Оружейница

Алла Даниловна уже была в классе и, увидев меня, захлопала в ладоши.

— Так, внимание, сегодня у нас пополнение. Знакомьтесь — Кравцова Настя, будет учиться в нашем классе. Предупреждаю, что по чрезвычайно уважительной причине шуточки над новенькой отменяются, — Алла Даниловна показала кулак одному из мальчишек: — Валерий, тебя это касается в первую очередь.

Тот в ответ скорчил мину типа — "а я чо, я ничо, чист аки младенец, а всё что про меня говорят — сущая клевета", а класс дружно захихикал.

Алла Даниловна предложила мне садиться и объявила:

— Сегодня мы начинаем изучение творчества Ивана Антоновича Ефремова…

Усевшись на свободное место, я стала слушать её рассказ. Ефремова я читала, и "Таис Афинская", и "Дорога ветров" мне очень понравились, а теперь, слушая Аллу Даниловну, я твёрдо решила перечитать и всё остальное.

На перемене меня обступили одноклассники и началось общее знакомство, и опять мой люгер прошёлся по рукам всего класса под восхищённо-завистливые восклицания. Впрочем, пистолет был не только у меня, стволы были почти у половины учеников, и причина была понятна. Один из парней сказал, что выйдя утром из дома застрелил серую гадюку, и все старожилы начали просвещать меня насчёт здешней опасной живности. Кстати, как я поняла из двадцати трёх учеников пятеро, считая и меня, новички, приехавшие в этом сухом сезоне.

По ходу меня прямо спросили насчёт "уважительной причины" и, услышав прямой и честный ответ, тут же просветили насчёт причитающейся с меня "сладкой поляны" классу после рождения дочки. В общем, реакция была нормальной.

Знакомство прервал звонок на урок, и мы отправились в класс.

После занятий я забрала из библиотеки свои учебники и, погрузив в "индусика" компанию одноклассников, поехала домой.

Михнево

22 сентября 2004 года. 19 часов 25 минут

Сергей Смирницкий

Мы вышли из сервиса и направились в сторону ближайшего супермаркета, чтобы затариться там на неделю, как минимум. Мы — это я, Сашин отец и Валерка с Лёшкой. Так получилось, что после её исчезновения, а потом невероятного известия о том, КУДА она попала, я ночевал у Сашиных родителей почти столь же часто как дома.

Вообще, прошедший месяц был очень нелёгким. После возвращения из Новосибирска мамы я, дожидаясь отца, несколько дней делал вид, что мы с Сашей повздорили, и попросил маму ей не звонить, мол, сам разберусь.

Когда же прилетел отец, я высвистал дядю Колю и, в тот же вечер у нас состоялся разговор…

После него, я и про себя и вслух, благодарил за помощь дядю. Если бы не он, то я не знаю, во чтобы наша беседа вылилась. Судя по поведению мамы, она в первые минуты после того как я им всё рассказал, стала срочно вспоминать телефоны знакомых психиатров.

Потом были слёзы, много слёз… Но в конце концов родители меня поняли и благословили на переход к Саше.

Пару дней я думал, что самое сложное позади и теперь меня ждёт только учёба и сборы в новый мир вместе с Сашиной семьёй. Но воистину прав был тот, кто сказал: "Хочешь рассмешить богов — расскажи им о своих планах".

Двадцать пятого вечером, когда мы уже все были дома, и мама накрывала ужин, зазвонил её мобильник, и захлёбывающийся голос сестры прокричал: "Мама! Эдика убили"!

Спустя три часа мы с мамой на Ленинградском вокзале садились в вагон "Красной стрелы", чтобы утром ступить на землю Питера.

Оля вместе с сыном встретила нас у вагона. Было видно, что она не только в шоке от случившегося, но и здорово напугана.

Я безо всяких отобрал у неё ключи от машины, заявив, что только аварии нам сейчас не хватает, и, втиснувшись её "Форд Ка", мы отправились к ним домой.

Из Олиного рассказа выходило, что её мужа нашли вчера около шести вечера недалеко от Ораниенбаума в лесочке, в сгоревшей машине с простреленной головой. Ей уже пришлось побывать в морге на опознании. Труп сильно обгорел, и опознала она его по обручальному кольцу с надписью, которое и после свадьбы он снимал с трудом, а в последние год-два оно вообще вросло в палец.

Следующие несколько дней мама в основном сидела с Олей и малым, а я носился между милицией, моргом, ритуальной фирмой и конторой Эдика. Хорошо, хоть дядя Коля сосватал толкового аудитора разобраться в его делах.

