Его выбор

– Идем, Мия, тебе нельзя здесь… – но я его перебиваю.

– Что значит нельзя? Он муж мой, и это я тебе говорю – не приближайся, – стреляю в него взглядом, и отталкиваю его зло, что удивительно получается, а после альфы взгляд снова ловлю неодобряющий. Ну и пусть, я здесь быть должна, а не в комнате отсиживаться.

Давя в себе панику и дрожь нервную усилием воли, к изголовью приближаюсь, чтобы врачу не мешать извлекать… пули.

– Почему без обезболивающего, в сознании? – шепчу еле слышно, видя, как шумно дышит альфа и губы сжимает, а сама руку его нахожу свободную и накрываю своей, а он мою ладошку в свою заключает и сжимает так, что даже вскрикнуть хочется, как же больно. Но он видимо и сам чувствует, что переборщил, потому ладонь свою разжимает, но я не одергиваю руку, наоборот, это кажется правильным – держать его ладонь.

Я думала мне никто не ответит, доктор занят, что даже кажется, что он не видит меня, вообще на мое присутствие не реагирует, не отвлекаясь от своего занятия. Но все же, именно он мне отвечает.

– Нельзя, если регенерация соединит пули с тканями, потом будет невозможно их достать.

Стараюсь не смотреть за руками врача, зрелище слишком страшное, а вот с губ Макса взгляд не свожу, видно, что ему больно, но он не жалуется, звука не издает, и все равно кровь вижу. Везде она мне кажется, даже подташнивают от вида ее, но я упрямо губы сжимаю, дышу медленно, через нос, чтобы не поддаться накатывающим волнам паники. С ним же все будет нормально, да? Регенерации оборотней можно только позавидовать, а кровь и вовсе имеет целебные свойства, если маму даже, вместе с препаратами, вылечила.

Кажется, что проходит вечность прежде чем доктор отрывается, а я ни на кого не обращаю внимания, отмечаю, что в комнату кто-то заходит и уходит, но мне все тенями кажутся, потому что только о мужчине перед собой думаю и сердце кровью обливается, особенно страшно становится в тот момент, когда Макс отключается, просто глаза закрывает, а у меня вся жизнь перед глазами… Побег мой, ненависть, злость на него и тепло… что чувствовала, когда обнимал нежно, водил по животу и страсть, что затмевала голос разума, после укуса его…

Он не может меня так просто оставить, не после того, как сделал все, чтобы я рядом с ним была. Как я буду одна? Он ведь рядом всегда, вдохнуть не давал спокойно, так мне казалось, а сейчас одна мысль, что без него останусь, дышать не дает, грудь до боли сжимается.

– Все хорошо будет, Мия, – слышу голос Шейна за спиной уверенный.

Откуда он здесь взялся? Давно за спиной стоит? Зачем он руку мою из ослабевших пальцев альфы забирает? Мне кричать хочется. Нет! Что может быть хорошо? Ничего не будет без него. Пытаюсь вывернуться из объятий его, но он зараза крепко меня держит, не отпускает.

– Отпусти, – мой голос похож на шипение.

Злюсь, что сделать ничего не могу. Макс не умрет! Не может! Паника затмевает рассудок, заставляет кусаться и дергаться в стальных тисках. Я не слышу слов успокоения, даже слова доктора пролетают где-то мимо меня, потому что шум в голове нарастает, сдавливая голову в тиски, а вид Макса измученного убивает. К нему хочется, лежать рядом с ним, боль всю его забрать, лишь бы жил, не уходил. И не знаю чье это желание, инстинктов, что связывает две половинки в пару истинную или мое личное, внутренне чувство, потому что перед глазами только темные точки пляшут. Не позволю умереть. Он меня не оставит.

Я чуть ли не вою, как собака побитая, от невозможности подойти ближе, зачем Шейн меня держит? Не пускает… К альфе хочу. Но тут происходит странное, мгновение и передо мной не тело мужчины лежит, а волка. Я успеваю заметить эти изменения, прежде чем ладонь мне на глаза опускается. Дергаюсь.

– Отпусти, слышишь, гад, отпусти, я за себя не ручаюсь, – рычу я, вполне натурально так, как животное.

– Да, успокойся ты, для тебя же все делаем, испугаешься, – недовольно возмущается Шейн, а я в ответ выпаливаю, вертя головой, чтобы ладонь его сбросить.

– Не боюсь я, отпусти, – удивительно, но действует, и со словами: «как знаешь», я на свободе оказываюсь, и тут же к волку подлетаю. Страха нет, только волнение за него. На морду ладонь опускаю, зарываясь пальцами в густую немного жесткую шерсть, чувствуя, как по моей щеке слеза катится и шепчу хрипло.

– Ты не оставишь меня, правда же? Ты нужен мне, – в ответ глаза волка лишь дергаются, так и не открываясь, но я знаю, интуитивно чувствую, что Макс, там внутри, меня услышал, а значит – бороться будет. Он ведь упертый альфа.

