Страница 18 из 101
Положено начало изучению политико-правовой составляющей белой идеологии. О. А. Кудинов в своей монографии отметил необходимость исследования «конституционных проектов и конституционно-правовых идей Белого движения». Правда, «конституционные проекты Белого движения» рассматриваются им лишь в одной главе, а большая часть работы посвящена «белоэмиграции» (111).
В работах О. В. Будницкого рассматривались общие для белых армий и правительств аспекты национальной политики, в частности отношение к т. н. «еврейскому вопросу». Также рассматривались вопросы финансовой политики колчаковского правительства в контексте судьбы российского золотого запаса (112).
Особенности организации, формы и методы работы спецслужб белых правительств и белых армий подробно рассматривались Н. С. Кирмелем (113).
Активность антисоветских подпольных центров, «белый террор» рассматривались в работах П.А. Голуба, И. Ратьковского (114).
Всегда востребована справочная литература. Так, например, обобщенные статьи о белых правительствах, биографии участников Белого движения имеются в четырехтомной энциклопедии «Революция и гражданская война в России. 1917–1923 гг.». Готовится к печати новое издание энциклопедии в издательстве РОССПЭН (115).
Подводя итог анализу основных тенденций в изучении российского Белого движения, его политического курса, следует отметить продолжающееся довольно активное обращение авторов к его политическим, политико-правовым аспектам.
Важно отметить, что изучение политического курса как такового и его конкретной реализации правомерно разделяются исследователями. Можно говорить о теоретических разработках тех или иных преобразований, о наличии определенной программы Белого движения, но трудно совместить их с теми реалиями, которые были на белом фронте и в тылу. Трудно требовать от политических режимов незамедлительных преобразований в условиях гражданской войны. Ведь и политика советской власти в области экономики, например, правомерно может быть разделена на теоретические разработки начала 1918 года (близкие, по существу, к НЭПу) и чрезвычайные формы и методы управления в условиях «военного коммунизма». Поэтому «теория и практика» Белого движения могут существенно различаться, особенно когда речь идет о демократических проектах постсоветской России и об авторитарных методах управления в период гражданской войны.
Эффективно совместить анализ политических проектов и политических реалий вполне возможно на уровне региональных исследований. В этом отношении, как было показано выше, изучение особенностей разных белых фронтов – Восточного, Южного, Северного, Северо-Западного – должно продолжаться.
Необходимо продолжать активное введение в научный оборот новых источников. При этом публикации должны совмещаться с научным аппаратом и комментариями. Кроме того, важной задачей остается не столько издание или переиздание исторических источников, сколько их осмысление и научный анализ. Хотя проблему издания в России многих рукописей или опубликованных в Зарубежье материалов нельзя считать решенной, поскольку при значительном объеме переизданий ряда авторов (П.Н. Врангеля, А. В. Туркула и др.) многие произведения остаются неизвестными и невостребованными в научных работах, мало используется в качестве исторического источника белая пресса, периодическая печать.
Тогда как историки стремятся тщательно исследовать максимально возможный объем источников и не торопятся делать выводы и обобщения, эту часть аналитической работы за них нередко «делают» публицисты, однако уровень данных работ может оказаться весьма далеким от научного.
При том, что изучение региональной проблематики Белого движения происходит довольно интенсивно, еще недостаточно работ обобщающего характера. Например, автором данного раздела издано исследование под общим названием «Белое дело в России. Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России» (116).
Необходимы еще исследования, где Белое движение представлялось бы с позиций хронологической, региональной цельности и в то же время почти одновременной эволюции. Еще недостаточно работ, отражающих отдельные периоды его истории в 1917–1922 годах. Издание обобщающих аналитических работ необходимо продолжать.
Ведется активное изучение отдельных лидеров, персоналий, участников Белого движения. Однако и здесь, при вполне объяснимом повышенном внимании к белым вождям, мало внимания уделяется менее известным генералам и офицерам. Только в последнее время стали публиковаться материалы о политических деятелях белых правительств. Хотя, как правило, эти исследования являются сопроводительными материалами (вступительными статьями, комментариями) к опубликованным воспоминаниям или дневникам данных политиков.
Многим исследованиям свойственно недостаточно критичное отношение к источникам. Например, при анализе причин поражения белых авторы часто повторяют оценки Н. В. Устрялова, П.Н. Милюкова, генералов А. И. Деникина, П.Н. Врангеля, А. Будберга, А.А. фон Лампе и др., не проводя сравнительных характеристик с другими источниками.
Новым направлением можно назвать обращение к изучению внешней политики белых правительств, но здесь работу можно считать еще только начавшейся. Интересно было бы изучение формирования идеологии Белого дела, влияния на нее различных мировоззренческих установок, стереотипов, философских концепций, имевших место в России начала XX столетия. Мало изучены проблемы социальной психологии участников Белого движения. Здесь были бы востребованы методы междисциплинарного синтеза. Данные направления исследований были намечены в монографиях В.П. Булдакова (117).
Перспективны исследования по истории белых спецслужб, причем не только применительно к их организационной структуре, но и в отношении конкретных операций, проводимых разведывательными и контрразведывательными органами белых.
Весьма мало работ, отражающих особенности экономического положения на территориях, контролируемых белыми правительствами, в частности проблемы аграрной политики белогвардейских правительств. Можно и нужно обратить внимание на изучение процессов разработки и принятия экономических законопроектов, а также их реализацию, отношение к ним населения.
Таким образом, перспективы развития историографии Белого движения достаточно обширны. Фрагментарность тематики и публицистичность, недопустимая политизированность выводов должны смениться глубокими, многоплановыми исследованиями. Но продолжать изучение этого явления нашей истории, разумеется, следует на основе уже достигнутых результатов исторической науки. Это способствует целям сближения и сплочения различных слоев нашего общества, их патриотическому воспитанию.
1. Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период гражданской войны. Автореф. докт. дисс. М., 1998, с. 19, 27.
2. Кин Д. Деникинщина. М., 1927.
3. Гуковский А. Аграрная политика Врангеля // В сб-ке: Разгром Врангеля. М., 1930.
4. Майский И. Демократическая контрреволюция. М.; Пг., 1922; Колосов Е.Е. Сибирь при Колчаке. Воспоминания, материалы, документы. Пг., 1923.
5. Кин Д. Указ, соч., с. 92–93; Гуковский А. Указ, соч., с. 210–211.
6. Егоров А. И. Разгром Деникина в 1919 г. М., 1931.; Какурын Н.Е. Как сражалась революция. М., 1925, т. т. 1–2; Антонов-Овсеенко В. А. Записки о гражданской войне. 1928, тт. 1–3.
7. Революция на Украине по мемуарам белых (под. ред. Н.И. Попова). М. – Л., 1930; Пионтковский С. Гражданская война в России (1918–1921 гг.). Хрестоматия, М., 1925; Документы по истории гражданской войны в СССР. М. 1941, т. 1.
8. См., например: Ангарский М. С. Второй поход Антанты и его разгром. М., 1940; Рейхберг Г. Разгром японской интервенции на Дальнем Востоке (1918–1922). М., 1940.
9. См., например: Вольфсон Б. Конец авантюры барона Врангеля. Симферополь, 1940, с. 25.