Канцлер

 - Как ваше имя? - вдруг спросил он. Она ответила, всё так же уткнувшись носом в сгиб локтя.

Он сел с другой стороны стола и медленно заговорил.

- Когда я только стал канцлером, меня поразило, сколько манускриптов, свитков, книг здесь на одном непонятном языке. Я чувствовал, что в них должно быть что-то важное, что-то редкое, что-то, что можно бы использовать... Я обращался ко всем мировым светилам в области истории и лингвистики, блестящим профессорам университетов и академий не только нашей страны, но и прочих, в которых мне довелось побывать, вплоть до Саламиниума. Многоуважаемые люди говорили: это мёртвый язык, ушедший вместе с расой, проклятой небесами за омерзительные преступления, и больше никогда не зазвучать речи падших... и прочие пафосные фразы в том же духе. И вот, когда я уже смирился с таким положением вещей, в дверь стучится девушка и с вызовом заявляет, что изучает язык некромантов. Вот почему я без лишних вопросов веду её в закрытую секцию. Видите, Камилла, я открыл вам свой секрет.

Она немного приподняла голову и взглянула на него.

- Я надеялся, - продолжал Канцлер, и голос его звучал мягко, но мягкость эта была сродни шагам хищника, крадущегося за добычей, - что вы поможете мне с этим делом. И, полагаю, не ошибся, потому что вы пришли с некоторым багажом здесь, - он похлопал ладонью по её записной книжке, - а главное - здесь, - он слегка постучал пальцем у неё по лбу.

Девушка снова уткнулась в руки и едва не всхлипнула, помотав головой.

- Камилла, посмотрите на меня, - произнёс молодой человек тихо, но она невольно подчинилась. Его взгляд был пронзительным, «магнетическим», как говорили в светских салонах. Канцлер достал из кармана платок и промокнул слёзы, собравшиеся в уголках её глаз. Она заметила, что мизинец и ребро его ладони испачканы чернилами. «Левша», - машинально отметила про себя. От хозяина кабинета же в свою очередь не укрылось, что взгляд переводчицы прикован к его рукам. Он взял листок бумаги и стал неторопливо складывать.

- Итак, расскажите, как вы начали изучать мёртвый язык, - тембр его голоса стал бархатистым и действовал успокаивающе.

- Я изучала все языки, какие только могла. В Саламиниуме, где я родилась, женщина не считается вполне человеком. Вы, должно быть, знаете, если вам приходилось там бывать, - Канцлер молча кивнул, не отрываясь от своего занятия. - Женщина не может наследовать имущество, иметь право голоса, распоряжаться своей судьбой. Женщина - собственность сначала отца или брата, потом мужа или сына. Я родилась в богатой семье. Меня наряжали как куклу и... никогда не воспринимали всерьёз. Отца не заботила, что я разговариваю со своими служанками на их родных языках. А служанок у нас было много: рабыни из Тингума, беженки из Альбастана,  искавшие лучшей доли уроженки Иттских островов. И одна сивфанка. Её похитили во время путешествия и продали на невольничьем рынке. Она рассказала мне об империи. О величии Вернеца. И о том, что женщина тут даже может избираться в сенат. Так что однажды я переоделась мальчиком и нанялась к проезжему купцу толмачом.

Канцлер продолжал складывать листок бумаги. Выверенными движениями он отгибал углы, разглаживал складки, разворачивал кармашки... и молчал.

- Потом я работала в Тингуме, - продолжала Камилла. - Там есть музей древностей. Я водила экскурсии для чужеземцев. В запасниках этого музея хранится каменная плита, на которой выбит договор между жителями Илларика и некромантами. Некроманты обязуются не селиться на землях Илларика, но оставляют за собой право посещать все религиозные сооружения, иметь доступ ко всем записям и артефактам, существовавшим за тридцать два года до заключения мира. Если кому-то из них потребуется посетить какое-либо сооружение, он обязан сообщить об этом не менее, чем за три дня, чтоб власти успели эвакуировать жителей. Вообще там много всяких условностей. Но самое главное, что текст отбит на двух языках. Никто в музее не знал илларийского, кроме меня. Для них это был просто камень с непонятными значками.

