Страница 2 из 7
– Я вас слушаю.
– Вера?
– Да.
– Дмитрий рядом? Не могли бы вы отойти в другую комнату, вы меня не знаете, но мне нужно вам кое-что сказать. («У него неприятности»)
– Да… Я вас слушаю.
– Вера, добрый вечер. Меня зовут Алла. Я понимаю, что мои слова вызывают недоумение, но я прошу вас меня выслушать и не перебивать. («Не перебивать? Это как?»)
– Да.
– Я долго думала звонить вам или нет, но, видя переживания Дмитрия, решила позвонить. («Переживания? Что-то случилось?! А он, как всегда молчит.»)
Только не перебивайте. Мы с вашим мужем знакомы около десяти лет («О, как!»). Восемь лет мы уже встречаемся («Чего?»). Нет, поймите, я никогда не хотела разбивать вашу семью («А зачем тогда? А сейчас что?»). Просто ему нужно было это («Что?»). Он такой человек («Какой?»). Он вас очень любит. («Да иди ты!») И детей. («Неужели!») Он никогда бы вас не бросил («Это не ему решать!»). Но ему нужно, чтобы был еще кто-то – он так чувствует себя свободным («Не вопрос, я его освобожу полностью!»).
Пауза. Вера молчала. Она практически перестала дышать. Ей казалось, издай она сейчас хоть звук, то сорвется. Тишина не успокаивала. Прерывистое свистящее дыхание в трубке не вызывало никаких эмоций – пока она слушала эту песню легких, она менялась. Стало холодно в груди.
– Вы тут? Вера?
– Да («кто это сказал? Это не мой голос. Я уже и ответить нормально не могу»).
– Я заболела («Есть справедливость в мире»). Врачи дают мне не больше месяца («Упс. Нет, такого я не желала. Пусть живет.»). Дмитрий очень переживает. Я, честно, до конца и не поняла саму себя, зачем вам позвонила, но мне показалось, что вы должны это знать.
Вера положила трубку. Она больше не стала слушать. Какие слова пытались вырваться наружу за те секунды, пока ее палец проделывал путь к кнопке на телефоне – это уже было не важно.
Она хотела выйти в комнату. Но, сделав пару шагов, поняла, что не сможет. Она развернулась и пошла в ванну. В дверь постучали – это был он. Она продолжала не верить сердцем и уже ненавидела головой – ПРЕДАТЕЛЬ.
"Звонила Алла" – слова, которые ножницами разрезали всё, что она знала, во что верила, саму жизнь – больше ее не было. Он открыл рот, она выставила вперед обе руки ладонями наружу – "НЕТ". Она не хотела ничего слышать. Всё, что он скажет будет враньём, даже, если это будет правда. Мысль, которая её потрясла больше, чем факт связи, это то, сколько времени это всё длилось – "восемь лет". Именно столько было их младшему сыну. Она поняла, что не знает больше этого мужчину, который молча стоял в проёме. Что ему нужно? Чего он ждёт? Боясь сорваться, она беззвучно произнесла: "Уйди".
И он ушёл. Она поднялась в спальню и уснула. Засыпая, она слышала, как он врал сыновьям, что у мамы на погоду приступ и ей надо поспать, чтобы голова перестала болеть. «Ври, ври…». Мысли как гости; мы не ответственны за их первое посещение.
Что её больше выбило: тот факт, что у него связь, или болезнь его любовницы, или срок связи, или что – она не успела понять, позвонила сестра и попросила о помощи. Ей нужно было продать дом, который был оформлен на деда ее мужа.
Всё вроде просто, звонит сестра деда Наде, рассказывает срашилку. Бабушка умерла, и дед остался один. Сын, отец мужа, непорядочный человек, о котором все успешно забыли, как о старом обогревателе в кладовке в квартире с центральным отоплением.
И не надо лингвистам вставать в праведный марш и поправлять мою «кладовку» – я отлично знаю, что это разговорный вариант от «кладовой». Но этот персонаж, отец мужа, никак на литературного героя не тянул, поэтому, пусть и сидит в КЛАДОВКЕ.
Почему же я в чулан лексический отправила этого нерадивого? Не потому ли, что он живого отца не пустил в квартиру жить, оставив в доме на самообеспечении. Деду бы радоваться, что вот оно – время вольных хлебов началось, но возраст уже не тот, да и семья никогда ему не была в тягость.
