Страница 6 из 9
– Она с тобой не делится?
– Говорила о каком-то Гуидо.
– Она спит с ним?
– Не знаю. Он при ней вроде верного рыцаря.
– И никто из твоих друзей к ней не подкатывал?
– По этому делу? Да почти все.
– Из этих «почти всех» кто упорнее всех?
– Ну, Марио Джакко.
– Может, подруга за твоей спиной…
– …переспала с ним? Это возможно, хотя и не…
– А может, этот Джакко из мести за то, что она его бросила, подстроил убийство ее коня?
Ингрид не колебалась:
– Исключено. Марио – инженер и уже год работает в Египте на одну нефтяную фирму.
– Знаю, это была глупая версия. А с Ло Дукой какие у нее отношения?
– Ничего не знаю о ее отношениях с Ло Дукой.
– Раз она доверила ему коня, значит, они друзья. А ты сама знакома с Ло Дукой?
– Да, но он мне противен.
– Ракеле говорила с тобой о нем?
– Иногда. Судя по всему, он ей безразличен. Вряд ли между ними что-то было. Если только Ракеле не скрыла от меня их связь.
– Так уже бывало?
– Ну, если верить твоим предположениям…
– Не знаешь, Ло Дука в Монтелузе?
– Приехал сегодня, как только узнал про коня.
– Эстерман – это ее девичья фамилия?
– Нет, это фамилия ее мужа Джанфранко. А сама она – Ансельми дель Боско, аристократка.
– Она мне сказала, что с мужем у них братские отношения. Почему они не разведутся?
– Развестись? Да ты что! Джанфранко – ревностный католик, ходит в церковь, исповедуется, у него в Ватикане какая-то важная должность – да он никогда не разведется! Думаю, они даже не оформили раздельное проживание.
Она снова рассмеялась, но смех звучал невесело.
– В общем, мы с ней в одинаковом положении. Я пойду пописаю, а ты пока открой еще бутылку виски.
Ингрид встала. Ее качнуло вправо, потом влево, но она устояла на ногах, потом неуверенно двинулась вперед. Они сами не заметили, как прикончили всю выпивку.
4
Все закончилось тем же, чем всегда.
Когда от второй бутылки виски оставалось на четыре глотка и они переговорили обо всем на свете, Ингрид сказала, что ужасно хочет спать и ей надо немедленно лечь в постель.
– Я подвезу тебя в Монтелузу, ты совершенно не в состоянии вести машину.
– Ты, что ли, в состоянии?
И правда, у комиссара немного кружилась голова.
– Ингрид, мне только умыться, и я готов.
– А я думаю, что пойду в душ и лягу в кровать.
– Мою?
– А сколько здесь еще кроватей? Я быстро, – продолжила она сонным голосом.
– Послушай, Ингрид, я не…
– Ладно тебе, Сальво. Что на тебя нашло? Это ведь не в первый раз. И потом, ты ведь знаешь, мне нравится спать рядом с тобой невинным сном.
Невинным сном, хрена лысого! Он слишком хорошо знал цену этой невинности: бессонница, вскакивание в ночи, обливания ледяным душем…
– Да, но…
– Это так эротично!
– Ингрид, я ведь не святой!
– На это и расчет, – со смехом отозвалась Ингрид, сползая с дивана.
На следующее утро он проснулся поздно, голова гудела. Порядком набрался накануне. На простыне и подушке остался аромат ее кожи.
Взглянул на часы: почти полдесятого. Наверно, у Ингрид дела в Монтелузе и она не стала его будить. Что-то Аделина задерживается…
Потом вспомнил: сегодня суббота, домработница по субботам приходит к полудню, а с утра закупается продуктами на неделю.
Встал, отправился на кухню заварить крепкого кофе, прошел в гостиную, открыл балконную дверь и вышел на террасу.
Денек как с открытки. Ветер стих, все застыло под палящим солнцем, не оставившим нигде ни клочка тени. Даже море не шелохнется.
Он вернулся в дом и вдруг заметил свой пистолет на журнальном столике.
Странно. Что он тут делает?..
Ему разом припомнился вчерашний вечер, рассказ перепуганной Ингрид про двух чужаков, забравшихся в дом, когда он отлучился за виски.
Монтальбано вспомнил, что в ящике комода хранится конверт с заначкой в 200 или 300 евро (деньги на текущие расходы он снимал в банкомате и держал в кармане). Проверил: конверт на месте, деньги целы.
