Страница 40 из 52
— Это нормально? — мое воображение рисовало толпу людей в плащах и черных шляпах, подкрадывающихся к хижине с пистолетами наготове.
— Нет, ничего подобного, — он нахмурился. — Винс собирается использовать все возможности, чтобы спасти Берти от гроба с музыкой. В этом нет никакого смысла.
— Как думаешь, у Берти есть что-то на него?
Он пожал плечами:
— Может быть. Но если бы у него было, то, похоже, Винс приказал бы мне нажать на курок.
— Тогда что?
— Я не знаю, — он провел одной рукой по своим волосам, а другую положил мне на поясницу. Он просунул пальцы под мою рубашку, и его хмурое выражение лица разгладилось, как будто прикосновение кожи к коже успокоило его. — Но что-то не сходится.
— Что мы будем делать? — я положила голову ему на плечо.
Он тяжело вздохнул, его плечи опустились. Мне не понравилось, как он это произнес:
— Мы должны разделиться.
Я села и встретила его взгляд, воскликнув:
— Что?
Он прижал ладонь к моей спине:
— Только ненадолго.
— Нет, — мои глаза вдруг обожгло, на них выступили слезы, грозя пролиться.
— Послушай, Чарли! — он провел большим пальцем по моей щеке. — Я был создан для одного. Я убийца. Единственный способ, которым я могу обеспечить нашу безопасность, это вернуться самому…
— Нет! — я покачала головой, уронив слезу.
— Да, — он снизил тон и говорил тихо, своим голосом пытаясь успокоить меня, чтобы я приняла неприемлемое. — Я вернусь обратно и сделаю то, что делаю. Потом мы встретимся на западе.
Мое сердце разбилось от того, что я боялась, что это могло стать для меня роковым ударом; я пробормотала:
— Они убьют тебя.
— Винс не остановится, пока ты не умрешь, — при этих словах его челюсть сжалась. — Я не позволю этому случиться. Убить его и Берти — это единственный выход. Отрубить голову всей организации. После этого они будут слишком заняты грызней, барахтаясь в этом дерьме, и им будет насрать на нас с тобой, — он вытер мои слезы, хотя их стало ещё больше. — И когда это будет сделано, я найду тебя. Обещаю.
— Ты не можешь этого обещать, — произнося это, я всхлипнула и вздрогнула всем телом. — Ты не знаешь, что может произойти.
Всё разваливалось в считанные минуты. Он приговорил себя к смерти и ожидал, что я соглашусь с его решением. Я не могла его отпустить.
— Мы будем вместе, — он приподнял мой дрожащий подбородок и поцеловал меня. — Я найду тебя. Я где угодно найду тебя.
— Пожалуйста, не делай этого, — с этими словами я обняла его за шею и прижалась к нему.
Он прижал меня к себе, пока я плакала, его голос был нежным, когда он говорил:
— Нэйт уже в пути, едет к нам. Я собираюсь встретить его на шоссе, убедиться, что за ним не следят. Когда мы поймём, что всё чисто, я приведу его сюда, завезу кое-какие припасы для тебя, а потом мы с ним займемся Винсом и Берти, а ты собирайся, отправляйся в путь и не оглядывайся назад.
— Нет. Я не оставлю тебя.
— Тебе придется.
— Не поступай так со мной.
Неужели он нашел меня — мы нашли друг друга — только для того, чтобы его отняли? Я не могла дышать.
— Тссс, — он прижался к моим волосам. — Всё будет в порядке.
Ничего не будет в порядке. Он будет мертвым, а я буду беззащитна и в бегах.
— Лгун, — я прижалась к его груди и уставилась на него. — Ты лжешь. Это самоубийственная миссия, — моя боль превратилась в ярость, от которой я задрожала. — Поехали со мной. Мы сбежим. Они не смогут нас найти.
— Чарли, пожалуйста, — с этими словами он потянулся к моему лицу, но я отстранилась.
— Тебе не обязательно уходить.
Печаль омрачила его красивое лицо.
— Я знаю. Это единственный способ…
— Нет, это не так! — я вскочила на ноги. — Мы можем поехать куда угодно. Быть кем угодно.
