Ленивое солнце
(Рассказы)

— Почему цветы бегают? — спросил он деда.

Дед рассмеялся:

— Давай посмотрим, что это за цветы.

На лужайке, в густой траве, как большие пушистые жёлтые цветы, копошились цыплята. Между ними, взъерошив на шее воротником перья, ходила большая рыжая квочка. Огненно-красный гребень курицы дрожал от волнения. У неё было много хлопот: научить своих несмышлёных детей отличать зёрна от камешков, разыскивать каждому по червячку, следить, чтобы не налетел коршун и чтобы цыплята не заблудились в высокой траве.

Гаврюшка хотел погладить цыплёнка, но налетела курица и больно клюнула в руку.

— Я хочу цыплёнка! — заплакал мальчик.

— Это цыплята общественные, — сказал дед. — Куплены для детского сада. Шестьдесят штук. На каждого ребятёнка по цыплёнку, пусть ухаживают.

— И я хочу ухаживать.

Дед взглянул на сморщенный нос внука:

— Так и быть, пойдём в совхоз, куплю тебе индивидуального цыплёнка.

Катюшка не захотела идти в совхоз за одним цыплёнком и осталась в саду. Она оборвала куриную слепоту на лужайке, чтобы цыплята не ослепли, выдернула на клумбе подорожник, чтобы он не заглушил цветы, а потом решила сбегать на опушку леса, посмотреть — не распустилась ли черёмуха.

Лес был ещё прозрачный, а кусты черёмухи на опушке загустели яркой зеленью, и на ветках дрожали, как хлопья снежинок, белые цветы; внизу из раскрытых, как ладошки, широких листьев выглядывали ландыши.

Яблони и вишни, черёмуха и ландыши цвели снежным цветом. А подойдёт осень, и листья на деревьях станут золотыми, будут отдавать солнечные лучи, собранные за лето.

Катюшка забралась в черёмуховые заросли, срывала белые кисточки цветов, как вдруг над головой загрохотал гром и посыпался дождь. Даже солнце не успело спрятаться за тучку, и дождь падал длинными светлыми струями. Катюшка спряталась под куст черёмухи.

Гром погромыхивал весёлый, не страшный. Но вот солнце нырнуло в тучку, и дождь полил как из лейки. Катюшка, перепрыгивая через лужи, побежала на дачу. Открыла калитку и вскрикнула. На лужайке сидела курица, от дождя она стала коричневой, сидела неподвижно, как глиняная, а вокруг неё лежали прибитые ливнем к земле цыплята. Их словно ощипали, крылышки топорщились на голом тельце, как вылезшие рёбра, длинные шеи вытянуты, глаза закрыты. Эти цыплята были так не похожи на жёлтые пушистые цветы!

Катюшка взяла в руки цыплёнка и стала на него жарко дышать. Он дрогнул лапками, словно сделанными из ломаных спичек.

«Живой!» — обрадовалась девочка. Проворно сняла с себя платье и собрала в него цыплят.

Курица сидела неподвижная, безучастная, только на глаза её надвигались серые веки, словно смахивали слёзы. Она не шипела и не налетала, как утром.

Катюшка перенесла цыплят на веранду и, наклонившись над ними, старалась согреть их своим дыханием. Ливень яростно колотил в крышу. Перед Катюшкой было шестьдесят маленьких жизней, и ей не хватало дыхания, чтобы согреть их всех. А дед с Гаврюшкой где-то пережидают дождь. Когда они вернутся?

И вдруг она вспомнила, как дед, уходя, сказал: «Вернёмся, затоплю печку, будешь помогать мне готовить обед».

Катюшка побежала на кухню. Печка была полна дров, и даже берёзовые шкурки для растопки лежали под дровами.

Теперь Катюшка знала, что делать. Она зажгла спичку, поднесла её под березовые шкурки. Огонёк пополз вправо, влево, белый дым окутал дрова.

Катюшка перенесла цыплят в кухню и разложила на половике перед шестком.

Когда огонь разгорелся, с печки спрыгнула кошка. Она выгнула спину, как верблюд, потом посмотрела узким зелёным глазом на цыплят и выпрямилась, как тигр. Катюшка схватила кошку и заперла в соседней комнате.

