Русичи

— Что случилось? — крикнула она. — Где отец?

Толпа сама выдвинула вперёд окровавленного, едва державшегося на ногах человека, в котором Рогнеда едва признала одного из дружинников своего отца.

— Что битва? — спрашивала она, уже предугадывая ответ. — Где отец? Где братья? Где дружины?

— Горе, княжна, горе, — хрипло простонал раненый, — новгородский князь одолел. Дружины—кто перебиты, кто разбежался, кто в полон попал — нет их. Князь Рогвольд умер, братья твои, Рогвольдовичи, тоже. Горе нам, горе нам! Завтра ополдень новгородский князь сюда будет, Полоцк возьмёт, всех нас перебьёт!

Лёгкий стон вырвался из груди княжны, но она, пересилив невыносимую сердечную боль, воскликнула, желая ободрить всех этих жадно слушавших её людей:

— Придёт и уйдёт. В Киев за помощью пошлём, а пока за стенами отсидимся. А ты рассказывай, как беда приключилась.

Раненый, путаясь в словах, то и дело обрывая речь, рассказал о печальном для Полоцка и всего полоцкого княжества событии.

Недолго пришлось князю Рогвольду искать своего врага. Через полдня пути от Полоцка встретились обе дружины. Видно, были у новгородского князя доброжелатели в Полоцке, ибо наступавшие его дружины ожидали Рогвольда и его рать в боевом порядке. Рогвольд послал сыновей посмотреть, много ли у Владимира воинов и какие они. Рогвольдовичи вернулись и сообщили, что против полочан стоят только новгородские дружины. Отец не поверил и сам отправился посмотреть. Увидев врагов, он весело рассмеялся. Оказалось их больше, чем ожидал полоцкий князь, но зато, как он убедился, это действительно были новгородцы. Они стояли узким полукружием, и наиболее густо в центре. Так обычно выстраивались новгородцы, рассчитывая манёвром взять врага в клещи прежде, чем тот успеет нанести решающий удар. Но чаще происходило так, что неприятель быстро перестраивал свои боевые порядки и манёвр не удавался. Именно это должно было случиться и теперь. Князь Рогвольд поставил свою главную дружину острым клином, намереваясь сперва рассечь надвое плотные ряды новгородского войска, а затем разрозненные его части уничтожить силами остальных дружин.

Удивительно ему было, что в новгородской рати совсем не видно было варягов, которые, как знал он, пришли с Владимиром из-за моря. Но он сейчас же объяснил себе это тем, что варяжские дружины оставлены в Новгороде, дабы в случае поражения Владимир мог удержать в своей власти Приильменье. Такое соображение, казавшееся вполне вероятным, так успокоило полоцкого князя, что он не счёл нужным производить тщательных разведок и торопился начать битву, которая, по его мнению, должна была закончиться ещё до наступления темноты.

Место было неудобное для нападения. Неприятелей разделяла речка, приток Полоты. Чтобы добраться до новгородской рати, нужно было переправиться через неё, однако Рогвольд рассчитал, что места всё-таки хватит для атаки его дружины на новгородцев. По его знаку тучи стрел понеслись за реку. Оттуда ответили тем же. Со свистом летали стрелы, не причиняя, впрочем, особенного вреда; но под прикрытием стрельцов полоцкие дружины, предводимые младшим Рогвольдовичем, начали переправу.

Полоцкий князь зорко следил за наступлением своих дружин. Стрелы полочан произвели своё действие: осыпаемые ими неприятели медленно стали отходить, сохраняя, однако, своей прежний боевой порядок. Опять Рогвольд был удивлён, но и тут приписал отступление новгородцев их полнейшей неспособности выдержать натиск. Пока он размышлял, старший Рогвольдович переправил своих воинов за реку и, построив, как приказал отец, повёл их, всё убыстряя темп, вперёд, стараясь при этом ударить острым концом живого клина прямо в середину неприятельской рати. Лишь только начался этот манёвр, младший брат сейчас же двинул за реку остальные дружины, чтобы немедленно поддержать нападавших.

Рогвольд с группой бояр и воинов остался на берегу, любуясь движением своих отрядов. Он видел, как заволновались враги, как заколебались их ряды по мере того, как подходили предводимые его старшим сыном дружины.