Кофе сварился, он выпил одну за другой две чашки и продолжил обход дома, проверяя, не пропало ли чего.
Спустя полчаса убедился: на первый взгляд, ничего не пропало. Но лишь на первый взгляд. В голове вертелась неприятная мысль: что-то исчезло, а он проглядел.
Отправился в ванную принять душ и побриться, оделся. Взял пистолет, запер дверь, открыл машину, сел, положил пистолет в бардачок, завел мотор и… не тронулся с места.
Он вспомнил, чего не хватает. Решил проверить. Вернулся в дом, прошел в спальню, снова выдвинул ящик комода. Воры украли отцовские золотые часы и не тронули лежавший сверху конверт – видимо, не поняли, что в нем деньги. Больше ничего украсть не успели, потому что услышали, как пришла Ингрид.
И тогда он испытал два противоположных чувства. Гнев и облегчение. Гнев – потому что он дорожил этими часами, одной из немногих оставшихся у него памятных вещей. Облегчение – потому что это означало: те, кто забрался к нему, дилетанты и наверняка даже не знали, что влезли в дом комиссара полиции.
Утром в конторе особых дел не было, так что он сбегал в книжную лавку за новой порцией детективов.
На кассе обратил внимание, что все авторы – шведы: Энквист, Шевалль и Вале, Манкелль. Неосознанный жест симпатии в отношении Ингрид? Потом вспомнил, что ему нужны хотя бы две новые рубашки. Да и лишняя пара трусов не помешает. Пошел в магазин.
Когда вернулся в участок, был почти полдень.
– Ай, синьор комиссар, синьор комиссар!
– Что стряслось, Катарелла?
– Звонил я вам, синьор комиссар!
– Зачем?
– Вас все не видать было, вот я и растревожился, вдруг вы приболели.
– Я в полном порядке, Катарелла. Есть новости?
– Никак нет, синьор комиссар. Но комиссар Ауджелло, который вот прямо сей момент явился, так он мне сказал, чтобы я его упредил, как только если вы, значится, вернетесь в присутствие.
– Скажи ему, я уже тут.
Зевая, вошел Мими.
– В сон тянет? Небось проспал и забыл съездить в деревню Колумба…
Ауджелло поднял руку, чтобы его остановить, снова звучно зевнул и сел.
– Малыш сегодня глаз не дал сомкнуть, ну и…
– Мими, меня эта история уже порядком достала. Сейчас позвоню Бебе и спрошу у нее.
– И сядешь в лужу. Беба все подтвердит. Дай договорить…
– Говори.
– Сегодня в пять утра – раз все равно не спится – дай, думаю, съезжу в деревню Колумба. Наверняка там начинают работать рано. Конюшню найти непросто. Ехать туда по шоссе в направлении Монтелузы. Километра через три идет налево грунтовая дорога через частные владения, она ведет к конюшне, огороженной забором. Проезд закрыт шлагбаумом, сбоку на столбе кнопка. Сперва хотел перемахнуть через шлагбаум.
– Дебилизм.
– Потом нажал на кнопку, из дощатого сарая вышел какой-то тип и спросил, кто я такой.
– А ты?
– Да у него манеры как у пещерного человека. Разговорами от него толку не добьешься. Тогда я сказал: «Полиция». Командным тоном. И он меня сразу впустил.
– Так не годится. Мы не уполномочены…
– Да ладно, он ни о чем не спрашивал! Даже не знает, как меня зовут. Был готов ответить на все мои вопросы, потому что решил, что я из полицейского управления в Монтелузе.
– Но ведь Эстерман не заявляла о краже, как же ты…
– Сейчас дойду. Мы из всей истории знаем от силы половину. Похоже, сам Ло Дука и подал заявление в полицейское управление Монтелузы, так что за всем этим явно кроется не столь простая история.
– Почему в Монтелузу?
– Конюшня наполовину на нашей территории, а наполовину – на территории Монтелузы.
– А что за история?
– Погоди, сначала я объясню, как устроена конюшня. Так вот, проходишь за шлагбаум, слева два дощатых сарая, один побольше, другой поменьше, и сеновал. В первом живет сторож, а во втором держат упряжь и все, что нужно для ухода за лошадьми. Справа в ряд – десять стойл для лошадей. Дальше – выход в огромный манеж.