- Я не знал о существовании этих плит, - задумчиво произнёс Канцлер. - Продолжайте.

- В северных горах есть варварское племя, живущее по законам, якобы написанным для них богами. Эти Законы высечены на деревянных столбах в общинном доме. Тоже на двух языках, на местном наречии и на языке некромантов. Есть ещё несколько источников, более мелких...я знала, что в канцелярии должно храниться много записей некромантов, потому что она упоминается в Илларийском договоре. Я надеялась, что известная часть позволит мне расшифровать остальное, - она горестно вздохнула, - но я ошиблась. Я ничего не понимаю.

Руки Канцлера снова спокойно лежали на столе.

- Так в чём же проблема?

Переводчица снова вздохнула.

- Их слова не такие, как наши. Они многозначные. Смысл меняется в зависимости от стиля текста, предмета, о котором говорится, для кого предназначен... я надеялась, что будет какая-нибудь подсказка, но эти рисунки, - она кивнула в сторону стопки бумаг, - совершенно абстрактны, я не имею ни малейшего представления, что они значат. А эти... орнаменты, занимающие чуть не треть текста, я вообще впервые вижу.

- Это не рисунки, - спокойно сказал Канцлер. - Это чертежи. Текст описывает различные способы использования силы ветра. А эти, как вы выразились, орнаменты - математические формулы.

Канцлер видел, что недоверие в ней борется с надеждой.

- Вам, вероятно, мало приходилось работать с научными, техническими текстами, иначе вам сразу бросилась бы в глаза общая структура. Не удивлюсь, если она заимствована у некромантов. Мне удалось разобраться с их системой счисления. Она не десятичная, как у нас, а шестнадцатеричная. Часть символов - просто условные обозначения или постоянные, их мне тоже удалось вычленить. Я даже построил некоторые из описанных здесь механизмов, но текст, должен признаться, мне так и не дался.

- Вы построили механизмы некромантов? - её глаза расширились не то от ужаса, не то от восхищения.

- Увы, только самые простые. Вот, например, - он пододвинул к ней лист, - ветер вращает лопасти, а момент вращательного движения передаётся на жернова, размалывающие зерно. Вот, видите, разные формы лопастей и углы наклона осей в зависимости от силы, продолжительности и направления преобладающих ветров. А вот здесь - разные формы парусов для лёгких и тяжёлых, больших и малых кораблей. Это я тоже опробовал.

- И как? - девушка с таким детским восхищением глядела на собеседника, что тот не удержался от улыбки.

- Увлекательно, - лаконично ответил Канцлер, обогнул стол и сел рядом. - Итак, начнём сначала.

Следующие несколько часов Камилла не заметила. Неожиданно для неё Канцлер потянулся и встал.

- Уже поздно, - сказал он, поглядев на наручные часы. - Вы проголодались.

- Нет-нет, давайте продолжим, прошу вас, - запротестовала она.

- У вас в животе урчит, - безапелляционным тоном заявил молодой человек. - Я не изверг. К тому же, у меня на сегодня есть ещё пара незаконченных дел. Идите домой, отдохните. Документы можете взять с собой. Не торопитесь. Напишите подробный отчёт и отправьте на этот адрес. - Канцлер набросал пару строк на листке бумаги.

Камилла медленно собрала всё со стола, уложила в сумку и встала перед ним. Каштановые волосы растрепались, на кончике носа чернильное пятнышко, глаза горят как два огромных изумруда.

- Спасибо, Канцлер, - это прозвучало так трогательно, что уголки его тонких губ снова дрогнули. Словно котёнок, честное слово.

- Возьмите, - он протянул ей сложенную из бумаги лошадку. - На счастье.

Молодой человек довёл посетительницу до двери и, облокотившись о косяк, сложил руки на груди, наблюдая, как юная переводчица медленно удаляется вдоль по улице, всё так же осторожно сжимая в руке лошадку. Камилла не обернулась тогда, а потому не увидела, как на плечо Канцлера вспорхнул крупный ворон, потоптался, устраиваясь поудобнее, выдрал перо из-под крыла и хриплым птичьим голосом произнёс: