Эго и нечисть

– Взвести курки, к барьеру, – послышался бархатный голос Анны.

С поднятым вверх стволом, небольшими шагами, передвигаясь боком, чтобы уменьшить площадь попадания, и прикрываясь пистолетами, мы начали сближаться. Уже светало. Сердце билось с барабанным ритмом: татам-татам-татам, капли пота, несмотря на холод, выступили на висках и лбу. Расстояние с каждым шагом уменьшалось, казалось, что преодолеваешь вечность. Кац направил на меня ствол, вытянув руку с пистолетом вперед, предательская капля побежала по моему лбу и повисла на ресницах, еще метр, два… Я видел его черные глаза сквозь каплю пота, вздутые вены на висках и испарину на лбу. Почему-то мой взгляд зафиксировался на свежем прыще рядом с его носом. Еще пару шагов, еще немного… Голубой дымок вырвался из ствола его пистолета, и жгучая боль, опережая звук выстрела, пронзила мою грудь слева. Кац замер в 15 шагах от барьера, прикрыв сердце бесполезным более пистолетом. Струйка пара вырвалась из отверстия в моем пробитом легком, и я, сделав еще шаг, упал на колени. Нас разделяли 35 шагов, с каждой секундой я терял кровь и драгоценную связь с миром. Медленно опустив ствол, я увидел глаза Каца и его прыщ на своей мушке, палец нащупал курок. Последнее, что смог зафиксировать мой взгляд, – прыщ, превратившийся в маленькое отверстие, из которого побежала красная струйка, и оседающее тело Каца с широко открытыми глазами. Морозное утро выдалось в день дуэли…

* * *

– Все было весьма любопытно, – Ян сидел в своем кресле и прикуривал сигару.

Я сидел напротив, скафандр, шлемофон и дохлый пудель валялись на ковре, сигара тряслась между пальцами моей руки. Я был на взводе, видимо, перегрузки были настоящими, сердце колотилось, было тяжело дышать.

– Я вижу, вы очень устали, шутка ли – работать на орбите, – Ян смотрел на меня голубыми глазами.

– Как вы добиваетесь такой достоверности? Я чувствовал себя совершенно как в космосе!

– Вы и были в космосе, на орбите, на станции. Кстати, я не услышал от вас, Рыцарь-Пилот, никакой благодарности за дополнительное образование, которое вы сравнительно легко получили. Астронавтика, китайский язык!

– Спасибо, – тихо промолвил я, – я еще не до конца пришел в себя.

Ян брезгливо махнул рукой, и скафандр с дохлым пуделем стали расплываться на ковре.

– Вам на память оставить шлемофон?

Я молча помотал головой. Ковер опустел.

– Хорошо, – Ян откинулся. – Мне понравилось, как вы себя вели на орбите, и эти нестандартные решения, выход в открытый космос – все было здорово, Каца только жалко.

Я поднял голову.

– Неужели я его действительно убил?

– Ну, я так понял, в его тушке было семь больших пулевых отверстий, обычно от этого умирают, – Ян улыбнулся. – Иногда нервы сдают, понимаю, но вам надо учиться держать себя в руках.

– Я его убил или нет? – твердым голосом спросил я.

– Его убил троллейбус задолго до вас, Рыцарь-Пилот, так что не извольте беспокоиться. Кац, мерзавец, где ты? Опять подслушиваешь?

Кац выглянул из-за портьеры:

– А вы стрелять не будете?

– Мы же не будем стрелять? – вопросительно посмотрел на меня Ян Дронович.

Я сгреб Каца в охапку и прижал к себе:

– Как я рад, что ты жив, прости меня.

– Ничего, ничего, – сдавленно ответил Кац, – работа у меня такая.

– Хорошо, теперь, когда все вроде бы счастливы, Кац, пошел вон, обсудим, что же все-таки произошло.

– Сначала я хочу разобраться, было все это на самом деле или нет, – решительно начал я.

– Вот оно как, – глаза Яна стали сине-зеленоватыми. – Ну а вы сами как думаете? Вы овладели китайским языком?

– Да, я могу читать и говорить.

– Угу, – Ян отхлебнул свой чай. – Вы умеете пилотировать шаттл, знаете устройство орбитальной станции, владеете азами астронавтики и астрономии.

Я кивнул в знак согласия.

– Ну и откуда, позвольте мне спросить вас, вы всего этого набрались? – Ян наклонился ко мне в своем кресле.

