Страница 11 из 16
— Сегодня к тебе могут прийти от обидчиков. Станут просить принять компенсацию за похищенное. Уговаривать будут настойчиво. Не сразу, не на первый раз, а на второй, но пусть уговорят. Если что будет нужно, обращайся к сиделке, она из наших. Выздоравливай. Мы ещё встретимся.
За сим охранители вежливо распрощались и ушли, оставив корзинку дивно пахнущих роз.
Устав от общения, я опять было задремал, но заглянувшая вскоре сиделка, почистила душистый апельсин и стала скармливать его мне в рот по одной дольке. От дольки себе категорически отказалась. Затем напоила вкуснейшим морсом из баклажки и спросила, приму ли частного поверенного, у которого какое-то личное дело. Получив согласие, ввела щуплого человечка и тот сразу, без предисловий, принялся меня улещать:
— Ваше Благородие…
— Не льстите. Я не имею чина, а так титуловать гимназиста не положено.
— Э… Виноват. Молодой господин, вы сильно пострадали и будет справедливо, если получите достойную компенсацию за сколь тяжёлую, столь и случайную травму. Мало того, малолетние драчуны просто обязаны будут понести достойное наказание за то, что они сделали. Случилась драка, и за это, но только за это, они готовы ответить. То, что взяли ваши вещи, было глупой детской шалостью, а удар по голове стал просто трагической неожиданностью…
— Короче можно? Я не в том состоянии, чтобы слушать длинные речи.
— Тысяча дукатов. Пятьсот сейчас и сразу, а пятьсот после суда, если откажитесь от обвинения в разбое и подпишете прощение напавшим.
Ого! Ничего себе! На курс Университета хватит, да ещё на жизнь прилично останется. Однако охранитель велел не соглашаться сразу, а торговаться я и в прошлой жизни умел.
— Как-то недорого у вас ценятся дворяне. Вы знаете, что я пропущу выпускные экзамены? Что потерял здоровье и красоту? Про украденные вещи и кошелёк даже не вспоминаю. — Перевожу взгляд на сиделку. — Нельзя ли сделать как-нибудь так, чтобы этого господина здесь больше не было?
Прикрываю глаза и слушаю, как санитары выгоняют ходатая.
Опять подремал с полчаса, а затем ко мне пришли родители и тётя Изольда. Дядя Вилдрек, у которого работаю в аптеке, не появился. Он давно с семьёй разругался, только меня терпит. И то не очень. С другой родней лет десять не виделся и не разговаривал. Как из армии комиссовали, совсем мизантропом стал. Зато весь остальной славный род Тихих был в сборе. Мама сразу схватила за руку, разревелась, села на кровать и осторожно обняла. Тётя опустилась на стул. Рядом с ней встал отец, одетый в мундир с накинутым на плечи лекарским халатом. Тётка тоже в мундирном платье, видать, отпросилась со службы. Не считая меня, она единственный приличный волшебник в нашем роду. Пользует третий круг заклинаний и служит где-то при градоначальнике. Разговор я сразу начал с главного:
— Папа, ты знаешь! Мне Марги, по дороге в школу, проболталась, что Амка целовалась с Деном, Ромом и Сержем! Кажется, с Роби тоже, но точно не уверен.
— Совсем ребёнок ещё! — умилилась тётя. — Только о девчонках думает!
— Ничего не о девчонках! — начал было я, но был безжалостно зацелован.
Затем меня принялась обцеловывать мама. Папе я достался в сильно помятом виде, но и он не преминул зажать мою бедную тушку в объятьях и чмокнуть в непострадавшую щеку. Убедившись, что я в относительном порядке, он ласково сказал:
— Выглядишь ты не очень. Но что до шрамов — плюнь и разотри. Ты же не девица на выданьи. У тебя с лица не воду пить.
— Ага! И с корявым можно жить. Что, совсем дело плохо?
— Да, нет! Что ты! Пройдёт со временем! — врать отец никогда особо не умел. — Главное — сам жив, а остальное наладится.
Мама уже взяла себя в руки и тоже начала успокаивать меня. Обещала найти денег и отвести к целителю, который сделает шрам почти незаметным.
— Мам, ты что! Зачем зря деньги палить? Мужчина должен быть лишь чуть-чуть красивей обезьяны. Руки-ноги целы, а остальное не важно. Вот, лучше по конфете возьмите. И апельсинчик тоже.
