Драконий василек. Дилогия

– Почему же ты молчишь, Урсула? – и с такой издевкой имя мое произнес, которым я три года назад представилась, что сразу ясно стало – знает настоящее. Все знает.

– Вы пугаете меня, милорд.

– Перестань называть меня милордом.

– Хорошо, милорд, – подняла взгляд, но тут же опустила обратно. – Хорошо.

– А тогда ты не была такой робкой. Помнится, мы даже на «ты» перешли. Сразу после того, как ты рычать начала и за шею меня укусила.

– Я была пьяна! – возмутилась шепотом, словно совершила что-то срамное и теперь стыдилась этого.

Хотя, почему же словно… Именно так все и было. И срам, и стыд. Но кто же виноват, что исконная магия так распорядилась? Ведьмы Борхес проходят инициацию с драконами либо не проходят вовсе. Я вот прошла. До сих пор гадаю, как мне это удалось…

– И совершенно ничего не помню!

– Правда? – хищно сузились изумрудные глаза. Так, что сразу поняла – видит мою ложь.

– Хорошо, помню. Но всей душой мечтаю забыть. Это была ошибка, ирд Д’Остраф. Страшная и досадная ошибка.

– Но при этом приятная, не так ли?

Ну, какой воспитанный мужчина станет спрашивать женщину о подобном? У меня не было ухажеров. Настоящих, чтобы любовь, бабочки в животе, в голове солнечный ветер, а в груди ласковое тепло. Не было. И сравнивать мне произошедшее не с чем, потому что я не падшая женщина. Кроме лорда дракона мужчин в моей постели не было. Но, справедливости ради, необходимо заметить, что мне с Абелардом несказанно повезло. Сестры рассказывали о жестокости и ненасытности своих драконов, о крови и разрывах, которые потом долго заживали. Этого я не познала. Отчасти потому, что много выпила и мало помнила, отчасти потому, что ирд – из высшей аристократии, такой глумиться над женщиной не станет, ну и третий аргумент – ровно в полночь из его постели я исчезла…

– Можешь молчать, вижу, что приятная. Ты лучше мне другое скажи. Три года мучаюсь над разгадкой. Куда, а главное – как, ты исчезла в ту ночь?

И вот что мне на это ответить? Правду и только правду.

– А меня муж домой позвал, я и пошла.

Пусть мы с графом Братстоном официально и не обручены, но живем под одной крышей, спим в одной комнате и куда более пристойно считать его своим мужем, нежели объяснять настоящую причину подобного непотребства. К тому же, дракон лжи не почувствовал.

Видели оторопевшего дракона? А я видела. И так жаль в этот момент стало, что нет под рукой холста, или хотя бы блокнота, чтобы набросок сделать. Невероятное зрелище. Из разряда сердца влюбленного дракона.

– Что ж. Поздравляю, – хищно произнес ящер, выпрямляясь и ныряя рукой в карман расстегнутого камзола.

– С чем, мило… с чем поздравляете?

– С разводом, – дракон взял мою ладонь и вложил в нее большой граненый изумруд. В чарующих отблесках мерцала золотистая цифра один.

Все знают, что означает драгоценный камень овальной формы, подаренный драконом: тебя выбрали для прохождения испытаний и обучения должности хранительницы драконов. Учитывая, как часто последние погибают, нередко в недрах желудка собственных хозяев, получить такой камень считается страшным несчастьем. И это горе тем больше, что отказаться от столь сомнительной чести не представляется возможным. Отказ настолько невозможен, что даже брачные узы разрываются с получением камня. Такая женщина, а это чаще всего именно женщина, считается призванной на службу императора и права на семью не имеет. Она обязана посвятить себя и свою жизнь служению своему милорду.

– Милорд… – испуганно прошептала я.

– Абелард. Только Абелард. Еще раз назовешь милордом – откушу тебе что-нибудь. С большим удовольствием.

И улыбка такая, что сомнений не возникло – откусит. Посчитав вопрос с отбором решенным, он перешел к тому, ради чего действительно пришел сюда.

– Что ты делала на площади?

– Шла к госпоже Рикитюль, ми… мимо рыночной площади, – вовремя спохватилась, получив в ответ одобрительную улыбку.

