Страница 6 из 8
По сути, Лунин участвовал в спектакле под названием «Любовь напоказ», в котором он играл счастливого, глуповатого влюбленного. По выпавшей ему роли, главной в этом перформансе, он всегда должен был хорошо одет, чисто выбрит, хорошо пахнуть, часто и лучезарно улыбаться. Свою возлюбленную он должен был терпеливо дожидаться в конце рабочего дня, галантно помогать ей надевать пальто и провожать до дома. По улице они должны были ходить, держась за руки. По ходу пьесы он должен был всегда готов к жизнерадостному смеху и изображению восторга на лице, а в игре его должны были присутствовать правдивость, жизненность и естественность. Если Лунин вдруг забывал текст или терялся в сложных изгибах какой-нибудь мизансцены, суфлер в лице Веры всегда готов был прийти к нему на помощь.
Родителям Лунина Вера, в общем-то, понравилась. Может, потому, что до нее их сын водил дружбу с другой девушкой, которая пришлась не по нраву его маме. Однажды зимним, погожим вечером родители прогуливались по городу. Впереди перед ними вышагивала молодая пара. «Как же не повезло парню!» – подумала мама, отметив некрасивую кривоногость девушки. И тут, к своему ужасу, она узнала в парне своего сына. И у суфлера в спектакле появился добросовестный помощник.
В финале пьесы под бурные аплодисменты протрещал свадебный салют.
Спектакль закончился, зрители разошлись, потянулись житейские будни. Родители Лунина ради сына пошли на жертву, предоставив молодым однокомнатную хрущевку, забрав оттуда к себе на постой и на вечную свару скандальную старенькую бабушку, близкую к деменции. Молодоженам повезло жить сразу отдельно от родственников, никто не мешал им начать вить уютное семейное гнездышко. Гнездышко выросло в полноценное трехкомнатное гнездо, когда родители Веры достали из загашника малосемейку, припасенную для дочери, и выгодно ее продали. Пока у Веры никаких изменений в организме не наметилось, молодая пара решила зря время не терять, а готовить квартиру к появлению в ней ребенка. Поскольку квартира была до безобразия запущена предыдущими жильцами, начались ремонтная эпопея по оштукатуриванию стен, замене оконных рам, клейке обоев, покраске полов… Эпопея изрядно затянулась: то денег нет, то некогда, то неохота. А то Лунин заартачится, всячески оттягивая очередную встречу с бригадой родственников Веры. Они, конечно, ребята и девчата дружные, и это, вроде бы, хорошо, но он чувствовал себя инородным телом в их сплоченном коллективе, поскольку сам он к ремонтным работам таланта не имел. «Сразу видно, – пошутил как-то тесть, – что окромя стакана и своего причиндала ты в руках ничего не держал». (Правда, потом, когда Лунин аккуратно и бесплатно удалил ему сгнивший зуб, тесть зятя зауважал). Особенно бесило Лунина кудахтанье тещи. Она была главная в семействе, сама мало что делала, в основном командовала, все ее слушались, в том числе ее муж Петя, молчаливый рабочий человек. Наблюдая отношения тещи и тестя, Лунин узнавал в тещиных повадках свою жену – Вера также любила покомандовать Луниным, лежа на диване. И готовила она также неохотно и невкусно, как ее мать. Лунин даже научился сам борщ варить. А уж яичница-глазунья его выручала всю жизнь еще со студенческой поры.
Чтобы поменьше общаться с родней, хорошо было бы нанять ремонтников со стороны. Но им же платить надо, а денег у Лунина с Верой было в аккурат, вот тогда-то впервые он и загорелся идеей о частной клинике.
Ремонты мало-помалу наконец-то завершились. Теперь можно было более основательно задуматься о ребенке. «Вы предохраняетесь, что ли?», – однажды осторожно поинтересовалась у Лунина мама. Нет, они не предохранялись, жили здоровой полнокровной жизнью. Может, не так часто и не так разнообразно, как хотелось бы Лунину, но без всяких там резинок и спиралек, свечек и таблеток. А то, что Бог пока не хотел давать ребенка, то на данный момент это к лучшему: в квартиру надо купить сервант, просторную кровать, новый диван, телевизор, холодильник, газовую плиту, шторы приличные на окна повесить. Потом при ребенке не до этого будет.
Тем временем Лунин всерьез погрузился в свой проект. Ему осточертела городская поликлиника с вечными очередями, облезлыми стенами и конвейером из пациентов, жаждущих бесплатно, на халяву, решить свои зубные проблемы. В этой бесплатности была какая-то несправедливость и неправильность. Они ему лично ни копейки не платят, а он почему-то за унизительно мизерную зарплату обязан выкладываться в полную силу, кропотливо следуя протоколу лечения. Его также раздражало, что он может спокойно и безбоязненно «сачкануть», вычистив зубной канал пациента не до конца, и об этом только он, Лунин, будет знать один, а потом через месяц-два-три, когда десна воспалится, пойди, разбери, в чем причина и кто виноват. А он хочет работать на совесть! Но и соответственно за это получать.
