Страница 8 из 11
Органы высшей церковной власти еще гораздо раньше отхода белых армий предвидели весь вред вовлечения церковных учреждений в политическую борьбу. Мудрая предусмотрительность Св. Патриарха Тихона еще в 1918 году заставила его проводить в жизнь ту точку зрения, что участие церкви в политической борьбе вредно для нее. Когда целый ряд епархий оказался под управлением Патриарха, но без епископов, с епархиальными органами, находившимися в совершенно хаотическом состоянии, тогда Св. Патриарх в сентябре 1919 года обратился с известным посланием, призывая пастырей и паству воздержаться от внесения политики в Церковь. Нужно, однако, сказать, что удар, нанесенный целому ряду епархий, был, в конце концов, изжит, за исключением разве только Киевской епархии, где возник вскоре раскол «самосвятов». Пока политические выступления представителей церкви наносили ей ущерб только на местах, дело оказывалось хотя и небезболезненным, но все же поправимым.
После эвакуации Крыма в Константинополе оказались четверо епископов из числа членов Ставропольского и Крымского Церковных Управлений. Двое членов Крымского Управления, мирянин и клирик, не задерживаясь в Константинополе, проследовали дальше. Четверо епископов кооптировали еще одного епископа и, таким образом, создали в Константинополе епископский Синод. Вскоре, однако, двое епископов также покинули Константинополь. Здесь было выработано «Положение о Высшем Русском Церковном Управлении за границей». Выработанное положение было представлено во Вселенскую Патриархию и было ею утверждено с некоторым изменением. Высшее Церковное Управление в Константинополе возникло вне зависимости от предшествовавших ему церковных управлений Юга России; по крайней мере, никаким актом эта преемственность не была засвидетельствована. Обстоятельства возникновения Управления в Константинополе заставляют считать его вновь возникшим и на иных основаниях. Поэтому утверждения автора предисловия к «Деяниям Карловацкого Собора 1921 года»[3] едва ли правильны, что заграничное Церковное Управление является правопреемником Церковного Управления, возникшего на Юго-Востоке России. Не вполне точным, на наш взгляд, является и другое его утверждение, что это управление признано Московским Патриархом. Ссылка на патриарший указ от 8 апреля 1921 г. № 424[4] мало доказательна: означенный указ Св. Патриарха Тихона касался частного вопроса об утверждении арх. Евлогия управляющим приходами в Западной Европе. Само постановление Церковного Управления об этом состоялось еще тогда, когда Управление находилось в России. Патриарший же указ был вызван запросом Финляндского арх. Серафима, сделанным им по поводу сомнений протоиерея Якова Смирнова относительно назначения арх. Евлогия. Дело в том, что Высшее Церковное Управление Юга России не имело никакого отношения к русским западноевропейским церквям, так как эти церкви состояли в каноническом подчинении Петроградскому Митрополиту, который сам не имел никакого отношения к Высшему Церковному Управлению Юга России и не передавал власти над этими церквями. Поэтому совершенно естественны были сомнения о. протоиерея Смирнова. По-видимому, эти сомнения разделял тогда и арх. Серафим, который и решился обратиться по этому поводу к Св. Патриарху. Во избежание возможной церковной смуты или замешательства, а также ввиду затруднительности для Петроградского Митрополита управлять этими церквями при создавшихся условиях, Всероссийские церковные органы согласились на такую меру, как временную. Таким образом, митр. Евлогий, тогда еще архиепископ, получил в управление эти церкви от Всероссийской церковной власти, хотя сам вопрос о подчинении ему этих церквей был поставлен Церковным Управлением Юга России. Все это показывает, что как преемственность Заграничного Церковного Управления от церковных управлений юга, так и признание его со стороны св. Патриарха Тихона являются далеко не безусловными. По крайней мере, св. Патриарх в своем послании 1923 года открыто заявил, что Заграничное Церковное Управление возникло помимо него, лишь с благословения Константинопольского Патриарха.
