Есть такая профессия

Много позже Павел Васильевич узнал, что Троцкий никакой и не Троцкий, а Лейба Давидович Бронштейн. А фамилию «Троцкий» (фамилию своего надзирателя) он вписал в фальшивый паспорт при побеге из тюрьмы.

Л. Д. Троцкий был беспощаден к личным врагам и ждал случая, чтобы расправиться с Думенко. И случай скоро представился. В корпус был направлен новый комиссар В. Н. Микеладзе, который через несколько дней был убит при невыясненных обстоятельствах. По приказу Троцкого Думенко и пять его ближайших помощников: начальник штаба Абрамов, начальник разведки Колпаков, начальник оперативного отдела Блехерт, комендант штаба Носов, начальник снабжения 2-й бригады кон. корпуса Кравченко (С. М. Буденный к тому времени уже командовал 2-м конным корпусом, а то неизвестно, как сложилась бы его судьба) были арестованы по подозрению в убийстве.

Истинная причина ареста была указана в приговоре военного трибунала, который был вынесен под давлением Троцкого через несколько дней:

«…Комкор Думенко, начальник штаба Абрамов, начальник разведки Колпаков, начальник оперативного отдела Блехерт, комендант штаба Носов, начальник снабжения 2-й бригады кон корпуса Кравченко вели систематическую юдофобскую и антисоветскую политику, ругая центральную Советскую власть и обзывая в форме оскорбительного ругательства ответственных руководителей Красной армии жидами, не признавали политических комиссаров, всячески тормозя политическую работу в корпусе… Лишить полученных от Советской власти наград, в том числе ордена Красного Знамени, почётного звания Красных командиров и применить к ним высшую меру наказания – расстрелять… Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Если бы мог знать Троцкий, что ему самому уготована позорная судьба. Через несколько лет он был снят со всех должностей, лишен наград, гражданства, вынужден был бежать из России, в своих воспоминаниях начал грязью поливать Советскую власть и был убит как враг Революции. Подло жил и мерзко закончил свое существование.

Так и варился Павел Васильевич в этом котле взаимной вражды, злобы, ненависти, все больше понимая, что так будет всегда, а светлое будущее всегда будет находиться за линией горизонта.

Но он выбрал свой путь, дал присягу Трудовому Народу, а значит, должен ее выполнять, даже ценой жизни. Каждый день ему об этом напоминал лозунг над входом в курсантскую казарму, растянутый по приказу комиссара курсов. На красном кумаче белыми буквами было написано: «всякая революция только тогда что-нибудь значит, если она умеет защищаться. В. И. Ленин».

Между тем, боевые действия стали постепенно ослабевать и откатываться от границ Поволжья все дальше на Запад. К концу осени 1920 года польские интервенты и барон Врангель были окончательно разбиты. Советская Республика одержала победу в гражданской войне.

В городах стала налаживаться мирная жизнь. Саратовские пехотно-пулеметные курсы, наконец, вернулись к своей главной задаче – готовить младших командиров. Полностью возобновился учебный процесс. Павел Васильевич стал чаще бывать дома, только радости особой это не приносило: в доме было холодно и неуютно – не было ни дров, ни угля, одежонка на детях была старая и потрепанная. Правда, Галина Ивановна проявляла чудеса изворотливости: из старой шинели сшила им «душегрейки», из своей старой одежды рубашечки, из раздобытой где-то распущенной пряжи свитерочки невообразимой окраски: сами серые, воротники синие, рукава малиновые. В эти минуты думал Павел Васильевич с тоской: будет ли когда-нибудь лучше?

Осень в этом году в Поволжье выдалась ненастная: холодная и промозглая. Бесконечно дул с севера холодный ветер-песчаник. Песок скрипел на зубах, забивал глаза, уши, перекатывался под одеждой. Небо, постоянно затянутое черными тучами и дождь, который, казалось, будет идти вечно…И все-таки в городе теплилась какая-то жизнь. В деревнях вообще было безлюдье. На десятки верст брошенные, заросшие бурьяном поля, дома с забитыми досками окнами и проваленными крышами. Даже лая собак не слышно. А люди: кто сгинул в бойне, кто умер с голоду, кто подался неизвестно куда за лучшей жизнью.

