Страница 9 из 10
— Слушаю, господин командор.
— Ваша задача главная — захватить артиллерийскую батарею на марше. Не дать ей развернуться. Не сможете увести пушки с собой, снимите замки и заберите при отступлении. С пехотой в бой не ввязываться. Просто сделайте так, чтобы пушки не стреляли. И все. Вас поддержат четыре пулеметные танкетки и за вами пойдут автоматчики. Как выполните эту задачу, то считайте, что половина наказания с вашей роты будет снята.
— Осмелюсь спросить, а какая будет вторая половина? — прямо в глаза смотрит, не боится ни боя, ни командования.
Положит он половину своей роты в атаке охреневая, как пить дать. Лишь бы реабилитироваться в глазах Бисера. Но потому они и штрафники, чтобы я их первыми под молотки бросал на самый важный участок. А ты не бунтуй против законной власти. А уж коли вляпался в такое дерьмо всей ступней, то не жалуйся, что тебе до конца не верят, что отмылся. Гвардия должна быть всегда верна своему императору, кто бы им ни был.
Мои рецкие штурмовики опытней этих гвардейских офицеров, но мне их и жальче. Да и в самом городе они мне нужнее.
— Вторая часть вашего искупления вас ждет в городе, граф. Войдем в город, там и узнаете, что надо делать. Вас оповестят.
— Вы так уверены, господин командор, что мы в столицу непременно войдем? — озабочено спросил командир отогузского эскадрона. — У нас соотношение восемь к одному в пользу врага. Они вдвое перекрывают тактический норматив численности наступающих войск к обороняющимся. И это не последние гвардейцы в городе.
— У нас нет другого пути, ротмистр, — ответил я твердо. — Или мы их или они нас. — Несмотря на то, что фельдмаршал на подходе, наступает вдоль железной дороги с востока, но между ним и столицей тридцать километров пока. А за нами законный император. Раненый. И кроме нас между ним и этим отребьем, называющим себя императорской гвардией, никого нет. Велика империя, но нам отступать выходит так, что некуда. Когда эти, — я махнул рукой на извивающуюся по дороге «змею» инсургентов, — будут глумиться над мертвым телом вашего короля, только ваша смерть будет вашим оправданием, что они смогли такое сотворить. Утешьтесь тем, что мертвые сраму не имеют. Еще вопросы?
— Да вроде все уже обсудили, господин командор. Задачи нарезали. Цели поставлены. Рубежи обозначены. Силы и средства выделены. Хватило бы патронов…
— Тогда по местам. Да помогут вам ушедшие боги и фирма «Гочкиз». А проблема у нас одна, на мой взгляд: где мы их всех хоронить будем?
И офицеры, смеясь немудреной шутке, разошлись.
Взмыла в воздух, распадаясь на искры, зеленая ракета и одновременно с ней захлопали в морозном воздухе винтовки «кукушек». Еще одно нововведение, принесенное мною в этот мир. Чистый финский опыт «Зимней войны». Посаженые на деревья снайпера моей охраны, прошедшие со мной Восточный фронт, в паре с прикрывающим стрелка автоматчиком у корней дерева. К дереву привязывается веревка. Если станет горячо, то снайпер по ней белкой слетает вниз, встает на лыжи и меняет позицию, где к такому же дереву заранее привязана веревка. По сигналу снайпера стали активно выбивать в колонне офицеров и знаменосцев. Благо при таком построении гвардейцы у нас как на ладони. Чтобы растянуть метких стрелков по фронту пошире, я разбил свои снайперские пары. Десять снайперов теперь работали самостоятельно по заранее обозначенным им приоритетным целям.
Одновременно с выстрелами снайперов пошли в атаку на батарею пулеметные танки, открыв огонь на ходу с шестисот метров.
Прикрываясь танкетками, малозаметные в своих белых маскхалатах, бегут штрафники со своим разномастным оружием по утрамбованным танковыми гусеницами колеям. Часть штрафников сидит на танковых «хвостах» десантом.
За ними торопятся саперы на лыжах. Прикрывают атаку пулеметчики штурмовиков. Для автоматов цели еще слишком далекие.
И с небольшой задержкой застучали вслед за танкетками все пулеметы, которые только у нас были.
В воздухе захлопали красивые белые облачка на фоне тяжелой утренней хмари — самоходки накрыли колонну шрапнелью.
