Страница 1 из 7
Юрий ЯРОВОЙ
ХРУСТАЛЬНЫЙ ДОМ
Ушла все-таки Виноградова...
Перед уходом она обошла все отделы и лаборатории, где у нее были друзья и знакомые. Заглянула и к нам, в БНТИ - бюро научно-технической информации.
- Уходите, Ольга Михайловна?
- Да, Володя. Пригласили заведовать кафедрой.
Весной в политехническом, на строительном факультете открылась новая кафедра - генерального проектирования городов, туда и прошла по конкурсу Ольга Михайловна. Если рассуждать объективно, то лучшей кандидатуры, чем доктор архитектуры Виноградова, для этой должности в городе не найдешь: последние два года она как раз и занималась генпланами городов, два из которых отмечены крупными премиями, в теорию архитектуры вошел даже новый термин - "открытые объемы Виноградовой"... И только у нас, в НИИстройпроекте, где Ольга Михайловна официально числилась главным инженером проекта, а на самом деле являлась архитектурным руководителем института, знали, что планировкой городов она занимается по обязанности; что любовь ее - в интерьерах... Да и сам термин "открытые объемы Виноградовой" означает отнюдь не то, что принято под ним подразумевать.
- А не жалко уходить от нас?
Ольга Михайловна перебросила сигарету в угол рта и с грустным любопытством посмотрела на меня:
- Какой вы, однако, настырный, Володенька. Вы же все знаете.
Она соскочила со стола - сидеть на краешке стола ее любимая привычка, иногда она, сам видел, даже в кабинете директора, Мочьяна, забывшись, неожиданно оказывалась на голову выше всех заседающих, и величавый Ваграм Васильевич обрывал себя на полуслове, с немым укором во взоре созерцая Ольгу Михайловну на краешке "заседательского" стола, пока кто-нибудь не приводил ее "в чувство"... Ольга Михайловна легко соскочила со стола, заваленного свежими переводами, - трудно даже поверить, что ей уже сорок с "хвостиком", ткнула окурок в пепельницу и протянула мне маленькую руку:
- Прощайте, Володя.
Потом она обошла всех информаторов, с кем была знакома и кто регулярно снабжал ее новостями и переводами, а уходя из комнаты, сказала с недоумением:
- Как у вас душно!
И исчезла. Словно растаяла в дверном проеме. Маленькая женщина с небрежной прической, с вечной сигареткой, в толстом свитере - вечно ей было холодно, нередко даже в брюках... И доктор наук притом! И обаятельная даже в мужском наряде...
В этом есть что-то глубоко несправедливое - так, во всяком случае, считают многие наши институтские дамы: ум и красота для женщины... Как бы это поточнее выразить их шепотки - наших дам? Нечто противоестественное, несовместимое? От дьявола, одним словом. Конечно, есть и умницы среди них, среди наших дам, но кто из них рискнет появиться в институте в обыкновенной, "затрапезной", как они сами выражаются, косыночке, или зимой в мохнатой потрепанной ушанке?
- Ах, да... Олежечку обобрала, - смеется в таких случаях Ольга Михайловна.
Олежечка ее сын, свет в окошке, чадо, рядом с которым сама она выглядит школьницей...
Ушла Ольга Михайловна и унесла с собой из нашего НИИстройпроекта сам дух Виталис... И вдруг недели через две она снова пришла, я увидел ее в "манеже", как у нас называют холл на четвертом этаже, где выставляются новые и вообще любопытные проекты и где всегда дым висит коромыслом. Виноградова стояла в окружении своих бывших коллег - обсуждался, как я понял, проект микрорайона "Заречный", последняя работа Ольги Михайловны; я хотел пройти, не здороваясь, чтобы не отвлекать ее, но она увидела меня сама, раздвинула круг и крикнула:
- Володя!
Как будто прошло не так уж и много времени - всего две недели, а уже что-то изменилось в ее облике, я даже испугался: не заболела ли? - но она отмахнулась:
- О чем вы говорите? Новая кафедра, одна в семи лицах...
Может, и так. А может, это из-за одежды? У нас, в НИИ, Ольга Михайловна всегда ходила в "брючном варианте", как выражались наши дамы, а тут вдруг строгий темно-коричневый костюм со стоячим воротником, белые кружевные манжеты, янтарные пуговицы...
- Возьмите меня на кафедру...
До чего нелепая просьба! Я ведь не архитектор, не механик и даже не расчетчик... Техинформатор. Инженер, как у нас острят, "широкого кругозора". Но Ольга Михайловна неожиданно для меня отнеслась к моей нелепой просьбе вполне серьезно, кивнула, что означало - хорошо, подумаю, а потом вдруг взяла меня под локоть и повела по коридору.
- Сигарету дадите? Забыла свои у планшета.
Я дал сигарету, щелкнул зажигалкой... Зачем я ей понадобился?
- Вот, - сказала Ольга Михайловна, с наслаждением выпустив струйку дыма. - Пришла. У вас есть полчасика?
- Конечно! Хоть два часа.
- Тогда пойдемте.
И она решительно повернула меня к лестничной площадке: вниз, вниз... На втором марше я уже догадался, куда она меня тащит. И себя. Да она этого и не скрывала.
- Не пробовали? Не получается?
- А вы его разыскали? - вопросом на вопрос ответил я и почувствовал, как она крепче сжала мой локоть и ускорила шаг.
- Да. Он был у родителей.
Но что-то в ее "да" я уловил неприятное. Может быть, потому, что следом за "да" шло "был"?
- Был? - удивился я. - Он что - приехал?
Она потащила меня по лестнице еще быстрее, теперь мы спускались почти бегом. Куда мы несемся сломя голову, что случилось, доктор Виноградова?
- Он умер, Володя.
Я остановился в недоумении: умер. Я так отчетливо в этот момент представил вечно смущенного, вечно озабоченного тишайшего Леню Кудреватых; он и комара-то, прежде чем убить, десять раз задастся вопросом: а вправе ли? А Виноградова с такой жестокостью в голосе, даже с неприязнью... Умер. Невозможно. Любой другой, но Леня...
- Вы серьезно?
- Куда уж серьезнее! - вздохнула Ольга Михайловна. - Дайте еще сигарету.
Мы застряли на площадке между первым и вторым этажами, мы стояли перед окном, выходившим на институтский двор, заставленный фермами, панелями, блоками и полусобранными квартирами новой, улучшенной планировки. Спешить было больше некуда...
Леня Кудреватых появился в институте года два назад, скромный, незаметный техник из лаборатории строительных материалов. С легкой руки Ольги Михайловны, обожающей уменьшительные суффиксы, все, кто имел с ним дело, называли его Ленчиком. Да и обращались часто к нему точно так же, по-виноградовски. Назови так другого - без улыбки нельзя было бы здороваться, а Кудреватых как будто родился с этим суффиксом.