Страница 6 из 16
И когда его уводили в сарай запрягать, он упирался, оглядывался и ласково, призывно ржал.
Через десять минут они снова встретились на беговом кругу. Браслет, взволнованный предстоящей борьбой, с собранными мускулами, напряженными нервами, даже не взглянул на кобылу. Он волновался, дрожал, покрывался от волнения преждевременным потом.
Ударил колокол. Лошади со старта кучей ринулись вперед. Мгновенно вперед вырвались две лошади и пошли рядом. Фаворитка – караковая кобыла – сбилась сразу после звонка и отпала. Крупный вороной жеребец с горбатым носом и большой головой захватил ленточку. Серая кобыла с красивой шеей, необыкновенно высоко подбрасывая ноги, шла с ним рядом. Браслет шел сзади – третьим. Савин экономил силы Браслета и вел его осторожно, срезая углы и сокращая дистанцию. Маленький, похожий на индуса наездник в желтом камзоле на вороном жеребце нервничал и вертел головой. Руки, сжимавшие петли вожжей, вздрагивали не в ритм бега. Серая кобыла, наседавшая справа, беспокоила его мало. Выдохнется скоро! Он уже не раз объезжал ее на своем вороном жеребце. Но наездник слышал размеренный топот сзади и ровное дыхание одной, ни на шаг не отстающей лошади. Других лошадей близко не было слышно. Маленького наездника мучил вопрос, кто эта сзади ни на шаг не отстающая лошадь на ровном ходу с молчаливым наездником? «Только бы не Африкан», – тоскливо думал он.
Неизвестность лишала его уверенности. Он чуть-чуть убавил резвость, стараясь вынудить неизвестную лошадь пойти третьим колесом, но лошадь продолжала спокойно идти сзади. Серая кобыла решила воспользоваться моментом и стала обходить жеребца. Маленькому наезднику пришлось сильно послать вперед вороного, чтобы оттеснить соперницу. Прошли полдистанции. Не в силах больше владеть собой, маленький наездник, воспользовавшись поворотом, быстро обернулся. На метр от себя он увидел голову Браслета и сзади, на большом просвете, – остальных. Маневр был рискован, но наездник не мог удержаться. «Вторым придет», – мелькнуло в голове. Вороной почувствовал заминку и рванулся вперед. Маленький наездник схватился за вожжи, силясь предупредить сбой. Серая кобыла круто взяла налево, на ленточку. Вороной, выбрасывая ногу, ударил колесо на качалке соперницы и, сплющив его, сам окончательно сбился и заскакал. Перед Браслетом открылась свободная дорожка. Как огромные гнезда встревоженных шмелей, загудели трибуны и сразу смолкли. Африкан не пользовался неожиданной удачей. Он сдерживал рвущегося вперед жеребца. Другие лошади стали подходить сзади. Секунда, другая – оставшиеся лошади поравнялись с сдерживаемым на вожжах Браслетом, обходят его и занимают ленточку. Несколько секунд на трибунах стоит мертвая тишина. Знатоки и болельщики, выпучив глаза, смотрят на знаменитого наездника и фаворита-жеребца и ничего не могут понять. Вдруг, разрезая напряженную тишину, с верха рублевых трибун громовым раскатом звучит густой бас:
– Жулик!
И, как по сигналу, с разных мест раздалась сотня свистков. Публика рванулась к барьеру и, размахивая руками, исступленно вопила. Слова тонули в общем гаме, сливаясь в один вой. Издали казалось, что тысячи прикованных к скамьям людей стараются вырваться из охваченного огнем здания. Пожилой рыжебородый, похожий на мясника человек, засунув в рот два пальца, оглушительно свистел, свесившись через край барьера. Свиста Африкан не слышал. Он видел только черные, как у негра, руки и раздувшиеся до отказа малиновые щеки. Яблоко пролетело над самой его головой. Браслет вздрогнул и стал мельчить шаг. Африкан перевел вожжи, строго приказывая идти ровно.
Лошади подходили к концу. Наездники поднимали вожжи, взмахивали хлыстами, горячили лошадей, но Африкан, казалось, забыл, что он на призу, и, продолжая ехать в спину, сдерживал лошадь. Рыбкин испуганно захлопал глазами, побледнел и, поймав губами кончик уса, пригвоздил его к месту. До столба не осталось и двухсот метров, а Африкан все еще сдерживал лошадь.