— Кто тебе их принёс? И розы?
— Как очнулся, уже лежали, — соврал я, а чтобы отвлечь родичей, поменял тему. — Дядя Вилдрек хоть в курсе того, что я здесь? Или опять вас видеть не захотел?
— О покойниках плохо не говорят, но он с нами точно бы не пришёл, — выступила мама с неожиданной вестью. — Ой! — тут же спохватилась она.
— О покойниках? — удивился я. — Он вроде помирать не собирался. Я когда в воскресенье из аптеки уходил, дядя был жив-здоров и, как всегда, под градусом.
Родичи переглянулись, и отец рассказал:
— Вчера утром служанка убираться пришла, а Вилдрек сидит мёртвый за столом в лаборатории. И много пузырьков перед ним. Видать, ревизию наводил. Она полицию вызвала. Те пришли, дом осмотрели, ничего подозрительного не нашли. Анатом говорит, апоплексический удар случился. Может лекарств нанюхался, может вина лишек выпил, а может очень грузный был.
Чего-то такого я ожидал. Жизнь за жизнь. Вместо меня тот, кто устроил перенос, для соблюдения баланса, другую жизнь взял.
— Похороны, когда?
— Одарённых сжигают до темноты, чтобы не поднялись умертвиями. Сами узнали, когда ты на экзамене был. Даже на церемонию не успели, его уже сожгли к нашему приходу. Мы пепел над морем развеяли, как он и хотел.
— У него же после войны от дара ничего не осталось.
— Таков порядок, а труп и так целую ночь пролежал.
— Жалко. Я проститься хотел.
— Тут вот ещё что… У него в столе конверт с завещанием нашли. Подписан и зарегистрирован по всем правилам. Имущество тебе оставил. И дом, и аптеку, и что на счету в банке. Адвокат тебе подробней расскажет, с нами он даже говорить не стал. Аптека пока закрыта, дом полиция опечатала, ждут твоего прихода.
Мы совсем немного поговорили про дядю и про меня. Родным сказали, что на меня напали грабители. Оказалось, папа не платил за целителя и отдельную палату организовал не он, всё предоставили за счёт казны. Вскоре разговор прекратился, я плохо себя почувствовал и посещение закончилось.
Отец
Сорокалетний мужчина в мундире статского генерала без орденов и знаков различия долго не мог оторвать взор от закрывшейся двери.
— А это дорогого стоит… — задумчиво произнёс он, ни к кому не обращаясь.
Из-за распахнувшейся боковой панели просочился чиновник. Три блистающих на груди ордена показывали, что он не последний человек в этом мире, но изящный поклон пояснил, что и не первый в этой комнате.
— Дорогого… — опять промолвил хозяин кабинета и спросил вошедшего. — Ты благодарность мальцу подготовил?
— Так точно, Ваша Милость. К утру документы на владение затвердили в реестре.
— Ладно. Давай сначала, как там в больнице случилось? А то Лаурка нас прервала.
Советник раскрыл кожаную папку и стал читать написанное высоким штилем:
— Сегодня леди Лауре по пробуждении доложили, что вьюнош ожил. Она потребовала тотчас навестить. Мальчик на сей раз очнулся в ясном сознании. Но увидев ея, решил, что умер и оказался в раю, а здесь ангел, коий встречает усопших. Она его разуверила в том, а он изящные комплементы говорил, однако же, категорически отказался ея вину в случившемся признать. Объяснил, что выбор был токмо его, а ей надобно забыть сей случай, аки дурной сон.
Перелистнув бумагу в папке, докладчик простыми словами вставил своё мнение:
— Очень правильного направления мыслей и большого благонравия молодой человек. Заявлял: "я не планировал жить вечно", "смерть в бою достойная смерть", а потом охранителю: "интересы Короны важнее моего мнения, мне достаточно приказа".
Вернулся к бумагам и продолжил:
— Леди Лаура категорическим образом потребовала, чтобы юноша сей же час выказал желание, дабы она оное непременно исполнила. Он, прознав о случившейся ссоре, загадал замириться с батюшкой. Когда вновь в обморок упал, леди Лаура изволила покинуть палату, вся в чувствах от его благородства и в расстройстве за окровавившийся за разговором шрам. Кабы не увечье на челе, можно было бы опасаться за направление еёных мыслей. Такой получился романтИк.