– Ну, справилась Советская власть с основными врагами, – думал Павел Васильевич, – разгромили белочехов и белоказаков, уничтожили деникинцев, колчаковцев, врангелевцев, дали отпор белополякам. Правда, бродят еще по стране мелкие банды, да «лихие» люди – с ними тоже справимся. А дальше что? Сможет ли молодое Советское государство, у которого нет ни ресурсов, ни подготовленных кадров, в условиях полной разрухи, дать людям нормальную жизнь, о которой они мечтали? Что должна делать сейчас Советская власть?

Ответ на этот вопрос Павел Васильевич получил совершенно неожиданно. Как-то случайно попала ему в руки книжка, не книжка – брошюрка, скверно изданная. На обложке: «Н. А. Бердяев. Смысл истории». Полистал страницы. Многие выражения непонятны, чересчур заумны. И вдруг взгляд зацепился за цитату «Государство существует не для того, чтобы превратить земную жизнь в рай, а для того чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад».

А ведь верно. Советское государство не обещало построить для всех светлое будущее. Да и что это такое, светлое будущее? Изобилие продовольствия, новые штаны и ботинки, собственный дом или что-то еще? У каждого человека оно разное и каждый должен строить его сам. А государство должно обеспечить, чтобы в стране был мир, чтобы жизнь была безопасной, чтобы были справедливые законы и никто не мог их нарушить, чтобы человек мог свободно трудиться. Иными словами, без честного и добросовестного труда не будет светлого будущего.

Этот вывод, который Павел сделал сам для себя и стал основополагающим в его дальнейшей жизни.

Молодая Советская республика расширяла свои границы, устанавливая Советскую власть на бывших окраинах Российской империи: в Азербайджане, в Бухаре, в Армении. Последним оплотом контрреволюции оставалась Грузия.

После Октябрьской революции в Тбилиси было создано коалиционное правительство Закавказья – Закавказский комиссариат, объединивший грузинских меньшевиков, армянских дашнаков и азербайджанских мусаватистов. Заключение Брестского мира в марте 1918 года между Советской Республикой и Германией, который признавал права Турции на завоёванные российскими войсками в ходе Первой мировой войны земли округов Карс, Ардаган и Батум, означало, что Закавказье как независимая республика перестает существовать и становится провинцией Турецкой империи.

На конференции в Трабзоне в марте-апреле 1918 года представители Закавказского правительства отказались признать Брестский договор и сорвали переговоры с Турцией. В результате кратких боевых действий турки заняли Батуми, Озургети, Ахалцихе и ряд других территорий. В апреле 1918 года Закавказье было объявлено «независимой федеративной демократической республикой», но она распалась, просуществовав чуть более месяца и уже 26 мая грузинские меньшевики объявили Грузию «независимой республикой».

В июне 1918 – по договору Германии с меньшевистским правительством, в Грузию для обороны от турок вступили немецкие войска. 4 июня правительство Грузии подписало мирный договор с Турцией, по которому значительная часть территории страны отходила Турции (территории большие, чем по условиям Брестского мира).

После окончательного поражения Германии в войне немецко-турецкие войска сменили англичане, которые оставались здесь до июля 1920, охраняя железную дорогу Батум – Баку. Обезопасив себя таким образом от турецкого вторжения Грузинская республика начала укреплять и расширять свои границы. Грузинские войска под командованием военного министра генерала Мазниашвили захватили Сухумский округ, Гагринский округ, Адлер, Сочи, Туапсе и Хадыженск.

На Парижской (Версальской) мирной конференции весной 1919 года Грузия мотивировала притязания на Сочи и Адлер тем, что эти территории входили в состав Грузии еще со времен царицы Тамары. В июне 1919 грузинское правительство заключило соглашение с А. И. Деникиным о совместной борьбе против большевиков. Для Советской России возникла опасность полной потери Закавказья.