Страница 8 из 11
Матушка ждала меня чуть ли не на крыльце. В иное время я бы обрадовался, но не сейчас, когда она заламывала руки и вздрагивала, то и дело оглядываясь.
- Милый мой мальчик, это зеркало... Мне кажется, оно проклято. В моей комнате начали слышаться какие-то отзвуки голосов, шорохи. И еще эти сквозняки. Нет, раньше тоже были сквозняки, но не при плотно закрытых дверях. Мне неловко, но не мог бы ты приказать убрать это зеркало из моей комнаты?
Если бы не ее чахоточно горящие щеки, и не нездоровый блеск в глазах, то в рассказанное я бы не поверил. А так, чтобы успокоить матушку, сказал:
- Тогда пусть перенесут зеркало ко мне в комнату. Матушка, не волнуйся, я найду способ доказать, что это зеркало совершенно безвредно. И если так, тогда его перенесут хоть в танцевальный зал, где как раз можно украсить им одну из стен. Разумеется, если ты будешь его по-прежнему опасаться.
Отужинав, я велел слугам перенести зеркало ко мне в комнату. Слуги спотыкались несколько раз, пока его несли, но ни разу его не уронили, хотя Джейсон ударился ногой о раму, и чуть не сорвал занавесь, которой было накрыто зеркало, видимо, по просьбе матушки. Изредка по занавеси словно проходила рябь - легкий сквозняк из открытого окна колыхал занавеску.
В итоге перенос зеркала завершился достаточно быстро - его уже не нужно было носить по лестнице, как утром.
К черту суеверия - я стянул занавесь с зеркала и всмотрелся в его глубину. Мое отражение немного отличалось от привычного, видимого мной ранее в полированных пластинах. Отражение было четким, словно бы даже живым. Словно не я являлся оригиналом, а всего лишь был жалкой копией того, в зеркале.
С невнятным предчувствием я лег спать. Заснул не сразу, хоть и считал все эти суеверия глупостями. Да, в мире есть магия, есть проклятия. Но настолько новая вещь не может нести в себе что-то по-настоящему серьезное. Максимум, который она может причинить - испортить настроение, что она мне уже и продемонстрировала. Но это точно не смертельно.
С такими мыслями я смежил веки и воскресил в своей памяти книгу, прочтенную мной в воскресенье. Ничего более скучного я в жизни не читал. Незамысловатый сюжет позволил мне заснуть.
Всю ночь я словно бы разговаривал со своим отражением. Оно мне жаловалось, что ему скучно в зеркале сидеть и ждать, когда я решусь появиться, чтобы отразить меня. Что-то говорил, насчет того, что пока оно меня не отражает, не существует совсем. Как бы висит в бесконечности, пока ниточки, привязывающие его ко мне, не напрягутся и не притянут его в очередной раз, чтобы показать мне в любой глянцевой поверхности.
Я ворочался, о чем узнал по скатанному в ногах одеялу, но так и не проснулся вплоть до утра, пока обеспокоенный слуга не пришел будить меня, чтобы я окончательно не опоздал на работу.
На работе я был самым несчастным и не выспавшимся человеком, хотя и всю ночь крепко спал.
День прошел словно бы мимо меня. Очередная ночь оставила после себя ощущение липких кошмаров, затягивающих в свою паутину. Словно бы я поменялся местами со своим отражением, и теперь я его ждал, тщетно пытаясь показать из зазеркалья, что именно я - настоящий. Увы, зеркало заставляло меня вести себя прилично, я не мог сделать ни одного жеста, ни одной гримасы, которая не была бы воспроизведена моим отражением. К слову, гримасничать оно не стремилось, сказав по секрету, что устало от чужих выражений лица.
Утром меня опять разбудили с большим трудом.
Весь день опять выпал из моей памяти. Я напоминал, должно быть, заводную игрушку, механически выполняющую свои действия. Мои сотрудники начали это замечать и интересовались моим самочувствием.
Ночью мне приснилось, что у людей, окружающих меня, нет лиц, а их отражения стучат в поверхности, в которых заперты, и молят меня о том, чтобы я их выпустил.
Утро стало для меня одновременно и спасением и наказанием - слуге пришлось пойти на крайние меры и плеснуть мне в лицо водой. Таким разбитым я себя еще никогда не ощущал. Ради эксперимента я предупредил матушку, что ночую сегодня в городе, и после работы остался в гостином доме. Всю ночь я спал совершенно без снов.
Утром проснулся сам. Бодрый и выспавшийся впервые с понедельника.
Так и не вспомнив ни единого своего сна, я решил навестить стекольщика, который явно знал об этом зеркале больше меня.
Когда я подъехал к его мастерской, то встретил траурную процессию. Я открыл дверцу коляски, чтобы поинтересоваться, кого хоронят. С тоской узнал, что именно мастера, сделавшего мне зеркало.
Проводив взглядом скорбную процессию, во главе которой несли черный закрытый гроб, я вылез из коляски и направился в мастерскую. Не могло быть так, чтобы там совсем никого не осталось. Кто-то должен мне объяснить мне, от чего умер мастер. И не оставил ли он каких-либо инструкций насчет зеркала.
Мальчишка-подмастерье, единственный, кого я встретил в мастерской, не скрываясь, тер красные глаза и шмыгал носом.
- Вы хотели что-то заказать? Если да, то приходите завтра. Мы сегодня не работаем, только выдаем заказы.
- Нет, я хотел узнать про мастера. Что с ним случилось?
- Мастер долго болел. Копил деньги на лечение у мага, но тот ему сказал, что ничем не сможет помочь. Мастер застрелился во вторник ночью. Мы и не знали, что у него было оружие.
- А чем он болел?
- Плохой кровью. Внешне это никак не проявлялось, но боль, которая его мучала, была страшной, он даже большую часть заказов переда на помощников. Только это зеркало...
- Которое, золотое?
- Да, оно самое. Оно стало его последней его поделкой. Он еще что-то говорил про вызов, брошенный его мастерству. При создании стекла для золотого зеркала, он воспользовался помощью Лиама, но, когда они заливали стекло в форму, чан качнулся, и Лиам ошпарил ногу. Мастер отдал ему на лечение добрую сумму из того, что получил за зеркало. И сказал, что это проклятье не должно коснуться больше никого. А потом... вот... застрелился.