Страница 18 из 22
Выдохся. Профессор говорит не без некоторой доброй иронии – он это всё уже не раз испытал, и тем радостнее он за ученика.
ХОХЛОВ
…И ещё не раз откроется. Но чаще – во мраке, шажками, на ощупь. Потому так важны правила и законы.
Протягивает Белозерскому руку. Рукопожатие, искренне, горячее.
ХОХЛОВ
Спасибо! За Соню.
Возвращается за стол. Белозерский стоит столбом, всё ещё пытаясь осмыслить и сформулировать, что же произошло с ним в момент принятия решения о переливании крови «не по правилам».
ХОХЛОВ
Вон!
Белозерский срывается за дверь. Хохлов идёт к столу, садится. Усмехается. По-доброму:
ХОХЛОВ
Одарил дурака бог сверх меры. Горячее сердце открыто откровениям.
Усмехнувшись, берёт трубку телефона:
ХОХЛОВ
Барышня, дом профессора Хохлова.
(ВЕРА, ПОЛОВОЙ, ПОСЕТИТЕЛИ ТРАКТИРА.)
Дешёвый трактир. Дым коромыслом. Грязно. Плюют на пол. Оборванцы, криминальные элементы, спившийся чиновник в истрёпанном сюртуке и вытертой форменной фуражке. Калеки – кто без руки, кто без ноги.
Вера сидит за дальним столом, одна, шляпа низко надвинута на глаза. Со стопкой и сигареткой. Цепко осматривает зал. К ней подходит половой с подносом, полным пустых стаканов. Вера суёт ему монету.
ВЕРА
Безногого видал?
Половой с недоверием и осторожностью, но и с сарказмом:
ПОЛОВОЙ
Это за каждого или оптом?
ВЕРА
Четыре креста.
Половой успокаивается, монета исчезает. Кивает головой в сторону одного из столов – виден инвалид Георгий.
ПОЛОВОЙ
В кости режется.
Вера оборачивается в сторону игрового стола.
(ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК, БЕЛОЗЕРСКИЙ.)
Извозчик курит, пыхтя в светлеющие небеса. Выходит Белозерский, закуривает сигарету.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Иван Ильич, ты про всех всё знаешь…
Обрывается. Затягивается, выдыхает дым. В это время извозчик:
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Всё про всех даже господь бог не знает. До поры до времени…
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Наш фельдшер, Кравченко. Владимир Сергеевич.
Извозчик, пыхнув, хитро прищуривается, но молчит.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Он… какой?
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Хороший. … А про остальное ты у него, барин, спрашивай.
Белозерский усмехается.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Люблю я тебя, Иван Ильич.
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Ты, барин, радуешься. Это у тебя от молодости. От беззаботности. Легко радоваться, когда так-то! Безалаберная радость. Ничего-то для неё и не надо. Вот ты куришь, а Владимир Сергеевич наверное Аську сладким чаем поит. Это – любовь. А у тебя – радость щенячья.
Белозерский бросает недокуренную сигарету – бегом в клинику. Извозчик поднимает длинный бычок, тушит. Кладёт в карман.
ГОСПИТАЛЬНЫЙ ИЗВОЗЧИК
Любовь – она бережливая. Дельная она, любовь-то.
(ГЕОРГИЙ, БРОСАЮЩИЙ ИГРОК, ВЕРА, ИГРОКИ В КОСТИ, ПОСЕТИТЕЛИ ТРАКТИРА.)
Стол игроков в кости. Георгий зол, азартен, на надрывном взводе. На кону – его Георгиевские кресты.
БРОСАЮЩИЙ ИГРОК
Хоть твои-то?
ГЕОРГИЙ
Тебе что?! Серебро, золото.
Бросающий берёт кресты, рассматривает ближе.
БРОСАЮЩИЙ ИГРОК
Поди, фальшивые?
Бросающий ещё раз с деланным сомнением осматривает кресты. Ставит на кон. Трусит стаканчик, выбрасывает кости. Бросающий радостен. Георгий – мрачен до предела. Проиграл.
К столу подходит Вера. Сгребает кресты со стола, кладёт в карман. Обалдевший бросающий.
ВЕРА
(Георгию) Идём!
БРОСАЮЩИЙ ИГРОК
(К Вере) Мужик, ты чё!
Смотрит внимательней – Вера смотрит ему прямо в глаза.
БРОСАЮЩИЙ ИГРОК
Да это ж баба! В штанах!
Малоприятное ржание игроков. Бросающий ощупывает Веру взглядом.
БРОСАЮЩИЙ ИГРОК
Крестики хочешь? Так они мои. Со мной пойдёшь – будут твои. У меня и ноги есть! И другой прибор имеется!
Игроки сально гогочут. Георгий низко опускает голову: стыд, боль, горечь.
ГЕОРГИЙ
Простите, Вера Игнатьевна. Уходите. Моя жизнь – конченная.
Вера нагибается, поднимает его тележку, суёт ему в сильные большие руки. Резко. Грубо.
ВЕРА
Ты мне свою жизнь проиграл. Когда она будет кончена – я решаю!
БРОСАЮЩИЙ ИГРОК
Какая страстная барышня. Из господ!
Пытается ухватить её ниже поясницы. Получает хук с разворота, такой силы, что валится на спину, из носу брызгает кровь. На Веру прыгает один из игроков, другого начинает молотить инвалид Георгий. Завязывается драка. Полнейший фулл-контакт с лоу-киком: Вера молотит кого-то ногой в коленную чашечку, – ой! – рухнул! – с разворотом – другого в голеностоп с выбиванием опорной ноги – падение. Она явно профи. Игроки дерутся как обыкновенные мужики – молотилово, – пытаясь взять численным перевесом. Упавшего (с выбитой опорной ногой) молотит по голове своей дощечкой Георгий, уже спрыгнувший с табурета на пол.
(АСЯ, КРАВЧЕНКО, БЕЛОЗЕРСКИЙ.)
Ася за столом, напротив Кравченко. Они пьют чай. На столе – тарелка с нарезанной кровяной колбасой, хлеб.
КРАВЧЕНКО
Анна Львовна, ешьте немедленно!
АСЯ
Не люблю я кровяную колбасу, Владимир Сергеевич. Ещё и… с чесноком. Мне пациентов перевязывать.
КРАВЧЕНКО
Мы не в ресторане: любишь-не любишь! Считайте, рецептурная пропись: кровянеус колбасеус. А публика наша запах чеснока вынесет. Не такое выносили.
Ася улыбается, берёт кусочек. Кравченко хочет сказать ей важное. Начинает слишком пафосно, как для совместного перекуса, но другого времени может и не статься. Ася, по мере его речи, серьёзнеет, откладывает кусок – но откровенно не понимает, к чему он клонит.