Когда же, наконец, тридцать первого это всё закончилось, и мы приехали из крематория к Оле на квартиру, где были организованы поминки, то ко мне подошёл дожидавшийся нас аудитор и, высвистав меня на балкон, вывалил мне на голову кучу "хороших" новостей, главной из которых была рекомендация Оле — ни в коем случае не вступать в права наследования, ибо Эдик умудрился за последние полгода так закрутить дела, что против него было подано уже несколько исков, и Оле остались в итоге одни немалые долги. Плюс практически вся движимость и недвижимость была оформлена на него, так что сестре светило уйти из квартиры с одним чемоданом.

Собственно, так оно и получилось. Первого в Питер прилетел по делам дядя Коля и, разобравшись со своими проблемами, он целый вечер просидел над бумагами, а потом вынес вердикт — брыкаться смысла нет. Вероятность выиграть дела много ниже пятидесяти процентов, а если Оля их проиграет, то платить ей аж до конца жизни.

В итоге мы прошлись по квартире, собрав всё малогабаритное и ценное — Олины побрякушки, шубку, ноуты, фото-видео, запаковали в чемодан, и я отвёз дядю на вокзал. Это оказалось правильным и своевременным, ибо уже на следующее утро в дверь позвонили судебные исполнители…

…И опять понеслась юридическая карусель. Оля официально отказалась от наследства и теперь через суд спихивала с себя ответственное хранение Эдикового барахла, чтобы не платить за съём квартиры, в которой они жили. Я раньше не слишком внимательно следил за делами сестры, и только сейчас узнал, что Эдик затеял строительство неслабого особнячка под Ораниенбаумом, а жили они, оказывается, на весьма приличной, но съёмной квартире.

Изо всех этих юридических заморочек хорошей новостью была лишь одна — Оля, практически сразу выпала из числа подозреваемых. На момент убийства она уже несколько часов торчала у себя в мастерской, наблюдая за обжигом очередного заказа и одновременно занимаясь лепкой следующего (Оля была неплохим скульптором-керамистом, и её творения пользовались спросом).

Оставив ведение дела на квалифицированного и надёжного адвоката (опять спасибо дяде Коле) и забрав Олю с Костиком, седьмого числа мы вернулись в Москву.

Мама сразу же отправилась читать лекции, а я поехал в Михнево.

Сашины родители к этому времени уже продали квартиру и — ещё раз спасибо дяде Коле — перебрались в промзону, где его фирма снимала охраняемый тёплый склад и несколько пригодных для жизни помещений. Дядя слегка злоупотребил служебным положением, но по его словам — пока "там" мокрый сезон, склад будет почти пустым, и мы сможем держать там машины, даже проблемные, да и бесплатно жить в двух отапливаемых комнатах всё же лучше, чем снимать квартиру.

Михнево

22 сентября 2004 года. 19 часов 42 минуты

Валерий Кравцов

Мы вышли из магазина, нагруженные пакетами, и направились к машинам. Уже на подходе к стоянке мы услышали из переулка возглас "Помогите!", а в ответ — "Заткнись, сука черномазая!"

Рывком завернув в проулок, мы увидели семерых подвыпивших скинов, окруживших молоденькую уроженку Средней Азии, прижимающую к груди ребёнка.

— Так, мальчики, завязывайте и топайте по домам! — батя явно решил дать им последний шанс разойтись мирно.

— Ах ты, козёл старый! — один из скинов замахнулся на отца обрезком арматурины, но батя, перехватив левой руку с железякой, правой долбанул его в селезёнку, и скин сложился втрое, явно выпав из событий, а следом понёсся махач.

Драка получилась короткой и катастрофической для скинов, явно не ожидавших, что четверо обывателей сходу рванут в атаку. Я, уклонившись от удара кастетом, схватил его хозяина за грудки и, рванув на себя, наградил "ливерпульским поцелуйчиком"[55], отчего тот мгновенно ушёл в нирвану. Лёшка пнул ближайшего по помидорам и усугубил его по темечку, я уклонился от удара ногой в грудь от другого скина и, сблизившись, достал оппонента в голову, но недостаточно, тот скользнул кулаком мне по левому уху и сам в свою очередь ударился об мой хук печенью. Оглянувшись, я увидел, что второй оппонент отца уже в нокауте, один из доставшихся Серёге тоже лежит и дышит ровно, а второй уже оставил кровавый след от соприкосновения морды со стеной (Сергей видно не зря столько лет ходил на айкидо) и завыл, когда тот рывком вывихнул ему одновременно запястье и локоть, а об асфальт звякнуло "перо". Серёга глянул на нож и, добавив его хозяину "с ноги" по почкам, спокойно произнёс: "А вот не фиг железками махать, здоровее будешь!"

55

"Ливерпульский поцелуйчик" — удар лбом в лицо.