Страница 1 из 79
Моя жизнь попала в полосу удач. Совсем недавно я закончила свой очередной роман и отдала его на суд своему издателю, милой женщине по имени Джудит Вэнс. Впрочем, милой она кажется лишь ограниченному кругу друзей. Для всех остальных Джудит - настоящая гарпия с железной хваткой бульдога. Не знаю, с кем еще сравнить ее, может быть, с птеродактилем? У этих милых рептилий мертвая хватка и непомерный аппетит, точнее, они прожорливы без меры. Но повторяю, со мной Джудит была исключительно мила, может быть, потому, что я приносила ей неплохой доход или точнее, стала приносить с некоторых пор. Или потому, что была знакома с моими в высшей степени достойными родителями. Или и то, и другое сразу.
Мой новый роман называется "Любимица Фортуны". Помпезное название, не правда ли? Джудит так и сказала, но не стала его менять. Должно быть, помпезность - это та удочка, на которую клюнет доверчивый читатель. Хотя должна отметить, что мне далеко не всегда так везет. Пожалуй, это второе мое произведение, вышедшее в свет с исконным названием. Все остальные были безжалостно отвергнуты привередливой Джудит. Но я никогда с ней не спорила и не пыталась возражать. Я никогда не умела придумывать названия. А если честно, то и не хотела. Достаточно того, что я пишу, а уж названия придумает кто-нибудь другой. У Джудит достаточно большой штат наемных работников, вот пусть они и трудятся. Все же я для проформы что-то придумываю, как правило, Джудит красноречиво морщится, оценивая таким образом мои потуги.
Но с последним романом вышло иначе. Издательница прямо заявила, что оно годится. Именно так, годится, это ее излюбленная похвала, большего никто еще не заслужил. А я в ответ спросила, положена ли мне за это какая-то премия. Джудит расхохоталась и добродушно похлопала меня по плечу. Если это - премия, то я предпочла бы что-нибудь другое.
Мне выплатили гонорар, достаточно большой по сравнению с тем, что я получала раньше. Это меня особенно обрадовало. Не скажу, что я нуждаюсь в деньгах, но всегда приятно, когда твою работу оценивают с положительной точки зрения. А еще, это говорит о том, что мой рейтинг повысился.
Так что, я решила сделать небольшой перерывчик и отдохнуть. Тем более, что в голове пока было пусто, ни одной новой идеи. У меня так всегда бывало после написания какого-нибудь грандиозного опуса. Мне следовало прийти в себя и запастись новыми впечатлениями. Правда, нельзя ручаться, что я сразу после отдыха с рвением примусь за создание новой книги. Вдохновение - штука капризная.
Сперва я хотела пробездельничать недели три дома, наслаждаясь свободой и ничегонеделанием. Но это было чревато, так как за три недели дома я просто изведусь и буду развлекаться поездками в Лондон, то есть как обычно, шляться по злачным местам со своими приятелями и упиваясь вдрызг. Поскольку трудно посетить два десятка баров и клубов и при этом остаться трезвой как стеклышко. Во всяком случае, у меня этого никогда не выходило. Удовольствие небольшое - каждое утро просыпаться с головной болью и симптомами похмелья. Я сказала: утро? Извиняюсь. После таких прогулок я раньше, чем в час дня не просыпаюсь.
Потом я подумала о необходимости навестить родителей, и эта мысль тут же вызвала у меня приступ зубной боли. Не подумайте, я очень люблю своих родителей, но они своими поучениями и никчемными советами способны довести меня до судорог. Во всяком случае, я у них больше пары дней не продерживаюсь. Наверное, все дело в том, что я привыкла жить отдельно от них и успела позабыть о всех странностях и дурных привычках, с которыми прекрасно уживалась до того, как стала отрезанным ломтем.
Итак, я отмела первые две идеи и остановилась на третьей. Я поеду путешествовать. Здесь было несколько вариантов. Первый. Отправиться отдыхать куда-нибудь на юг, позагорать и поваляться на пляже. Не спорю, мысль заманчивая. Но в такие путешествия следовало отправляться не одной, а с кем-нибудь, желательно с мужчиной. Ну, вы меня понимаете. В крайнем случае, с подругой. Однако, в данный момент я находилась в простое, то есть, у меня не было постоянного бойфренда, а все подруги влачили жалкое существование рабочих лошадок, и могли рассчитывать всего лишь на две недели отпуска. Главным образом, летом. Так что, поездку на юг я признала недееспособной.
Поэтому, я остановилась на одной-единственной идее. Поехать путешествовать по стране. Для этого не требовалась компания, разве что, Лэйси, мой кот, приученный к спартанским условиям, чего, впрочем, нельзя было сказать обо мне.
Лэйси в этом случае не был обузой, из его присутствия можно было извлечь ощутимую пользу. Во-первых, он никогда не подпускал к себе, а также ко мне чужих и никому не позволял себя гладить. Разве что, я могла оказаться удостоенной подобной чести, да и то не всегда. Свою признательность он выражал весьма экзотическим способом. С душераздирающим воплем запрыгивал на плечо и громко фыркал в ухо. Потом некоторое время бродил, перебираясь с одного плеча на другое и наконец великодушно оставлял меня в покое, спрыгивая на пол.
В путешествии я могла быть спокойной относительно его благополучия, а главное, относительно сохранности своего имущества. Лэйси был не хуже сторожевой собаки и в чем-то даже превосходил ее. В этом я давно убедилась, когда в мое отсутствие пара придурков пыталась угнать мою машину. Они вскрыли ее с истинным профессионализмом и один даже успел сесть за руль, но тут спящий Лэйси взял реванш. Он с диким воплем запрыгнул на голову вышеозначенному и в мгновение ока изодрал ему лицо, уши и все остальное, до чего успел дотянуться. Парень вопил на весь квартал и безуспешно пытался стряхнуть кота с себя, но добился только того, что Лэйси заодно расцарапал ему еще и руки. Приятель угонщика счел нужным поспешно смыться. В конце концов, отчаявшийся угонщик принялся лихорадочно сигналить в надежде на приход хозяина, то бишь, меня. Я даже не стала вызывать полицию. Полагаю, парень после такого случая будет более тщательно выбирать себе жертву, до тех пор, пока не придет в себя после незабываемой встречи с моим питомцем. К слову сказать, мне пришлось потрудиться, чтобы оторвать от него Лэйси, который, кажется, вошел в раж и заставить его прекратить было нелегким делом. Глаза его горели столь самозабвенно и восторженно, что меня даже мучила совесть. Как я могу лишать его такого удовольствия, право слово!