Крик

— откуда ж такие богатства? — пришла она в себя.

— Вам лучше не знать, — слукавил я.

— Подожди ка милок, — Роза с трудом поднялась с кровати опиревшись на протянутую руку и за шаркала к шкафу, — тут одежа сына моего сохранилась, уж не знаю подойдёт ли тебе она, он похудее был, но бери что подойдёт, — и царственным жестом распахнула гардероб.

Не в моём положении было крутить носом и покопавшись я всё же нашел подходящие штаны, наверное её сыну они были великоваты, судя по всей остальной одежде, мне же туго облегали ногу в бедре, но присев пару раз я удостоверился, что они не должны порваться. Это было отличной заменой той больничной робе, что я нашел на складе.

Уговорившись с хозяйкой дома и натопив печь, я ушел на работы. Так побежали дни, я быстро познакомился с немногочисленным населением деревушки, и очень сильно сдружился с Розой, подкупая её тем что делил свою скудную пайку на двоих. Есть хотелось постоянно, но я не отчаивался, понимая, что всё равно со дня на день мне надо будет уходить. Так прошел месяц, малышка стала более общительной, сменив свой постоянный сон на несколько часов бодрствования и приходя домой, каким бы усталым я не был обязательно играл с ней и разговаривал. Старушка-соседка отыскала старую облезлую погремушку и забавляла девочку ею в моё отсутствие. На мою радость Хоуп была не капризна, словно чувствуя, что нам сейчас нельзя показывать характер. Я тоже держал себя в руках, хотя бесхребетность старосты меня бесила. Людьми он точно не управлял, хотя мужчины работали на совесть, но каждый мог прогнуть его, частенько роль руководства брал на себя Иван, мужчина, встретивший меня, когда я пришел в деревню. Но всё хорошее когда-нибудь кончается, вот и Леон поправился и вышел на работу. В этот день Иван отозвал меня в сторону и сообщил:

— мы тебя не гоним, но или давай документы, или пайки больше не будет. Ты работник хороший, но не обессудь, с нами Комитет строго.

Я лишь улыбнулся, а вечером распрощавшись с квартирной хозяйкой ушел. Зима шла к концу и день на день становилось теплее. Снег конечно не стаял, но и сильного холода по ночам не было.

04.08.16

Последующие месяцы я пытался приткнутся в деревушки, что попадались мне на дороге, но становилось все сложнее. Без документов мы были лишь помехой, жалостливые ссужали нам немного еды или вещей, а работу никто не давал. Когда Хоуп было месяца три, о её возрасте меня просветила одна дама, сообщив что девочка совсем кроха, мы пришли в достаточно крупную деревню, весна во всю входила в свои права, радуя первыми цветами. Я уже привычной дорогой пошел к дому старосты. Сейчас я выглядел весьма прилично, за это время я избавился от больничный робы и пополнил гардероб малышки, всё оружие было надёжно запрятано в заплечный мешок. Я аккуратно расспрашивал встреченных людей о военных действиях, а точнее о том насколько тихо в тех или иных местах. Практически все таращили на меня глаза и спрашивали где я слышал столь лживые слухи об Обществе, что я наконец и сам стал сомневаться, а видел ли я-то, что видел, но автомат, нож и самое главное моя малышка, говорили о том, что видел. Услышанное сильно меня удивляло. Как такое может быть, что у них почти под боком были серьёзные схватки, а никто ни в зуб ногой?

На пороге общего дома меня встретила женщина в брюках и широкой рубашке, с закатанными рукавами, поверх которой была наброшена жилетка, а в руках была половая тяпка.

— Добрый день. Мне бы со старостой поговорить, — не громко обратился я.

Дама выпрямилась и окинула меня придирчивым взглядом:

— И что же Вы желаете? — сощурив глаза спросила она.

— я бы хотел узнать не ли в деревне работы.

Она бросила тряпку в ведро и оттерла руки:

— ну заходи, — холодно протянула она, переходя на «ты».

Внутри дом не отличался от множества других, которые я спел перевидать: большая совещательная комната и в конце кабинет старосты. Женщина шла туда уверенным шагом, ополоснув руки по пути, у рукомойника. Когда я зашел за ней в комнату она уже восседала за столом сложив руки на груди:

— документы? — надо же женщина староста, это меня очень удивило.

— у меня украли сумку с провиантом, в которой были документы, — завел я свою, уже набившую оскомину, песню.

— что это за ребёнок?

— это моя дочь.

— где мать?

— погибла.

— при каких обстоятельствах?

— зимой провалилась под лёд, и я не смог её вытащить.

— кем ты можешь работать?

