Лайки вместо цветов

Тихонова молча позволила Лере встать, проводила в прихожую, а в ответ на растерянное «ну, на связи» просто молча захлопнула дверь перед носом великой Валерии Гинзбург.

Глава 4

От гламура и лайка – не зарекайся

День не задался ещё с прошлого вечера. Вообще, был это день или нескончаемое чистилище, Лера пока не осознала. Она не привыкла при свете дня мотаться на общественном транспорте вместо горячей работы над материалом. Час добиралась до «Хонды», ещё час толкалась в пробках до дома.

Есть люди, которые любят иногда расслабиться и поваляться на диване, Леру же не покидало чувство, что её кто-то наказал. В квартире она бывала обычно только для того, чтобы поспать, и теперь, увидев свою пещеру днём, пустую и плохо пригодную для жизни, поначалу захотела прямо с порога развернуться и уйти. Единственным намёком на уют был кактус Кот, и того она пять минут назад принесла из багажника. Оператор Дима был прав. Живой зверь у неё сдох бы давным-давно. Печься о благосостоянии животного мира Лера могла только издалека.

Финансовое планирование тоже не относилось к числу её сильных сторон. Пока нормальные люди вели приложения с бюджетом, Лера действовала проще. Есть у тебя деньги – трать. Нет – заработай. Никаких запасов на чёрный день. А он пришёл – и ситуация обстояла следующим образом: через две недели платить за квартиру. И если это сделать, то на еду останется около десятки до конца месяца. Не стоило, конечно, так швыряться купюрами в ресторане и мужском стриптизе… Кажется, Лера даже пихнула пятисотенную в одни сияющие трусы. Так ведь не пойдёшь же теперь с просьбой вернуть? Тем более Лера совершенно не помнила, что было выше пупка.

Есть ещё, конечно, мама. Которая с радостью примет Леру обратно в гнездо. Но снова вот это «ты покушала?», «я тебе на джинсах коленки заштопала!», «тетя Валя дала барсучий жир, давай натру, а то что-то ты ночью кашляла»… Нет. Ещё лет пять назад Лера твёрдо решила: с мамой она будет жить только в том случае, если кто-то из них станет овощем. Папа, конечно, тоже страдал от чрезмерной заботы, только это был его личный выбор. А Лера… Лера любила мать, но как-то больше на расстоянии.

Вариант оставался один: заработать. И тут пришлось согласиться с Тихоновой: связи – это капитал.

В ход пошла половина списка контактов. Пал Палыча Лера оставила напоследок, уж очень не хотелось расписаться в своей несостоятельности. Сначала пошла по однокурсникам мужского пола. Антон? В Берлине. Кирилл? В журнале для геймеров. Второй Кирилл? Сам перебивается с хлеба на воду. Мишаня Голдьман? Подался на второе высшее в режиссуру. Лёха Патрушев свалил в Таиланд, сидит на дереве и фрилансит. Отлично же! Капитал, что надо!

Дальше Лера решила обзвонить преподавателей с журфака. Тех, с кем она не разошлась во взглядах и не разгрызлась в кровавые слюни на экзамене. Лемешев принялся сетовать, что не ожидал такого от своей лучшей студентки; Назарчук, извиняясь, сообщил, что у него есть только одно местечко на кафедре, надо вести занятия в школе юного журналиста для старшеклассников. Лера скрепя сердце предложила свои услуги, и тогда Назарчук расхохотался так, что даже дыхание сбилось.

– Мне надо привлечь их в профессию, – простонал он между приступами смеха. – А не напугать до смерти…

Такого от alma mater Лера не ожидала. Стала звонить по сослуживцам, просто знакомым… Бесполезно. Вздохнув, зарегистрировалась на бирже фрилансеров. Уж в интернете-то денег должно быть валом! И что? Выяснилось, что начинающий пользователь без звёздочек в запасе может рассчитывать только на сто рублей за статью. И писать надо про шкафы-купе и подгузники.

Отчаявшись окончательно, Лера набрала Пал Палыча.

– А знаешь, я сам собирался тебе звонить, – выдал он после третьего гудка.

Ну вот! Не могла подождать ещё полчасика, чтобы не так унизительно?

– Я говорил со вторым каналом. По большому секрету.

– Могила, Пал Палыч.

