Заблудшая душа

Подтрунивания и взаимные шутки продолжились и за обедом, после чего мне стало понятно, почему генерал предпочитал общество легионеров всяким светским раутам и общению с дворянами. Даже немой Лован и тот не выпал из общения: несколько вовремя продемонстрированных жестов вызвали общий смех, что говорило о том, что легионерский «тайный язык» не такой уж тайный, как минимум для «медведей».

Засиделись мы до вечера, тем более что уже к исходу «обеденного ужина» Выир робко намекнул о наличии маленького бочонка с пивом, а после всеобщего одобрения продемонстрировал «бочонок» литров на двадцать. Я старался не наседать на крепкий напиток: как отразится опьянение на моем состоянии – неизвестно, а проверять что-то не хотелось.

На закате вся компания покинула щатер, давая мне возможность отдохнуть. Даже Ловану пришлось уйти вместе с Дархатом, а я начал думать о том, чего такого сделать, чтобы не тронуться от скуки, – спать-то мне нельзя. Инспекция двух сундуков ничего интересного не принесла, кроме того что в одном из них я нашел помимо стандартного оружия еще и кинжал, увязанный ремнями вместе с той странной паров клинков из кабинета генерала. Похоже, десятник недолго думая сгреб оружие со столика и сунул в сундук. Кинжал мне был неинтересен, а вот пара клинков навела на мысль кое-что проверить.

Взяв клинки как полагается – в левую короткий и широкий, а в правую узкий и длинный, – я попробовал скопировать стойку дари, и, как ни странно, это у меня получилось. Конечно, без эликсира столетний дед не смог бы все это изобразить, но благодаря зелью неведомых мне целителей я вполне справился.

Так, теперь попробуем подвигаться.

Тело сопротивлялось безбожно – коротконогому и короткорукому бывшему легионеру подобные движения были абсолютно чужды. Руки буквально зачесались от желания взять короткий пехотный меч и почувствовать на сгибе левого локтя тяжесть круглого щита. Это знание тоже не помешало бы, но прежде всего меня интересовала работа с «братьями».

Несколько выпадов показали, что в бою с любым одари, не говоря уж о чистокровных дари, я стою меньше самого мелкого медяка. Но сами-то связки я все же помнил! Это значит, что в дальнейшем многие из полученных в чужих телах знаний останутся со мной.

Другой вопрос – зачем мне это нужно? После вселения в императора, даже если оно будет удачным, меня ждет вечное узилище или вообще небытие. Шансов на побег нет и быть не может. Уже сейчас я под колпаком у графа, который даже отобрал камень у профессора Ургена, как у неблагонадежного.

Казалось бы, все, Ваня, не рыпайся! И вот в этот момент до меня дошло, почему все так любят надежду. Она становится благодетельницей только для тех, кто все потерял и не видит ни малейшей возможности для спасения. Только для них надежда не источник страха и предательница, а единственный друг, который сможет вытащить из самой глубокой… в общем, ямы.

Так что будем тренироваться, авось пригодится и я все же сумею найти возможность сбежать из этой призрачно-каменной клетки.

Помучив себя часа три как с имитацией «братьев», так и с любимым пехотным мечом генерала, я все же выдохся и завалился на кушетку. Веки тут же отяжелели, и пришлось принимать микстуру графа. Синеватая жидкость оказалась настолько вонючей и противной, что даже не удалось разобрать вкуса, и все, что можно было сказать, – жуткая гадость!

Сонливость как рукой сняло, и тут вставала другая проблема: что делать до утра?

Одним из вариантов была ночная прогулка по окрестностям, но не хотелось беспокоить свое окружение – парни и так почти не спали уже вторые сутки. Храп, доносившийся из небольшой палатки по соседству, подтвердил мои предположения, но лишь наполовину. Дархат видел десятый сон, а вот Лован и пара «медведей» не спали, и если здоровяки выглядели сонными, то в глазах легионера сна не было вообще – похоже, он тоже приложился к «синенькой» бутылочке.

В этом мире при полном отсутствии интернета и других источников информации свободное время просто убивало. Лован, дитя местной цивилизации, переносил безделье легче, а вот мне уже хотелось выть на луну.