— разнорабочим, — подобные диалоги повторялись из деревни в деревню, и я уде прикидывал куда мне идти дальше, когда моя собеседница кивнула головой.

— хорошо оставайтесь. Дам комнату в семейном доме, работа на ферме, стандартный паёк, — у меня даже рот открылся от удивления, она мои выращенные глаза истолковала по-своему, — что-то не устраивает?

Я отрицательно замотал головой.

— надеюсь ребёнок выращенный. Для детей у нас есть ясли.

И хотя я достаточно общался с людьми значение слов «выращенный» и «рожденный» оставалось для меня загадкой. А посему я согласно кивнул.

Граней моей радости не было, когда нас с малышкой отвели в светлую комнату с детской кроваткой в углу и выдали паёк на ужин. Работа оказалась не сложной — прибирать за животными, да перетащить, если что надо. Но не прошло и семи дней как ночью я проснулся в холодном поту. Что мне снилось не могу сказать, но в душе горело нестерпимое желание бежать из этого рая. Я встал и на негнущихся ногах подошел к окну, весеннее солнышко не торопилось озарять собою небосвод. Фонари на главной улице не горели, но вдруг на дороге показался белый свет фар. Мне это очень не понравилось. Машина доехала до дома старосты и остановилось, от автомобиля отделилась фигура и нырнула в сумерках крыльца. На душе стало и вовсе не спокойно. Я, торопливо натянув штаны и накинув рубашку выскочил во двор.

Передвигаясь в тени, я спешно добрался до окон дома старосты, которые горели золотистым светом. «Ночные гости добрыми не бывают» билось в голове.

— нет он ничего не знает — доносился голос старосты из приоткрытого окна, — и девочка у него явно рожденная, это мне в яслях подтвердили, — как бы хотелось думать, что разговор идет не о нас с Хоуп.

— документов у него нет?

— документов нет и у него в вещах обнаружено оружие, какой-то автомат, я сама проверяла, — от её этих слов холодок пробежал по спине, значит обыскивала и знает — это плохо. Предчувствие не обмануло, и я рванулся опять к дому, стараясь не забывать об осторожности. Вряд ли эти люди приехали ночью, чтобы сделать мне документы. Я спешно кидал вещи в свой огромный рюкзак, когда понял, что злощастного оружия попросту нет, значит не только обыскала, но и изъяла. От этого меня и вовсе заколотило, хотя я до конца не мог понять от злости или от страха.

Не сильно задумываясь я схватил девочку и рванул в соседскую комнату, напротив. Со всей силы рванув на себя окно, уже было вознамерился сигануть в него, когда оно не поддалось. Я, шепотом костеря несчастную конструкцию дергал раму на все лады, ощущая всеми фибрами души как приближаются ко мне те, кто приехал на грузовике с железным, закрытым кузовом, который я успел разглядеть, когда бегал подслушивать. На последнем рывке створка поддалась, и я выскакивая услышал, как открылась входная дверь в общий коридор.

Бегал ли я когда-то так быстро в своей жизни? Очень сомневаюсь. Уже за последним домом в деревне начали надсадно гудеть ноги, а после того как пересёк поле, на груди словно камень был, заставляя задыхаться. Я услышал, как ревёт двигатель грузовика, когда тот выскочил на дорогу из деревни, кинувшись меня искать. Но я не позволял своему телу сдаться: «Надо спасти Хоуп» билось набатом в голове. Сто плохого нам могли сделать люди в машине я не знал, но чувство что ради доброго дела нас бы не стали преследовать, гнала меня вперёд.

10.08

Я словно бешенный заяц несся к лесу. Между деревьев машине будет не так-то легко проехать. Малышка перепугавшись тихо хныкала, но я не обращал внимание. Главное сейчас спастись, уйти от этого назойливого шума мотора. В голове была кромешная пустота, только слово «бежать» билось как птица в клетке. Через час я выдохся. Выдохся на столько, что ноги подкосились, увлекая меня вперёд, каким-то чудом удалось повернуться боком и не прижать девочку своим весом. Я лежал и нервно вслушивался в ночную тишину пытаясь расслышать звуки преследования, но их не было, только я в это не верил. Произошедшее сегодня включило недоверие ко всему и ко всем, я не верил даже самому себе. Везде враг. Я попытался подняться, но ноги не слушались, и я пополз, опираясь на руки. Надо двигаться, иначе тебя найдут — пришла подсказка из недр мозга. Но также пришло понимание, что я далеко так не продвинусь, организму нужен отдых, хотя бы небольшой. Рухнув на спину, я уставился в светлеющее небо. Глаза закрылись сами собой.