Он покачал головой и встал, пробормотав:
— Я шел по следу жертв даже в Мексику, убивал их, пока они в это время спали в лачугах вдали от настоящих городов. Я могу найти кого угодно, где угодно и убрать их. Рамон будет охотиться на нас, пока не получит награду. Это то, что делает его почти таким же опасным, как я. Мы никогда не останавливаемся, пока не убьем нашу цель.
У меня в голове помутилось, на душе скребли кошки; в отчаянии я проговорила:
— Если ты любишь меня, ты пойдешь со мной, и мы убежим.
Конрад подался вперед, так что мне пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть в его глаза; тогда он произнес:
— Я люблю тебя больше, чем что-либо в своей жизни. За тебя стоит умереть.
— Я пойду с тобой.
Он схватил меня за плечи, сжав с такой силой, что стало больно, и воскликнул:
— Ни за что!
— Я могу помочь. Я умею стрелять.
— Дело не в умении стрелять. Речь идет о готовности нажать на курок, несмотря ни на что. Каждый раз. Никаких вопросов, никаких угрызений совести, только кровь. Это не про тебя.
— Возможно, я смогла бы так, — произнося это, я не была уверена, так ли это, но я пыталась ухватиться за любую возможность, чтобы остаться с ним.
— Я не хочу, чтобы ты была такой. Только зная, что ты в безопасности, я смогу сосредоточиться на работе. Это мой единственный шанс выбраться живым. Тебе нужно уходить.
Куда бы я ни повернула, у него были аргументы; кирпичная стена, которая медленно складывалась, чтобы разделить нас.
— Мне нужно знать, что ты уйдешь, когда придет время, — с этими словами он взял меня на руки и отнес к кровати, осторожно положил и навис надо мной. — Я не могу сделать это, если ты не пообещаешь, что будешь жить счастливой жизнью.
— Я не могу без тебя.
— Можешь, и я сказал тебе, что найду тебя.
— Хватит врать! — моя душа, как ткань, казалось, разрывалась на части, лезвия бритв скользили по ее поверхности. Слезы щекотали мои уши, пока Кон пытался вытереть их. — Ты больше не вернешься.
Вместо того чтобы спорить, он поцеловал меня, его язык был уверенным и требовательным. Я цеплялась за него, нуждаясь в каждом прикосновении, в каждом градусе тепла, которое прошло между нами. Он придвинулся ко мне, потерся своей твердой длиной об мой клитор через джинсы. От каждого толчка у меня внутри всё гудело и напрягалось в животе.
Он оторвался от моего рта и поцеловал в шею:
— Ты для меня всё. Всё, чего я когда-либо хотел, — сказал он, отстранился и сел на пятки, чтобы снять рубашку и брюки, пока я стягивала джинсы. Опускаясь на меня сверху, он толкнулся внутрь, в лоно, и я застонала от внезапного, восхитительного вторжения. — Это, — он подчеркнул слово сильным толчком, — …мой рай. Я убью столько людей, сколько нужно, если это значит, что я вернусь к тебе.
Я вонзила ногти ему в спину, когда он в меня врезался, старые пружины кровати ужасно скрипели, когда звук кожи к коже наполнил мои уши.
— Вернись ко мне, — попросила я. Слезы все еще лились у меня из глаз, даже когда мое тело ответило ему, добиваясь оргазма, который, я боялась, будет последним.
— Если мне придется убить самого Сатану, я это сделаю, — он поцеловал меня, яростно терзая губами, пока трахал меня, не допуская никаких возражений.
Мое сердце громко стучало, и мое тело вздрагивало с каждым ударом. Конрад протянул руку между нами и погладил мой клитор, заглянув в мои глаза, когда подтолкнул меня к пику.
— Давай со мной. Мне нужно это увидеть, почувствовать, — его хриплый голос был окрашен эмоциями, когда он смотрел на меня. — Это останется со мной.
Я качнулась вперед, двигаясь навстречу его руке, всё во мне извивалось туже и туже, сильнее и сильнее. Я откинула голову на подушку и раздвинула ноги так широко, как только могла. Освобождение накрыло меня сильным оргазмом, прокатившись по нервным окончаниям от моей сердцевины до кончиков пальцев. Я выкрикнула его имя и вцепилась ему в спину, когда он вбивался в меня. Потом он застонал и снова впился в мои губы. Его член последний раз толкнулся внутрь меня, наполняя, а я в это время обняла его ногами за талию.