Госпожа Венера всегда учила: слово – сила ведьмы. Когда нельзя соврать – говори правду. Врать она разрешала, но исключительно во спасение. Сейчас как никогда мне нужно было спастись, вот только дракону не соврешь. Уличит – уничтожит на месте. Не стоит обольщаться его шутливым взором и манерой общения.

– Как ты спасла меня? Что ты сделала?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Абелард поджал губы и, развернув стул нормально, сел так, чтобы склониться ко мне совсем близко. Непозволительно близко! Наши колени почти касались друг друга, а отодвинуться некуда.

– Я умирал. Ровно до твоего поцелуя, – пауза в ожидании моих объяснений. Но я смотрела на дракона с добротой и покорностью, внимательно слушая и тем самым нервируя. Но это даже хорошо, даже на руку. – Зачем ты меня поцеловала?

– Вы умирали!

– Тебе говорили, что логика у тебя довольно… эклектичная?

– Женская логика, – улыбнулась, извиняясь, что приходится юлить. До чего же это ювелирное искусство – отвечать на вопросы дракона правду, но при этом не говоря правды!

– И часто ты целуешь умирающих драконов?

– Вы у меня пока первый.

– Восхитительно! – негромко произнес мужчина, вскинув брови, а затем достал из камзола почерневший цветок из букета, подаренного мной тому сердитому аметистовому дракону. – Что это?

Это хорошо, что букет почернел. Васильки же заговоренные были, на них оставался рунический след. А вот попытка талдоха напасть привела руны в действие, и от них не осталось и следа. Даже самый сильный колдун не найдет магической составляющей, потому что в цветах ее больше нет.

– Василек.

– В лавке госпожи Венеры множество ядов, – скрежетнул изменившийся голос. Дракон многозначительно посмотрел на сервант позади меня. Он каким-то особым чутьем безошибочно определил местонахождение сильнейших зелий, смертельных для здоровья в больших количествах и имеющих противоположный эффект в малых.

– Вы желаете мне смерти?

– Ну что ты! Скорее ты меня до смерти доведешь своими ответами. Видишь? Уже глаз дергается. Я не уйду, Анотариэль, пока не получу то, за чем пришел. Что это?

Заговоренный василек, который помешал талдоху вселиться в тело второго дракона и убить его. Я ведьма, если что. Борхес. О, это у вас меч? Чтобы голову мне отрубить?

– Цветок из букета, который я подарила аметистовому дракону.

– Ты… Ты подарила Ролдхару цветы?

Изумрудный дракон смотрел на меня, не моргая, а затем рассмеялся. Так звонко и от души, что на моих губах невольно растянулась улыбка.

– А он?

– Ему не понравилось.

Смех повторился. Мужчина словно силился представить себе картину, но никак не получалось.

– Анотариэль, странная ты моя женщина. Зачем ты подарила цветы незнакомому мужчине, да еще и дракону?

Потому что видела его ярость и хотела смягчить ее. Потому что чувствовала опасность, поджидающую дракона и хотела уберечь. Сделала это единственным доступным мне способом.

– В знак извинения за то, что испачкала его камзол масляным кремом. И за удар баранкой по голове. За баранку особенно стыдно!

Абелард долго смотрел на меня, а потом молча поднялся и покинул комнату. Вскоре я услышала мягкий перезвон музыки ветра, как закрылась входная дверь и аптекарскую лавку укутала тишина. И дышать сразу стало легче. Неужели все обошлось? Вот только камушек изумруда, холодящий ладони, говорил об обратном. Не обошлось. И не обойдется. Но, возможно, это потоки исконной магии и следует к ним прислушаться?

Перезвон музыки ветра… На драконов она не срабатывает.

Я осторожно поднялась и вышла из гостиной в торговый зал, чтобы посмотреть, кто пришел.

– А, Василечек! Пришла в себя, голубушка? – улыбнулась госпожа Идрис – почетнейшая повитуха в главной больнице Астории. Через нее, поговаривают, увидели свет многие достопочтенные господа Астории, даже сама фрейлина императрицы! Госпожа Идрис – человеческая женщина с удивительно светлой душой и неискоренимой любовью ко всем живым существам. И ни капли магии в ней, хотя самое то Борхес стать. Но наученных ведьм – единицы. Страшно сегодня ведьмой быть, могут голову отрубить просто так – для профилактики.