Скоро на кухне стало жарко, как в бане, от цыплят шёл пар.

За окном засверкала мокрая трава. Туча пронеслась, снова светило солнце.

«Оживут или нет?» — с тревогой думала Катюшка, переворачивая безжизненных цыплят на половике.

Вскоре пришёл дед с Гаврюшкой.

Дед взглянул на печку, на цыплят, вытащил папиросу из кармана.

— Молодец! — сказал он. — И кто это тебя надоумил?

Гаврюшка посмотрел на цыплят, раскрыл удивлённо глаза:

— Почему их раздели?

— Это их дождь намочил, вот согреются, подсохнут и опять станут пушистыми, — объяснил дед.

Цыплята стали попискивать, сначала тихо: «пи-и, пи-и», а потом всё громче и громче.

— Оживают! — захлопала в ладоши Катюшка.

Дед насыпал в тарелку пшённой каши, налил в баночку воды.

Цыплята стали клевать и пить воду.

Гаврюшка посмотрел, как они пьют воду, и испугался:

— Цыплята простудились. Видишь, как они давятся?

— Нет, это курица научила их так пить, — сказал дед. — Да, кстати, про курицу-то мы и забыли.

Дед пошёл в сад.

— А мой цыплёнок самый лучший, — похвалился Гаврюшка, — смотри, он пушистый и совсем не противный, как эти цыплята.

В коробочке с круглыми окошечками попискивал Гаврюшкин цыплёнок.

— Никому его не отдам, сам воспитывать буду.

Но Катюшка даже не взглянула на Гаврюшкиного цыплёнка. Эти маленькие, жалкие, с выпученными глазами синеватые цыплята были для нее милее всех.

Дед принёс курицу.

Она подбежала к тарелке с кашей, ворошила клювом пшено и звала цыплят, будто сама нашла эту тарелку с кашей и словно не было этого страшного ливня. Курица вместо благодарности больно клюнула Катюшку в руку, стала опять хлопотлива, сердита и совсем забыла, как недавно была одинока.

Цыплята встряхивались и снова становились пушистыми. Они весело пищали, и кошка в соседней комнате яростно царапала порог, мяукала и рвалась на кухню. Все цыплята собрались возле курицы, только один цыплёнок остался лежать на половике и хоть подсох, но пушистым не стал.

— Жаль, погиб этот цыплёнок, — сказал дед.

— Курица не заметит, — вздохнула Катюшка.

— А вот кто-то из ребят будет обижен. Приедут завтра утром шестьдесят человек, а цыплят только пятьдесят девять.

Дед усадил квочку с цыплятами в большой ящик. Курица распушила крылья, чтобы прикрыть своих детей, она боялась дождя.

— Эх, эх! Не хватает нам с тобой одного цыплёнка, что мы завтра детишкам скажем? А? — спрашивал дед курицу.

Она не ответила. Она не знала, что ей недостаёт одного цыплёнка. Курица не умеет считать. Катюшка, наклонившись над ящиком, глаз не спускала с цыплят, каждый из которых старался быть поближе к матери.

Гаврюшка стоял рядом с коробочкой в руке. В ней тоскливо попискивал цыплёнок, словно перекликался с теми, что сидели в ящике.

Дед сидел на табуретке, разминал пальцами папиросу и чему-то усмехался. Все молчали. Только курица всё квохтала и оглядывалась вокруг. Кажется, она догадалась, что не хватает одного цыплёнка.

Гаврюшка заглянул в коробочку на своего цыплёнка и подошёл к деду:

— Дедушка, примут моего цыплёнка в детский сад? Ведь он совсем похож на других?

Дед ответил не сразу. Он зажёг спичку, долго прикуривал, и в глазах его поблёскивали искорки от спички.

— Должны принять, если ты этого захочешь, — сказал он наконец и выпустил облачко дыма.

Гаврюшка посмотрел на сестру. Та радостно кивнула головой.

Тогда Гаврюшка вынул из коробочки цыплёнка, подержал его в ладонях, вздохнул и опустил в ящик. Цыплёнок весело пискнул. Гаврюшка хотел посмотреть, не обидят ли его другие, но уже не мог найти его среди пушистых и жёлтых, как цветы, цыплят.

Дед кинул папиросу в печку, усадил внука на колени.