Страница 10 из 11
Прежде чем перейти к существу этого вопроса, я должен вернуться несколько назад. Мне кажется уместным сейчас вспомнить, как сами инициаторы церковного собрания представляли себе задачу его. В указе Заграничного Церковного Управления на имя Севастопольского епископа Вениамина совершенно определенно говорится, что собрание это созывается для объединения, урегулирования и оживления церковной деятельности. Авторы записки Подготовительной комиссии видят задачи момента в создании церковной организации для беженцев. Правда, их творческий порыв превосходил тогда уже их церковно-правовое положение: они говорили даже о возможности появления новых канонов в связи с беженством. Основными вопросами, подлежащими решению церковного собрания, должны быть, по мнению комиссии, просветительный, благотворительный, заботы о монашестве и, наконец, о строении русской души наподобие того, как строится душа русского народа на родине, чтобы не отстать от остального русского церковного общества, и все это должно разрешить церковное собрание, по условиям реальной действительности собираемое всего на несколько дней. Нужно ли говорить о беспредельности и непосильности этих задач для работы собрания. Однако следует отдать должное Подготовительной комиссии, что она в своих предположениях оставалась все же в сфере беженской среды. Положение о созыве заграничного собрания российских церквей было утверждено Заграничным Церковным Управлением 25 июля 1921 г., когда оно находилось уже в Сербии. В этом «Положении» цели собрания определяются еще в духе Подготовительной комиссии. Положение определенно подчеркивает, что собрание признает над собой полную во всех отношениях архипастырскую власть Патриарха Московского, а в четвертом пункте этого Положения говорится, что все постановления собрания поступают на утверждение Патриарха и только в нужных случаях приводятся в исполнение до утверждения, как временная мера. Казалось, все обстоит благополучно, но это было в самом начале работ Заграничного Церковного Управления после его переезда в Карловцы. Чем ближе ко времени собрания, тем все более и более появлялись зловещие признаки. Наказ для собрания был выработан значительно позднее, и организаторы собрания в нем заявили гораздо большие претензии, чем то было предусмотрено самим положением. В пункте 7 этого наказа говорится об организации особого седьмого отдела собрания, который должен заняться вопросом о духовном возрождении России. (Наказ утвержден заграничным церковным собранием 29 ноября 1921 г.) Авторы записки Подготовительной комиссии свидетельствовали о развитии церковной и вообще духовной жизни в России на началах истинной соборности, а Заграничное Церковное Управление в Карловцах собиралось духовно возрождать Россию. Как бы ни была тяжела жизнь в России в это время, там осталась подавляющая часть церковного общества и подлинная высшая церковная власть. На скорбном пути труда и подвига, которым жила церковь внутри России, она возрождалась сама темпом, совершенно недоступным церковно прозябавшему в это время беженству. Царствие Божие нудится, по слову Св. Писания, и в России оно, действительно, нудилось, и «нужницы» восхищали его в большей степени, чем беженцы. Люди, не испытавшие скорбного пути, не могут даже и понять ту очистительную силу, которую имеет страдание. Духовное возрождение нужно для всех, а в это время оно в большей степени было нужно для беженства. Духовное возрождение даже беженства не создашь на церковном собрании: для этого нужны внутренние силы с повседневным действием и глубокое духовное устремление, которое также не приходит со стороны. Если духовное возрождение беженства не могло быть делом, доступным для собрания, то духовное возрождение России – задача совершенно утопическая для него. Что может быть более гибельным, если слепой повезет прозревшего. Этого в действительности и быть не может, но такую нереальную задачу поставило для собрания Заграничное Церковное Управление, и тем с очевидностью показало, что время прозрения и для самого Управления еще не наступило. Как будто даже в общем ходе событий намечалось обратное движение. Не желание учиться, а претензии учить отдаляли духовных руководителей беженства этого времени от их собственного возрождения. Этим учительством и желанием говорить от лица Русской Церкви в собрание были брошены семена внутреннего разложения, но вполне пагубные следствия такой эволюции выяснились тогда, когда вместе с этими семенами гордыни были обильно посеяны и плевелы политиканства.