Но вот врезался живой клин в самый центр новгородцев и с силой, которой, казалось Рогвольду, никто не мог бы сопротивляться, раздвинул пополам живую стену. Всё дальше входил клин, а новгородская рать только разделилась, а не бежала. Слышен был отчаянный шум боя. Мечи и топоры с сухим треском ударялись в щиты. Вопли раненых оглашали воздух. Второй отряд, предводимый младшим Рогвольдовичем, кинулся вперёд и тоже ударил по новгородцам. Всё перемешалось. Друзья и враги бились в одной куче. Однако новгородцы стояли на своих местах. Рогвольд вдруг задрожал. То, что произошло дальше, наполнило ужасом его душу. Раздался протяжный заунывный вопль, в котором полоцкий князь сейчас же признал боевой клич берсерков. И картина боя сразу же изменилась.

9. ПОБЕДА

овгородский князь прекрасно знал тактику своего противника и поэтому предугадал, к какому манёвру прибегнет Рогвольд. Он на флангах своего боевого расположения поставил варягов и норманнов, спереди прикрыв их рядом воинов-новгородцев. Новгородцы занимали и центр. В резерве были ещё смешанные дружины, сам же князь с отборными воинами расположился поодаль, сбоку от главной боевой массы.

Когда Рогвольдович ударил своим «клином» в центр, то совсем быстро прорвал его. Однако, увлёкшись лёгким боем, он продолжал гнать новгородцев, бежавших перед ним, и не остановился даже тогда, когда передовые его воины проскочили сквозь все ряды неприятельских дружин. Но тут-то с двух сторон с боевым кличем и ударили на полочан варяги, предводимые Эриком, и норманны с Освальдом. Словно две стены сдвинулись и сдавили собою Рогвольдову дружину: это были привыкшие к битве в открытом поле новгородцы. С поразительной быстротой полочане были разделены, сбиты, смяты, а кинувшиеся к ним на помощь дружины младшего Рогвольдовича, плохо вооружённые, способные только к напору массою, а не к обороне, были охвачены с флангов, обойдены с тыла и защемлены в тесном живом кольце.

Началась уже не битва, не сеча, началось страшное избиение. Несчастным воинам Рогвольда приходилось сражаться чуть не по одиночке. Быстро вырастали то там, то тут груды тел. Старший Рогвольдович мечом проложил себе дорогу к брату. Они стали, крепко прижавшись спина к спине, и богатырскими взмахами меча поражали всех, кто приближался к ним. Оба брата обладали необыкновенной силой. Мечи их со свистом взвивались в воздухе. Младший сын Рогвольда разрубил от плеч до пояса какого-то варяга, сунувшегося вперёд; старший, как бритвой, срезал мечом голову напавшего на него норманна.

Эти двое богатырей одни стоили неприятелям многих воинов. Около них всё росла и росла груда тел, когда на старшего Рогвольдовича кинулся Эрик, вождь варягов. Заметив нового врага, богатырь схватил обеими руками меч и размахнулся им над головой, готовясь нанести исполинский удар. У Эрика был только короткий меч и щит. С громким кличем кинулся старый варяг на княжича. Страшный меч опустился с силою, способной раздробить камень, но Эрик, следивший за каждым движением Рогвольдовича, быстро отпрянул в сторону, подставив наискось свой щит под удар. Лезвие страшного меча скользнуло по коже варяжского щита; взмах же был так силён, что Рогвольдович, не ожидавший встретить перед собою пустоту, сильно покачнулся и вслед за мечом склонился к земле.

Варяг только и ждал этого; высоко подпрыгнув, он вонзил свой меч в шейные позвонки богатыря, ниже затылка. Удар был нанесён верной рукой. Со стоном рухнул на землю Рогвольдович. Его брат оглянулся назад, и в этот же миг десятки новгородских копий, разрывая на нём панцирь, вонзились в тело. Жалобный, душу надрывающий крик пронёсся по полю битвы и затерялся в бесконечном хаосе звуков. Рогвольд угадал, что происходит. Ярость, исступление, отчаяние ослепили его. Не помня себя, он тронул своего коня и стремглав кинулся с оставшейся у него кучкой воинов туда, где гибла его дружина, где умирали его сыновья. Но только он перебрался через реку, как ему наперерез кинулся с своими воинами Владимир Святославович и преградил путь вперёд. Полоцкий князь сейчас же узнал врага. Страшная злоба закипела в нём.