Страница 2 из 27
– Сейчас покажу. – Я поднялся. – До двери пройдусь, как крот, а обратно – изображу вас.
Так я и сделал и на обратном пути слегка окарикатурил его походку, чтобы даже непрофессионал уловил разницу: ступни скользят по полу мягко, будто по палубе, корпус – вперед и уравновешен бедрами, руки перед собой, тела не касаются и в любой момент готовы за что-нибудь ухватиться.
Ну и еще с дюжину мелочей, которые словами не описать. В общем, чтобы так ходить, нужно быть космолетчиком. Мышцы постоянно напряжены, баланс тела удерживается машинально – это вырабатывается годами. Горожанин всю жизнь гуляет по ровному твердому асфальту при нормальном земном притяжении и запросто может споткнуться об окурок. Другое дело – космолетчик.
– Понятно? – спросил я, усаживаясь на место.
– Да уж, – с кислым видом согласился он. – И это я… на самом деле так хожу?
– Увы.
– Хм… Пожалуй, стоит взять у вас несколько уроков.
– А что, это идея, – заметил я.
Некоторое время он молча меня рассматривал, потом, видимо, собрался что-то сказать, но передумал и сделал знак бармену, чтобы тот налил нам еще. Незнакомец единым духом проглотил свою порцию, расплатился за обе и плавно, без резких движений, поднялся, шепнув мне:
– Подождите.
Раз уж он поставил мне выпивку, отказывать не стоило, да и не хотелось. Этот парень меня заинтересовал. Он даже понравился мне, пусть я знал его какие-то десять минут. Знаете, бывают такие нескладно-обаятельные увальни, внушающие мужчинам уважение, а женщинам – желание сломя голову бежать следом.
Грациозной походочкой он пересек зал, обогнув у двери столик с четырьмя марсианами. Терпеть не могу марсиан. Это ж надо – пугала пугалами, вроде пня в тропическом шлеме, а считают себя человеку ровней! Видеть спокойно не мог, как они выпускают эти свои ложнолапы – будто змеи из нор выползают. И смотрят они сразу во все стороны, не поворачивая головы – если, конечно, можно назвать это головой! А уж запаха их просто не выносил!
Нет, вы не подумайте, никто не может сказать, будто я – расист. Плевать мне, какого человек цвета и кому молится. Но то – человек! А марсиане… Не звери даже, а не разбери что! Лучше уж дикого кабана рядом терпеть. И то, что их наравне с людьми пускают в рестораны, всегда возмущало меня до глубины души. Однако на этот счет есть договор; хочешь не хочешь – подчиняйся.
Когда я пришел, тех четверых здесь не было – я бы унюхал. Демонстрируя незнакомцу его походку, тоже их не видел. А тут – нарисовались, попробуй сотри – стоят вокруг стола на своих «подошвах», корчат из себя людей… Бармен – тоже, хоть бы кондиционер не поленился включить!
Вовсе не даровая выпивка удерживала меня за столом – надо же было дождаться своего «благодетеля», раз обещал. И тут меня осенило: прежде чем уйти, он как раз глядел в сторону марсиан. Может, это он из-за них? Я попытался понять, наблюдают они за нашим столиком или нет, но как понять, куда марсианин смотрит и о чем думает? Вот за это тоже их не люблю.
Какое-то время я занимался своей выпивкой и гадал, куда же подевался мой приятель-космолетчик. Была у меня надежда, что благосклонность его примет, скажем, форму обеда, а если мы проникнемся друг к другу симпатией, то, возможно, и беспроцентной ссуды. Прочие виды на будущее, честно говоря, удручали – дважды уже звонил своему агенту и натыкался на автоответчик. А ведь дверь номера не пустит меня ночевать, если я не найду для нее монетки. Да, да, я пал столь низко, что спал в конуре с автооплатой.
Вконец погрязнуть в черной меланхолии не позволил официант, тронувший меня за локоть:
– Вам вызов, сэр.
– А? А, спасибо, приятель. Тащите сюда аппарат.
– Простите, сэр, не могу. Это в вестибюле, кабина двенадцать.
– Благодарю вас. – Я вложил в ответ столько душевности, сколько стоили чаевые, которых у меня не было. Как можно дальше обойдя марсиан, я выбрался в вестибюль.
