КОНЦЕВИЧ, КРАВЧЕНКО, ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК.)
Кравченко стоит, курит. Госпитальный извозчик сидит – тачает упряжь. Выходят Белозерский и Концевич (в гражданской одежде, много беднее и потрёпанней Белозерского). Белозерский достаёт портсигар, протягивает Концевичу – тот берёт. Кравченко кивает на свою папиросу: мерси, уже есть. Госпитальный извозчик занят.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Доброе утро!
Кравченко подносит папиросу – Белозерский прикуривает от тлеющего огонька. Концевич прикуривает сам. Извозчик укололся шилом.
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Где ж доброе, будь оно неладно!
Белозерский и Кравченко усмехаются, переглянувшись.
КОНЦЕВИЧ
Я в присутствие ненадолго. Может, земство выбью.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Рано, Митька, земство! Опыта нет. Мы в клинике едва-едва…
Концевич смеряет Белозерского красноречивым взглядом.
КОНЦЕВИЧ
Мне средства к существованию нужны. Не то ещё неопытным ноги протяну.
Уходит, куря на ходу. Белозерский подмигивает Кравченко.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Синдром Раскольникова!
Кравченко отвечает понимающей полуулыбкой.
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Не понимаю я про ваши синдромы, а что от нищеты злоба накатывает – то да.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Ты ж не злой!
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Так я не нищий. Я – бедный! И не из господ. Есть разница! Я, вот, и за санитара, на которого у нас тоже денег нет, могу носилки потаскать. А для благородного пустого чаю самому себе подать – уже оскорбление!
Последнее предложение говорит чуть зло: и его Концевич заедает «иерархией». Белозерский делает Кравченко рожицу: крестьянская, понимаешь, мудрость! Обращается к извозчику:
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Да я тебе, Иван Ильич, сколько раз помогал носилки «потаскать»?!
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Так щенок, когда заласканный да сытый – он ко всем с радостью кидается.
(ХОХЛОВ, ВЕРА.)
За столом. Пьют чай. Хохлов сердит на себя за бессилие – потому сердится и на Веру.
ХОХЛОВ
Уволь, не могу, Вера! Хочу! Жажду! – но никак. Клиника полностью зависит от власть имущих! Мы на государственном пайке!
Отодвигает стакан, указывает пальцем вверх.
ХОХЛОВ
А ты, как ни крути, теперь поли-ти-ческая! (заводится) Какого чёрта тебе это надо?!
Встаёт. В запале, идёт к окну. Вера усмехается.
ВЕРА
Ладно вам, Алексей Фёдорович. Вы хоть чаем напоили и на себя сердиты, что ученице вынуждены отказать. Другие и на порог не пускали.
Хохлов вздыхает. Меняет тон на мягкий.
ХОХЛОВ
Давно из Москвы?
ВЕРА
Сегодня.
ХОХЛОВ
Могу похлопотать на фабрику, в медсанчасть.
Вера горько усмехается. Хохлов взвивается.
ХОХЛОВ
Всё, Вера Игнатьевна, от твоей неуёмности! У меня тоже сейчас дурак один… Умный! – но дурак! … Отец у него, конечно, помягче твоего. Так и парень – не девка! Вот что ты со своей жизнью сотворила?!