Недостаточность церковно-правовых полномочий и сомнительность преемственности его от церковных управлений юга России на первых же порах заставили церковных деятелей в Константинополе обратиться за поддержкой во Вселенскую Патриархию. Местоблюститель Патриаршего Константинопольского Престола 2 декабря 1920 г. ответил на имя Митрополита Антония, «что в целях управления множества и в целях более действительного предохранения и укрепления их Ваше Высокопреосвященство и прочие архиереи составили бы, под высшим покровительством Патриархии, Временное Церковное Управление, обязанное наблюдать и руководить церковной жизнью как находящихся за границей в неправославных странах русских общин, так и русских воинов и беженцев, пребывающих в странах православных». При этом само положение о Церковном Управлении было признано патриархией с ограничениями. Ограничение это состояло в том, что церковно-судебные вопросы были изъяты из ведения Заграничного Церковного Управления и сохранены за патриархией. Итак, Константинопольская Патриархия дала согласие на деятельность не существовавшему органу, а вновь возникшему, а в выработанном статуте сделала изменения. Отсюда ясно, что патриархия смотрела на возникшее в Константинополе Церковное Управление как на зависимое от нее учреждение, что и выражено в словах: «под высшим покровительством Патриархии». Канонически эта точка зрения патриархии опиралась на известное понимание ею правила 28 IV Вселенского Собора, якобы предоставляющего Константинопольскому Патриарху юрисдикцию над православными во всех варварских странах. Русские епископы, обратившиеся с таким ходатайством к Константинопольской патриархии и признавшие соответствующий акт, естественно, как бы соглашались с таким пониманием указанного канона. Однако с таким пониманием дела не могла согласиться Всероссийская церковная власть, которая в течение столетия имела свои учреждения в Западной Европе, Америке, Азии. В начале 1921 года Всероссийская церковная власть заявила себя компетентной в делах русских общин за границей и издала указ, которым предписывалось считать православные русские церкви в Западной Европе находящимися в управлении арх. Евлогия, и в последующем продолжала считать его и русские западно-европейские церкви находящимися в подчинении Русскому Патриаршему Престолу, а не Константинопольскому. Впрочем, вскоре отошло от первоначальной точки зрения и Заграничное Церковное Управление, а именно с того момента, когда перебралось из Константинополя в Сербию. Во всяком случае, вначале оно искало какого-то учредительного акта от Вселенской Патриархии и получило его. Стеснительной зависимостью от Константинопольской патриархии, по-видимому, объясняются поиски нового места для пребывания Заграничного Церковного Управления. Итак, отправным пунктом деятельности Заграничного Церковного Управления следует считать акт константинопольской патриархии от 2 декабря 1920 г., а не преемственность его от церковных управлений Юга России, которая, с правовой точки зрения, вызывает большие сомнения. Признание Заграничного Церковного Управления со стороны Св. Патриарха Тихона было весьма условным. Последующие события показали, что Карловацкие деятели готовы зачислять в свой актив решительно все, что в какой-либо степени можно истолковать в смысле признания Заграничного Управления. Когда же последовал определенный указ о закрытии этого управления, тогда к велениям церковной власти они оказались недостаточно восприимчивыми.
Независимо от вопроса о преемственности власти, соорганизовавшееся Церковное Управление могло получить если не правовое, то большое практическое значение, основываясь не столько на формальном, сколько на моральном моменте. Западная Европа была наводнена беженцами из России, православными по вере, нуждавшимися в духовном руководстве. Первые шаги этого Управления как будто давали надежду, что оно сумеет сделать нечто для удовлетворения духовных нужд беженства. Этим самым было бы оправдано и само существование Управления. Под влиянием обращения со стороны верующих создается целый план объединения, урегулирования и оживления церковной жизни. Для предварительной разработки этих вопросов организуются две комиссии: Подготовительная и Просветительная. Первая должна заняться более общими вопросами, касающимися созыва общецерковного собрания, а вторая – вопросами, относящимися к области церковного просвещения. Было решено собрать сначала местные церковные собрания в Константинополе и других местах, с тем чтобы потом организовать уже общецерковное собрание. Все эти собрания должны состоять из епископов, клириков и мирян. Начало было положено правильное, но в это церковное русло скоро вторгнулись иные тенденции, и источник церковной работы замутился и вместо чистого принял вид грязного, взбаламученного безответственным политиканством. Местом деятельности общецерковного собрания стал город Сремские Карловцы в Сербии, а не Константинополь. Поэтому авторы докладной записки Подготовительной комиссии замечают: «Ин есть сеяй, и ин жняй»[5].
3
Имеется официальное издание как протоколов самого собрания, так и ряда приложений, имеющих отношение к деятельности собрания. Издание носит название: Деяния Русского Всезаграничного Собора. Ср. Карловцы, 1922.
4
Указы Св. Патриарха Тихона и высших органов Русской Церкви, касающиеся заграничных церковных дел, напечатаны в Ц.В. за 1922 г. и вошли в специальный сборник под названием: Указы Св. Патриарха Тихона. Лондон, 1927 г.
5
Весьма ценные данные находятся в небольшой брошюре: Материалы Подготовительной Комиссии. Вып. 1. Град Равноапостольного Константина. 1921.