Сын-изверг к отцу не приезжал. Аспид на удаленке и не догадывался, что однажды зимним утром, когда соседи по участку собирали вещи в автомобиль, прощаясь с новогодними праздниками, случайно заметили следы на снегу. Внучок увидел и закричал, что кто-то в дом соседский забрался. Народ постарше, вооружившись монтировкой и лопатой, пошёл смотреть на «пришельцев» (такие часто зимой по пустым жилищам в домовых играют). Подошли к двери, та приоткрыта, сразмаху чуть ноги не лишились, дверь не поддалась, тогда вдвоем налегли, проем стал шире – протиснувшийся первый сосед чуть не упал, выругался и рявкнул, чтоб дитё отправили к мамке. Его зять зашел в дом – перед ними на полу, как мешок с углем, оставленный у двери, сидел дедушка.
«Косая» мимо прошла, мужики аж кожей ощутили – деда тронули, а он-хитрец жив – от сердца отлегло.
Пергамент щек стал мокрым.
– Ну, отец, ты что! Жив же, Санныч. Давай мы тебя поднимем, печь затопим.
– Ммм… ммм…
– Молчи-молчи. Кто там? Мать? Иди сюда. Давай чайку Саннычу сделай. Да вытри ты ему глаза, не гоже мужику пред бабой слезы лить.
– Ох, ты. Санныч, как же так? Ты тут все время был? Мы ж все праздники здесь были. Ты бы хоть на порог вышел. Как же так?
– Ммм… ммм…
– Давай я посмотрю, что у тебя тут есть. Степана зря отправил. Стеееееп!!! А Стееееп!!! Иди к бабе, да с собой мешок с продуктами возьми, он впереди в машине на сиденье лежит!!!
И закрутилось-завертелось. Воля лишь Случая, он мимо проходил, а так бы по весне нашли бы дедушку мумией в доме. Остатки макарон, плесень на месте хлеба, вода с запахом московских бесплатных сортиров, дров нет, света нет, – остатки жизни лишь в теле.
Так оставляют умирать домашнего питомца, когда он надоест – все осуждают. А здесь отца оставил изувер.
Разрыв в поколениях – привычная вещь в мире. Самые близкие становятся чужими. Что ж сказать:»Печально гляжу я на наше поколение»6.
У деда была сестра. Ей соседи и позвонили. Она быстренько смекнула, что к чему и предложила старому продать дом, купить квартиру и жить им вместе – она сможет за ним ухаживать. Так она освободит свою квартиру детям и новую на халяву приобретет.
Вот эта сестра и позвонила Наде. А та Вере, не подозревая, что кидает «спасательный плот». Вера вцепилась в этот звонок, как рыба заглатывает наживку, только рыбаком в данном случае была опять Судьба. Иначе, никто не знает, чем бы это всё закончилось для нашей героини.
Решив, что две головы ничего не знающих о продажах точно смогут заменить одну голову риелтора, они стали окапываться в информации о сделках. Время побежало, как бурундук в колесе. Полосатая жизнь – это, когда черное-белое-черное-белое и в конце "жопа". Ну, вот правда, анус там у зебры. Как есть так и говорю. Так и у Веры – дом свой, дом чужой и "выходное отверстие" с мужем.
Вера продолжала жить с Димой под одной крышей, спать в одной постели, только теперь одеял стало два. Сыновья что-то чувствовали, женщина частенько ловила их испуганные взгляды, но все молчали. Она начала говорить себе, что "человек получает ситуации по силам", если с ней такое произошло, значит она это выдержит. В то же время, став полностью равнодушной к мужу, как к мужу, она попыталась войти в его положение как человека и не стала устраивать никаких разборок, пока та женщина не выздоровеет или что.
Вера могла не любить, но ненавидеть не могла: ибо не ненавистью побеждается исходящее из ненависти: оно угашается любовью – таков вечный закон7. Она понимала, что от её терзаний ничего не изменится, она старалась принять ситуацию, просчитать самые худшие варианты и начать выстраивать, пока в голове, планы на будущее. В то же время, она прекрасно знала себя и понимала, что пока эмоции не улягутся, как мокрый снег, она не сможет здраво мыслить. Поэтому самая банальная вещь – займи мозг другим, чтобы не думать об этом – овладение новой информацией – затянуло её в зыбучие пески покупок и продаж, юристов, мошенников, покупателей.
6
Первая строчка из стихотворения «Дума» (1839 г.) русского поэта М. Ю. Лермонтова ( 1850 – 1893), использованная А. П. Чеховым (1860 – 1904) в «Скучной истории» ( 1889 г.)
7
«Дхаммапада» (III век до н. э.)– одно из величайших произведений буддийской литературы, составленное из изречений, приписываемых Будде.