Чтобы организовать частную клинику, нужны были деньги на зубоврачебное оборудование и офис – помещение хотя бы двухкомнатное и на первом этаже в многоэтажке где-нибудь в центре города. Связать жизнь с банковским кредитом в несколько миллионов было страшно. Друг сердечный Вениамин сказал: «Паша, я готов участвовать в твоей авантюре, только в финансы меня не вовлекай, я в них ничего не понимаю и боюсь. Ну его на фиг, кредит этот». Жена родная Вера вообще недоверчиво отстранилась от его планов, ее позиция была: «Делай, что хочешь, только чтобы не получилось так, что у нас вдруг ни кола, ни двора». Конечно, ей было далеко до жен декабристов, которые за любимыми мужьями из домашнего тепла – на мороз аж в Сибирь, но Лунин, поразмыслив, не стал обижаться: действительно, если у него ничего не получится и он окажется у разбитого корыта, пусть хотя бы у Веры останется постоянная работа со стабильной зарплатой.
Еще неизвестно, решился бы Лунин или нет на рискованный шаг, если бы не отец, к которому он, весь в жутких сомнениях, обратился за советом. Отец в то время после того, как на заводе новые собственники разогнали весь командно-инженерный состав и привезли своих управленцев, трудился в какой-то хитрой конторе по поставке и ремонту кассового оборудования. «Сынок, – сказал отец с обычной для него иронией, – цель в жизни надо выбирать как можно крупнее. Так легче не промахнуться». Он предложил купить помещение под клинику на их с матерью личные сбережения. Так и так родители собирались вложить рубли в недвижимость, это надежнее, чем доллары запасать. «Зачем помещение будет бесполезно пустовать? Залазь туда со своим оборудованием и работай. Потом разберемся». Таким образом, сумма банковского кредита для Лунина уменьшилась раза в три.
Квартира Луниных, постепенно заполняясь полезными вещами и разной домашней утварью, уже была готова принять в свои стены долгожданного ребенка, однако организм Веры упорно не реагировал на усилия, предпринимаемые для зарождения в нем новой жизни. Родители молодых супругов начали проявлять беспокойство – им, «вынь да положь», надо было внуков. Теща доводила дочь до слез, кудахтая про койку: «Вы что там в койке-то делаете? В носу ковыряете?». Нет, «в койке» они делали всё, как положено. Лунин даже испытывал к теще благодарность за то, что она не давала дочери лениться в этом важном и приятном для него деле. Вера почему-то без особого энтузиазма относилась к интимной стороне супружеских отношений, почему-то ее всегда приходилось уговаривать, упрашивать, подлизываться к ней, а то и обижаться на нее порой до серьезной ссоры. А тут «иди сюда, не бойся», не отвертишься. Да еще, следуя интернетовским рекомендациям, чтобы создать благоприятную атмосферу, она сама покупала и зажигала в спальне благовонные свечи, надевая, чтобы потом медленно и стриптизно снять – при свечах, под размеренную, ритмичную «Энигму» – красивое, ажурное белье. О, рядом с Луниным была словно другая женщина! Для зачатия рекомендовалось практиковать и варьировать благоприятные позы – ну что ж, Лунин был очень даже не против. Не избалованный женой, он чувствовал себя развратным султаном, купающимся в наслаждениях.
Время шло, но, несмотря на их совместные ухищрения, результат оставался нулевым. Мама Лунина встревоженно спрашивала у него, не делала ли Вера когда-либо аборт, он ведь ее не девочкой взял. Нет, аборт Вера, с ее слов, не делала. Был у нее в юности какой-то парень, но и Лунин ведь тоже давно не мальчик. Тогда мама Лунина взяла вопрос продолжения рода в свои руки. Она работала учителем, которого, наверное, ученики и ученицы любили, если судить по тому, что не раз и не два, случалось, в дни ее рождения выпускники классов, где она преподавала, собираясь под ее балконом веселой мальчишечье-девчачьей толпой, скандировали на всю улицу поздравление, а потом дарили цветы и огромный торт. И это была не фантастика, как поначалу думали ее недоверчивые коллеги-учителя, когда до них доходили об этом слухи, – нет, оказывается, бывает и такое. А если дети любят своего учителя, то их родители тоже его любят. А если среди родителей есть врачи, то к кому еще могла обратиться мама Лунина со своей бедой?