Выход был один – вернуться в город и уже там придумать, чем можно себя занять.

– Лован, мы едем в город, – приказал я, полностью проигнорировав нахмуренные брови центуриона.

– Может, разбудить сотника? – тут же прогудел один из «медведей».

– Нет, пусть спит, и моего ординарца тоже не трогайте: жаль прерывать такой концерт.

«Медведи» синхронно фыркнули, и если раньше храп легионера их бесил, то после моих слов вызывал улыбку, – значит, завтра вместо язвительных замечаний Дархат услышит добродушные шутки.

– Карету? – тут же поинтересовался словоохотливый здоровяк.

– Нет, поедем верхом.

Такая новость «медведю» явно не понравилась, но мне настолько надоел этот гроб на колесах, что я не стал обращать внимания на недовольство недолюбливающих верховую езду бойцов. Так же как и на хмурое лицо Лована.

В качестве транспортного средства мне достался такой же тяжеловоз, как и у сотника. Мы обменялись с ним настороженными взглядами, но горбушка хлеба сослужила свою службу, и мы договорились. Лован оседлал кобылку попроще, а вот четверка «медведей» все же выкрутилась и загрузилась в телегу. Сонный возница и разбуженная дополнительная пара телохранителей явно мысленно высказали все, что думают о генерале и всех его родственниках обоих полов, но, несмотря на общее недовольство, мне стало легче.

Огромная местная луна заливала все серебристым светом, и полигон стал похож на какой-то инопланетный пейзаж.

Свежий воздух, тонкие иглы звезд, с трудом конкурирующие с местным ночным светилом, и огромные просторы навевали философские мысли. В такие моменты я начинал чувствовать себя песчинкой и все жизненные проблемы казались бессмысленными и мелкими. Но несмотря на это, не было чувства собственного ничтожества – при взгляде в небо приходило понимание того, что ты хоть и крошечная, но все же часть чего-то беспредельно огромного, невообразимо сложного и непередаваемо прекрасного. Мне вообще кажется, что проблемы у людей чаще всего появляются из-за того, что мы редко смотрим в небо.

И все же человек неисправим – как только приблизились огни Койсума и гомон толпы, ощущение величия своей причастности к замыслам Творца постепенно ушло, а его место заняли суетные мысли.

Моим спутникам было проще – в небо они не смотрели, зато приближение гуляющих масс коллег взбудоражило их, в глазах появилась тайная надежда, что генерал собирается уйти в загул, от которого и им перепадет «пара капель».

У ворот нас никто даже не думал останавливать. Мало того что обе створки были радушно распахнуты, так еще один из постовых дремал, сидя на завалинке караульного помещения. Это вызвало у меня приступ гнева, я даже почувствовал, что генерал со мной полностью солидарен.

«Вот и надо было заниматься этим, а не строить заговоры против своего же народа», – немного напыщенно высказался я самому себе и сделал второй шаг в наведении порядка в имперской армии.

Короткий приказ – и моментально превратившиеся из сонных мух в опасных зверей «медведи» связали спящего постового и нырнули в караулку. Там их ждала еще более «веселая картина» – остальные четыре представителя караула мирно похрапывали на импровизированных подстилках из плащей и разного тряпья.

Весело, однако, живут здесь легионеры, и если в процессе первого наскока на управу у меня появились сомнения в необходимости жесткого поведения, то при виде этой «пасторали» они растаяли без следа.

Пять упакованных, как жертвы паука, тушек легли рядком на полу дежурки, а мы отправились дальше. Мой конвой уже не выглядел расслабленным – парни, которые весь период службы находятся в постоянном напряжении, шастая по лесам и болотам, выражали готовность навести порядок в этом борделе. Лован выглядел не менее злым, и это было хорошо – по крайней мере, не будет путаться под ногами.

На вопрос: «А оно мне надо?» – мы с генералом ответили практически синхронно: надо! Конечно, мыслей генерала я не услышал, но постоянное ощущение его злобы получило легкий оттенок понимания моих поступков.