Моя БРЭМ, сдвигая отвалом глубокий снег, вылезла из высоких кустов, преодолела поле и выехала на шоссе скользя на развороте по брусчатке в пятистах метрах впереди колонны. За нею выполз «артштурм».
Встали бронированные машины на дороге бок о бок. Башенный и спаренный пулеметы застучали вдоль оси колоны как бы фланкирующим огнем.
Мы с командиром «артштурма» вылезли из люков командирских башенок и задолбили из крупнокалиберных пулеметов. Тяжелые 11-ти миллиметровые пули пробивали сразу по несколько рядов пехоты.
Забились, заржали от боли на дороге раненые кирасирские лошади, попадали кеглями серые фигурки гвардейцев, упали наземь яркие цветные знамена… Чистый девственный снег окрасился красным.
По броне в ответ активно застучали пули гвардейцев, сковыривая краску и настолько противно свистя над головой, что инстинктивно хотелось упасть обратно в бронированное чрево самоходки. Укрыться. Но боевой азарт помогает преодолевать животный страх. Сейчас выясним кто кого? Техника или тупая людская масса, у которой уже отстрелили голову. Офицеров что-то больше не видно, а так активно сабельками махали. Так махали…
Передовой батальон колонны, вопреки моему ожиданию выставив штыки, рванул бегом в атаку на бронированные машины. Прямо под картечный выстрел «артштурма». В упор.
Меня накрыла эйфория боя. Я стрелял, менял диски и снова стрелял, распевая во всю глотку: «гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…»
Приподняв бульдозерные отвалы как дополнительную защиту от вражеского огня, мы с «артштурмом» набирая скорость, двинулись по шоссе на соприкосновение с противником. Я боялся только одного, что нам патронов не хватит. Нет… Еще я опасался, что на скользкой брусчатке слетит гусянка и обездвижит «артштурм» у которого наведение вооружения только всем корпусом.
Видно было, как около расстрелянной артиллерийской батареи танкетки перерезали гвардейскую колонну и уже утюжили пехоту, а белые силуэты штрафников копошились у пушек. Захватить батарею не удалось. Точнее захватить-то ее захватили, а вот вывезти нечем. Всех лошадей побили. Красивые были кони, породистые… Черные как смоль с белыми мохнатыми «чулками». Жалко…
Когда бронетехника стала давить валяющиеся на дороге трупы и дико орущих из-под гусениц раненых, оставшееся в живых фузилеры первого гвардейского батальона встали на колени в снег по обочине шоссе и заложили руки за головы. Сдаются.
Остаток пехоты, той, что шла за артачами, во все лопатки, убегая обратно в город, устроила давку в воротах, столкнувшись с выходящим из столицы батальоном.
Вот так и рождается танкобоязнь.
«Вдруг как сослепу задавит, ведь не видит ни черта»[4]
«Коломбина», выехав вровень с наступающей цепью штурмовиков, угощала бегущих фузилеров осколочными гранатами с толовой начинкой. Гвардейцы от ворот побежали уже во все стороны.
Паника страшная вещь.
В столицу мы влетали на плечах бегущего противника. И самой большой проблемой для нас стала давка встречных потоков гвардейцев уже в самом городе на узкой улице щедро осыпаемой шрапнелью.
Я бросил давить пулеметную гашетку и посмотрел на часы. Все сражение заняло двадцать две минуты. Поле боя осталось за нами.
Рецкие штурмовики не торопясь формировали штурмовые группы перед броском в город. К ним подтянулись с кромки леса снайпера. Стандартная, сложившаяся уже штурмовая группа: унтер с автоматом, снайпер, пулеметчик с ручным «Гочкизом-Р» и помощником, таскающим за ним запасные диски, два сапера и пять автоматчиков с пистолетами-пулеметами. У каждого по десять гранат в сухарной сумке. У саперов еще толовые шашки, провода и «адская машинка» для подрыва в ранцах.
От охотничьего городка выезжает наш последний резерв — гвардейские саперы на санях, заранее определенные при удаче в трофейную команду. На дороге сейчас богато ништяков валяется — не бросать же их. Да и пленных пора организовывать пока они не очухались. Не отвлекать же на их конвоирование боевые группы.
4
А. Твардовский. "Василий Тёркин".