– Пойдемте, Мия, ему нужно отдохнуть, – ворвался в мои мысли голос доктора. Обернулась, смотря вопросительно на него, пытаясь понять, почему я должна оставить Макса одного, пошевелиться не могла, все во мне противилось нашему отдалению. Вдруг, если я уйду, с ним что-то случится? Мелькнула мысль, и я, отвернувшись от доктора, не дожидаясь его ответа, снова вернула свой взгляд волку, что, казалось, безмятежно спал.

– Я с ним останусь, – сказала решительно.

– Это не обязательно, ему нужен сон и через несколько часов он проснется восстановленным, – услышала голос за спиной, но только рука свободная в кулак сжалась, а вторая глубже в шерсть зарылась. Она такая необычная.

– Мне обязательно, – покачала головой, а после, повернув голову немного в сторону, чтобы видели мое лицо, – я так хочу.

Сзади повздыхали, а после шорох послышался и хлопок двери. Никогда бы не подумала, что захочу остаться наедине с оборотнем, одна в тесном пространстве, а теперь не просто осталась, еще и отстаивала свое место подле него. Откуда только сила внутренняя взялась? И стоило об этом подумать, как тепло изнутри по всему телу распространилось, а в голове послышался тихий шелест: «мамочка». Теперь я точно знала, что сделала все правильно. Мое место здесь. И этот голосок только тому подтверждение. Даже если я буду стоять все это время возле его койки, с места не сдвинусь. Но спустя мгновение дверь снова отворилась, я обернулась раздражительно, снова готовая воевать. Я же сказала: «не уйду». Но нет… не за этим пришли. Это Виктор с креслом в руках.

Поставил его возле кушетки, что-то пробурчав под нос, что мне так удобней будет, а сам к двери направился, но перед тем как выйти, проговорил.

– Мы рады, что ты, наконец, поняла свое истинное место, луна.

– Какое? – тихо прошептала, не рассчитывая на ответ, но он все же прозвучал.

– Рядом с ним.

========== Глава 24 ==========

Мое место? Так он сказал? Смотрю перед собой, на волка, чья шерсть поблескивает в свете ламп, и понимаю – да, мое. Как я раньше этого не видела? Почему не ощущала тех чувств, что взрываются тысячами искр в моей голове, заставляя кожу вспыхивать? Это ведь так правильно быть рядом с ним, хотя нет – это потребность, как дышать воздухом, немного тяжелым сейчас, но в котором отчетливо узнается его запах, который я из тысячи узнаю, потому что он его…

А ведь страх, годы с матерью и лекциями ее по поводу оборотней – всему виной, и только мысль рождается, что я могла лишиться Макса, связи нашей из-за страха, ненависти, ярлыков, что навешали на оборотней и сердце от тоски сжимается.

Слеп не тот, кто не видит, а тот, кто не чувствует ничего.

Не хотела разбираться в искорках, что бежали по телу в его присутствии, так похожие на мурашки страха. Не хотела обращать на пламя в груди, что тлело маленьким огоньком, только-только зажженным спичкой. Убегала, как и всегда в нестандартных ситуациях, закрываясь на волшебный замок от страшных или раздражающих факторов в своем иллюзорном мире. Не понимала… не хотела понимать, отрицая мимолетные, но такие будоражащие мысли о том, как хороши были нежные руки и жадные губы. О том, как идеально было ощущать себя в его руках. Иногда больно, порою остро, но настолько желанно, что смерти подобно промедление, отказ, отсутствие живительных прикосновений и соединение тел в безумном танце…

Я была никто, бледная тень в мешковатой одежде, что пряталась от звезд, гонимая рычанием за углом, что лишь однажды почудилось в подворотне вместе с криками о помощи, а после преследовало в мыслях. Я даже не уверена, что это было вообще в реальности, а не страшный сон, приснившийся после какого-то ролика в интернете, но который настолько глубоко проник в сознание, что сделал меня боящейся слишком многих вещей, чтобы мне жилось спокойно, а теперь… Я ведь даже не обратила внимание на то, что уже не раз выходила посмотреть на звезды, луну, что освещала своим светом и даровала тепло, что укутывало своим фантомным объятием, внушая безопасность. Даже в день свадьбы, это было таким нормальным выйти на улицу, спуститься в беспроглядную тьму, чтобы увидеть, как серебрится вода в лунном свете, чарующая своей красотой. Неужели это он все? Связь наша? Изменения, что я чувствую иногда, слыша зов кого-то очень близкого и это не детский голосок, что тоже удивителен и поразителен своим волшебством, это свет, энергия жизненная, что наполняет все существо теплом. Я никогда не задумывалась, но сейчас, смотря на оборотня перед собой, понимаю, что не смогла бы по-другому, и даже если бы сбежала, как предложила мама, все во мне хотело бы вернуться. Потому что кто хоть раз почувствовал свет, увидел его, впервые выбравшись из кромешной тьмы одиночества и страха, больше никогда не сможет от него отказаться, ведь заменителя не существует. А даже если бы и был, скорее это была бы блеклая тень или правильней – затмение, что укрывает солнце, а ты не можешь смотреть вперед, тебя сжигает внутренний огонь, чтобы однажды ты превратился в пепел…