– Я не знаю, у меня было абсолютно реальное ощущение космоса, и если бы не эта ваша шутка с лифтом…

– …Вы обязательно героически спасли бы китайского пилота, – Ян откинулся в кресле с очень довольным видом, вероятно, ему ужасно нравилась эта его собственная затея с родами на орбите. – Я прямо вижу, как вы принимаете роды в невесомости, счастливая мать, здоровый малыш… Кстати, вы теперь можете работать высококлассным гинекологом на досуге, а в свободное время, если потребуется, пристыковывать какой-нибудь летательный аппарат на орбите.

Ян явно издевался надо мной, но, почувствовав мой гнев, сменил тон:

– Ладно, не сердитесь, эти навыки вам, конечно, вряд ли пригодятся, но согласитесь, опыт был весьма впечатляющим.

– Так опыт был или нет?

– А я есть? – глаза Яна Дроновича стали пурпурными. – Может, просто вас током ударило, вот и бредите!

Я окончательно потерял способность соображать.

– Но позвольте, а как же мой китайский?

– Не знаю, не знаю, – Ян покачал головой и отложил сигару в пепельницу. – Разные мнения существуют на этот счет – вот, например, есть вполне уважаемые люди, которые считают, что мир существует только в нашем восприятии оного, ибо для нас мир есть, то есть существует, пока мы живы, его видим, чувствуем, обоняем, но стоит только нашей, прошу прошения, вашей органике немного захворать – и сразу мир из радужного превращается в мрачный, а уж со смертью и вообще исчезает куда-то. Можно ли из этого сделать вывод, что он куда-то пропадает? Я лично сомневаюсь, а как же, спросите вы, тогда душа, Бог? Конечно же, они есть, но их никто и никогда не видел. Как же быть?

– Не путайте меня, Ян Дронович. Вы же не хотите сказать, что я просто брежу, а на самом деле нахожусь в коме в какой-нибудь больнице после автокатастрофы?

– Интересная мысль, Рыцарь.

– Не пугайте меня, я в загробном мире, а вы – Ангелы?

Ян расхохотался.

– Дайте мне свою руку.

Я протянул руку и пожал протянутую мне теплую, вполне живую ладонь.

– Ну? Что скажете? Каким вы ожидали рукопожатие Демона? – и он сделал страшные глаза.

– Если следовать тому, что вы только что сказали, то вы тоже существуете только в моем восприятии, то есть до тех пор, пока я вас вижу и ощущаю! И все вокруг – тоже!

– Ну, как-то так, – Ян с интересом наблюдал за моими мыслительными потугами.

– Тогда получается, что весь мир – это моя собственная проекция, я сам его порождаю в своем сознании.

– Должен сказать, что в этом случае разнообразие мира во многом определяется богатством вашей фантазии, образованием и знаниями.

– Да, но откуда они тогда берутся, эти знания, если опыт есть продукт познания окружающего мира, а окружающий мир в свою очередь существует в моем субъективном восприятии?

– Вот оно! – Ян был в восторге. – Молодец, круг замкнулся.

– Не понимаю!

– А вы подумайте, вспомните, что я вам рассказывал про органическую память на водной основе.

– Боже мой!

– Оставьте Создателя в покое! – Ян выглядел очень серьезно. – Каждому индивидууму, будь он бабочкой, рыбой, человеком, дается периодически шанс исследовать мир и записать свои впечатления в генетической памяти своих клеток, прежде чем рыба съест бабочку, а человек поймает эту рыбу.

– Так это же то, что я делаю для вас! – я вскочил с места.

– Присядьте, – Ян скривился, – не нужно здесь этого театра, мой нетерпеливый Рыцарь.

– А что значит «периодически»? – недоверчиво спросил я.

– Хм, ну, если у кого-то хорошо получается быть бабочкой, почему бы ему не попробовать побыть рыбой, – Ян высоко поднял правую бровь.

– Реинкарнация? Буддизм?

– Оставьте старого индуса в покое, говорил ведь я ему не есть всякую гадость, да еще грибы к тому же, – мысли Яна витали где-то далеко, глаза были молочно-белыми. – Вы, людишки, очень высокого о себе мнения, – произнес задумчиво он. – Сами придумываете себе богов, религии, сами их трактуете, как вам удобно, караете себе подобных, властвуете. А что вы на самом деле достоверно знаете? Да ничего! Более или менее достоверно стали документировать историю только 100 лет назад, и то в ужасе от своей собственной правды вы тут же все засекретили!