«Скандал, – взволновался старик. – Передержал. Теперь поздно».
Он сильно вздохнул и забыл выдохнуть. Перед глазами пошли синие и красные круги, а дорожка с лошадьми поплыла, как огромная карусель. Старик уцепился за перила, чувствуя, что сейчас грохнется на пол. Теряя сознание, он увидел, что все лошади на карусели, вытянув шею и быстро перебирая ногами, стояли, не двигаясь с места. Только одна, с развевающимся хвостом и гривой, летит по кругу мимо замерших на дорожке лошадей. Рыбкин с хрипом выдохнул воздух. Дорожка покачнулась и разом остановилась.
На трибунах уже стояла мертвая тишина. Люди застыли, вытянувшись как на параде, и следили за неожиданным финишем. Казалось, что у Браслета разом выросли крылья. Но метров за пятьдесят до столба он стал выдыхаться. Африкан поднял вожжи и стегнул его хлыстом. Вытянув шею до последней возможности, напрягая мускулы, Браслет весь тянулся вперед, но силы его таяли на глазах у публики. Другая лошадь выскочила вперед и стала уверенно его обходить. Браслет увидел караковую кобылу и мгновенно ощутил непреодолимое желание броситься на нее. Злоба сделала то, чего не могли сделать ни хлыст, ни Африкан, ни сам Браслет. В последний раз напряглись размякшие мускулы и превратились в стальные. Он рванулся с невиданной силой и пролетел столб первым, на полголовы опередив соперницу. Другого такого финиша припомнить не могли знатоки.
Наездники повернули лошадей и съезжали с круга мимо трибун. Публика неистово кричала и хлопала в ладоши. Африкан, улыбаясь, раскланивался, отвечая на приветствия. Он был бледен, и крупные капли пота скатывались с его лба. Через весь ипподром с верха рублевых трибун гремел знакомый бас, покрывая выкрики и хлопки:
– Браво! Браво! Молодец!
Рыжебородый огромный дядя, оглушительно хлопая черными руками, стоял у барьера.
Когда Африкан слез с качалки и пошел на весы, Рыбкин заметил, как сильно у него дрожали руки. Носовой платок он сунул мимо кармана и не заметил этого.
Браслет стоял рядом, покрытый мылом. С неровным шумом поднимались и опускались бока. Ноги дрожали мелко и часто. На выводке он шел следом за Сенькой, не интересуясь ни аплодисментами, ни шумом. В глазах у него застыли усталость и тоска.
После приза Браслет начал прихрамывать. Ветеринар нашел растяжение мускулов плеч и крупа.
– Без отдыха гоняли, пока не перетянули, ироды, – определил Рыбкин.
– Выходится, – решил Лысухин.
Браслета лечили. Два раза в день массировали поврежденные места. Ветеринар впрыснул ему под кожу жидкость, от которой вспухли лопатки и суставы на ногах.
Недели через две Браслет перестал хромать, и его первый раз попробовали работать махом. Помощник Африкана проехал два-три круга, ослабил вожжи и послал жеребца на мах. Браслет пошел широкой размашкой. Помощник щелкнул языком и отпустил вожжи, заставляя жеребца идти резвее, но Браслет шел только размашкой, упорно не слушаясь. Помощник съехал с круга. Через полчаса он снова появился на нем. В руках у него был длинный английский хлыст.
– Жеребенок на все четыре ноги жалуется. Зачем они его мучают? – возмущался Рыбкин.
Седок взмахнул хлыстом и щелкнул языком. Браслет рванулся и сразу заскакал.
– Гляди, скакать начал, – плакался Сенька, тормоша Рыбкина.
– Бежать больно, оттого и скачет, – сказал Рыбкин.
Помощник остановил Браслета и, вернувшись на прежнее место, опять послал его врезвую. Браслет не принял и пошел тихой рысью.
Тогда седок подался вперед и с силой ударил Браслета хлыстом. Жеребец замотал головой и пошел быстрее. Лицо у ездока расплылось в довольной улыбке. Но, поравнявшись с воротами, Браслет на полном ходу повернул вправо и влетел во двор. Качалка с треском ударилась о косяк и разлетелась. Все это произошло с молниеносной быстротой. Седок не успел даже испугаться, как уже лежал, растянувшись на земле. Браслета задержали во дворе и повели распрягать. Неудачный ездок поплелся следом, ругаясь и прихрамывая. У конюшни его встретил наездник.