Здесь стало понятно, почему аппарат не подали к столу. Номер 12 оказался кабиной повышенной защиты, полностью недоступной для подглядывания, подслушивания и тому подобного. Изображения в стереокубе не было и не появилось, даже когда я закрыл за собой дверь. Куб сиял белизной, пока я не сел, так что лицо мое оказалось напротив передатчика. Опалесцирующее сияние наконец рассеялось, и на экране появился давешний незнакомец.
– Извините, пришлось вас покинуть, – быстро заговорил он, – я должен был спешить. У меня есть к вам дело. Приходите в «Эйзенхауэр», номер две тысячи сто шесть.
И опять без всяких объяснений! «Эйзенхауэр» подходит для космолетчика ничуть не больше, чем «Каса Маньяна». Похоже, попахивает от этого дельца: кто ж станет так настойчиво зазывать в гости случайного знакомого из бара? Если, конечно, речь не о лице противоположного пола.
– А зачем? – спросил я.
Космолетчик, похоже, к возражениям не привык. Я наблюдал с профессиональным интересом: выражение его лица не было сердитым, о нет – оно скорее напоминало грозовую тучу перед бурей. Но он взял себя в руки и ответил спокойно:
– Лоренцо, у меня нет времени на болтовню. Вам нужна работа?
– Ангажемент, вы хотите сказать?
Я отвечал медленно. На какой-то ужасный миг мне показалось, что он предлагает мне… Ну, знаете, работу – когда работают. До сих пор я не поступался профессиональной честью, несмотря на пращи и стрелы яростной судьбы.
– Разумеется ангажемент, самый настоящий! – быстро ответил он. – И нужен самый лучший актер, какой только есть.
Я изо всех сил постарался сохранить на лице невозмутимость. Да я согласился бы на любой ангажемент – даже на роль балкона в «Ромео и Джульетте». Но нанимателю это знать совершенно ни к чему.
– А именно? У меня довольно плотный график.
Но он на это не купился.
– Остальное не для видеофона. Может, вы и не знаете, но я вам скажу: есть оборудование и против этой защиты. Давайте скорей сюда!
Похоже, я был нужен ему позарез. А раз так, можно было немного и поломаться.
– Вы за кого меня держите? Я вам что, мальчик на побегушках? Юнец, готовый на все ради привилегии сказать полторы реплики? Я – Лоренцо! – Тут я, задрав подбородок, принял оскорбленный вид. – Что вы предлагаете? Только конкретно.
– А, чтоб вас! Не могу я об этом по видео. Сколько вы обычно берете?
– Мм… Вы спрашиваете про гонорар?
– Да, да!
– За выход? Или за неделю? Или, может, вы имеете в виду длительный контракт?
– Вздор, вздор. Сколько вы берете за вечер?
– Моя минимальная ставка – сто империалов за выход.
Здесь я, между прочим, не врал. Да, порой мне приходилось платить чудовищные откаты, но в чеке всегда стояла сумма не меньше моей минимальной ставки. Человек должен себя уважать. Лучше уж затяну ремень потуже да немного перетерплю.
– Ладно, – тут же отозвался он, – сотня ваша, как только вы здесь появитесь. Только поскорей!
– А?
Лишь сейчас до меня дошло, что можно было заломить и двести, и даже двести пятьдесят.
– Но я еще не согласился!
– Вздор! Обговорим это у меня. Сотня в любом случае ваша. А если согласитесь, назовем ее, скажем, премией сверх гонорара. Ну идете вы, наконец?
– Сейчас, сэр. – Я поклонился. – Подождите немного.
К счастью, от «Касы» до «Эйзенхауэра» недалеко – ехать мне было бы не на что. Но хотя искусство пешей ходьбы в наше время утрачено, я-то им владел в совершенстве, а пока шел – собрался с мыслями. Не дурак ведь – прекрасно понимал, если кто-то так настойчиво предлагает ближнему своему деньги, для начала стоит оценить карты. Наверняка здесь что-то опасное или противозаконное. Или то и другое сразу. Соблюдение законов меня беспокоило мало – закон частенько оказывается идиотом, как сказал Бард, и я обеими руками его поддерживаю. Однако, как правило, стараюсь «не занимать левый ряд».
Пока что фактов было недостаточно, а потому – не стоило брать в голову. Я закинул плащ на плечо и шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и запахами большого города.