В этой войне двух федеральных, в вечном противостоянии за бескрайнюю аудиторию глубинки, где телевыбор ограничен двумя кнопками, не было полутонов. Только чёрное и белое, красное и синее. Первый и второй. Был замечен в связях с подлыми конкурентами? Всё. Отправляйся прямиком на ТВ-магазин. Рассорился с руководством? Лезь через границу и подмигивай гадким обидчикам из вражеского эфира.

Лера знала, что в лагере красных меньше вольностей, старше аудитория, крепче сидит на горле шипастый ошейник благонадёжных редакторов. Но соблазн отомстить был сильнее, поэтому выслушать стоило.

– Они могут устроить тебя в передачу «Наша страна». – В голосе Пал Палыча сквозило сомнение.

– Что-то типа нашей? Рассказывать о проблемах в разных городах?

– Не совсем. – Пал Палыч медлил, явно придумывая, как бы подсластить пилюлю. – Скорее, наоборот. Надо рассказывать о прогрессе в разных городах. Ну, условно, надо тебе снять больницу в Костроме. Ищешь фасад, на который уже положили плитку, посещаешь с главврачом платную палату, куда на час подселили блаженную бабульку. Из тех, что всему радуются…

– И игнорируешь тот факт, что перед открытием больницы закрыли три других?

– Как-то так. Я сомневался, что ты согласишься, но если ты готова…

– Йеп.

– Что-что?

– Ага. Вы же знаете меня, Пал Палыч. И вы всерьёз это предлагаете?

– Ну, Валер, что есть, то есть…

– Вы ведь в курсе, почему я подалась в зоозащитники?

– Потому что любишь пушистиков?

– Потому что, Пал Палыч, эта единственная сфера, где я могу что-то сделать. Я не дура, и отлично понимаю, что в политике меня или заткнут, или заставят писать по госзаказу. Вы же знаете, что я так не могу…

– Зачем ты мне это говоришь? Идеалистка, да? Думаешь, одна такая умная и честная? Все когда-то такими были. Жизнь сложнее, чем тебе кажется. Иногда стоит прогнуться, чтобы сохранить позиции для чего-то другого. Важного.

– Я… – Лера сжала зубы. – Я так не могу.

– Стоило догадаться. Что ж, Лер. Удачи, куда б ты ни собралась.

Короткие гудки возвестили о нежелании Минаева продолжать разговор. Это был конец. Впору было вешаться или менять специальность. Слесарь? Электрик? Или на каком там факультете учился Соломатин… На сатанинском?

И снова накатила злость. Ныть и печалиться с пледом, какао и зефирками Лера не умела. А вот злиться – очень даже. И очень жаль, что до Соломатина простым отребьям из среднего класса не добраться без предварительной записи к его секретарше. Потому что очень хорошо было бы посмотреть в наглую рожу и спросить: «Ты незаконно выкупил землю. Ты собрался сносить особняк и выселять сотню псин в никуда. И ты реально думаешь, что наказать за это надо меня? Совесть свою тоже увольнять будешь?»

Нет. Уйти из профессии – значит поджать хвост перед Соломатиным. Как будто Лера взяла поиграть чужой совочек, дядя погрозил пальцем, она вернула игрушку и снова стала прилежной девочкой. Ха! Не дождётся. Она останется журналистом, даже если какое-то время придётся писать про помаду.

Лера мстительно фыркнула и посмотрела на своего безмолвного колючего друга.

– Слышь, Кошак? Мы ещё прорвёмся. Скоро будешь стоять на таком гламурном столе, что даже придётся поменять горшок.

Палец сам отыскал в телефонной книге Настю Тихонову, и через мгновение Лера услышала длинные гудки. Пришло время порадовать «девочек». Скоро в их издании будет работать хоть один приличный журналист.

– Ты что-то у меня забыла? – холодно выдала Настя вместо приветствия.

– Эм… Нет вроде… – Лера нахмурилась. Даже она отошла после бодуна, а уж Тихоновой с её шампунем должно было полегчать гораздо раньше. Так что за тон?

– Тогда мне надо работать, если не возражаешь…

– Нет… То есть… Стоп, подожди. Я как раз насчёт этого.

– Насчёт чего?

– Ну, помнишь, ты предлагала мне поработать у вас на время декрета…

– Я? Нет. Ты просила, – Настя выплёвывала слова, как вишнёвые косточки.

Конечно, теперь будет злорадствовать. Из-за того что с утра Лера была честной. Мстить за правду – как это по-соломатински!