Обратимся теперь к изложению того, как обсуждался на церковном собрании вопрос о духовном возрождении России. Для предварительного обсуждения этого вопроса был создан особый отдел. Председателем этого отдела был избран архиеп. Анастасий. Работа отдела нам известна только из тех речей, которые были сказаны на общем собрании членами этого отдела. На собрании от отдела выступали: председатель архиеп. Анастасий, еп. Вениамин и Н.Е. Марков. Первый говорил об общем положении, создавшемся в отделе, последние были представителями двух точек зрения, примирить которые не удалось отделу. Из речей архиеп. Анастасия совершенно ясно, что линия разделения в отделе прошла по вопросу об уместности или неуместности принятия резолюций, в которых бы заключалась политическая тенденция. Архиеп. Анастасий образно это изобразил в виде борьбы, которая происходила в душе пастырей, полагавших, что «устроение града земного не должно мешать устроению града небесного». При этом архиеп. Анастасий свидетельствовал, что в самом начале вопрос о восстановлении монархии в России встал во всей остроте перед членами отдела. Сразу же некоторых, по преимуществу священнослужителей, этот вопрос напугал. Им казалось, говорит архиеп. Анастасий, что церковное собрание совсем не должно касаться этого предмета. Определенно было заявлено, что церковные соборы на Руси в прошлом не касались этих вопросов. Было указано также, что ответственность за подобные решения «в большей или меньшей степени ляжет на общего святейшего отца и духовного вождя, Патриарха Тихона». Архиеп. Анастасий отмечает и тот факт, что многие из возражавших против постановки такого вопроса принципиально были единодушны со сторонниками принятия подобной резолюции и возражали, лишь боясь поколебать авторитет церкви, около которой объединился сейчас русский народ. Итак, точка зрения противников внесения политических вопросов на обсуждение Церковного Собрания была достаточно определенно сформулирована, однако большинство оказало моральное давление на возражавших и добилось внесения в той или другой форме резолюции по этому вопросу. Против такого морального насилия устоял только один из членов собрания – проф. А.Н. Яницкий, подавший мотивированный отказ от дальнейшего участия в работах собрания. Председатель собрания не нашел для себя обязательным даже огласить это заявление, просто сообщив о заявлении проф. А.Н. Яницкого, что он просит не считать его более членом Собрания. Остальные члены отдела, испытав на себе всю тяжесть давления организованного большинства, пошли на довольно скользкий путь компромисса, тем более ненужного, что в существе дела ничего реального в этом компромиссе и не было. Безупречная позиция невнесения политических вопросов на суждение церковного собрания была сдана. Дальнейшие дебаты об упоминании или неупоминании династии были вопросами, с принципиальной точки, зрения безразличными. Предложенный отделом текст обращения к чадам, в рассеянии сущим, даже с упоминанием о восстановлении монархии, не удовлетворял политиканствующее большинство не потому, что он был недостаточно определенным, а потому, что этому большинству нужно было вне собрания поднять авторитет своей группы. Проект послания был принят большинством 58 голосов против 31. Таким образом, в отделе принимало участие 89 человек, т. е. весь наличный состав собрания. После обсуждения этого вопроса на общем собрании расхождение обнаружилось еще явственнее. Группа в 34 человека подала особую мотивированную записку и воздержалась от голосования. В состав этой группы вошли: 6 епископов, в том числе и сербский епископ Максимилиан, единственный из сербов, принимавший участие в работах собрания; 14 священников и 14 мирян. После этого послание было принято единогласно. Нельзя упустить из вида, что компромиссная точка зрения была выдвинута из желания сохранить единство собрания, и все же раскол произошел, напрасно представители меньшинства доказывали, что внесение политических вопросов вредно для самого собрания и для Русской Церкви в целом. Политиканствующая группа почувствовала силу, не нуждалась более в компромиссе и настояла на своей точке зрения. Только тогда, довольно поздно, меньшинство обратилось к средству, единственно доступному в подобных условиях. Элементы насилия были совершенно ясны. Решение вопроса о восстановлении монархии в России ни в какой степени не входило в задачи собрания, как они сформулированы в п.п. 1–3 Положения о самом собрании. Явившиеся на собрание менее всего были подготовлены к решению подобных вопросов. В общем собрании этот вопрос проходил так, что меньшинство (в 34 голоса), подав особое мнение, воздержалось от голосования. В поданном этойгруппой заявлении сказано, что оно воздерживается от голосования ввиду того, что «постановка вопроса о монархии с упоминанием при том и династии носит политический характер и обсуждению собрания не подлежит». Председатель собрания заявил, однако, что он считает этот вопрос церковным, так как он моральный. Послание было принято 51 голосом, в том числе за послание голосовали: 6 епископов, 7 священников и 38 мирян. Таким образом, голоса епископов разделились пополам, из священников за послание голосовала только одна треть, а две трети воздержались; из мирян воздержалось 14 человек и голосовало за послание 38, в том числе 14 человек, принимавших участие в соборе по приглашению. Ясно, что послание прошло голосами мирян. Церковное собрание раскололось. Настоявшее на своем большинство руководилось не церковными интересами беженства, в противном случае сохранение единства было дороже эфемерной победы в 17 голосов по столь кардинальному вопросу. В общем собрании при обсуждении этого вопроса участвовало всего 85 человек, тогда как в отделе принимало участие 89. При этом большинство в общем собрании потеряло 7 голосов, а меньшинство приобрело 3–4 голоса. Отсюда ясна тенденция сдвига в пользу аполитичности церковного собрания, созванного для объединения и урегулирования и оживления церковной деятельности. На самом же деле это собрание разделило самих участников собрания, урегулировать ничего не смогло, так как в текущую церковную жизнь ничего не внесло; хотя само собрание и оживилось, но не на церковной работе, а политическими страстями, внесенными определенной группой. Заметим, между прочим, что лица, создавшие и активно выступавшие в инциденте с г. Родзянко, все голосовали за послание.