Страница 9 из 19
Три недели спустя
– Фигово выглядишь, – говорит Мила, встречая меня на кухне.
– И чувствую себя так же, – вяло отзываюсь, усаживаясь за стол.
Что-то мне правда нехорошо. Похоже, вчерашняя лапша из Mybox (прим. автора: сеть суши-маркетов) была не первой свежести.
– Нам надо перестать есть всякую дрянь из Коробки, – морщусь, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, и поднимаю чашку со своим любимым чаем к носу. Мята… Как же прекрасно. Становится гораздо лучше.
– Думаешь, отравилась? Я вроде чувствую себя хорошо, – говорит Мила, как-то настороженно поглядывая на меня.
– Твой желудок куда крепче моего. Вспомни черничный пирог.
Мы обе начинаем хихикать, вспоминая эту ужасную прошлогоднюю историю. Меня тошнило очень долго, прямо в палисаднике универа. Одно радует, не только меня. Все, кто ел в тот день пирог в нашем кафетерии, стояли со мной плечом к плечу, и только Мила была свежа, как майская роза, и держала мне волосы.
Вновь чувствую, как желудок сжимается, и стискиваю губы, подавляя рвотные позывы.
– Может, лучше останешься дома? – предлагает Мила. – Я прикрою на лекции, а Семеныч тебя простит за пропуск индивидуального.
Моя заботливая девочка. Улыбаюсь, глядя на подругу.
– Не-е-ет, – отмахиваюсь. – Сейчас выпью какое-нибудь лекарство и буду, как огурчик.
Ника Наумова не прогуливает учебу. Тем более индивидуальные занятия. В июле отчетный спектакль, нужно готовиться, чтобы хорошо закрыть этот учебный год. Я так старалась выйти на уровень, ведь театральной подготовки у меня как таковой не было, и теперь наконец числюсь одной из лучших студенток, нельзя профукать все это из-за слабого желудка.
После обеда мое состояние ухудшается, а к трем часам я уже готова расплакаться от слабости и удушающей тошноты. На индивидуальном занятии мы с моим партнером по постановке и преподавателем репетируем одну эмоционально сложную сцену для отчетника, но я никак не могу сосредоточиться.
Дело в том, что мне нужно сыграть безумно влюбленную, но при этом настолько сильную девушку, которая готова пожертвовать всем, в том числе и собой, ради любимого, но при этом суметь вызвать не только жалость, но и восхищение.
Мы уже несколько раз правили сценарий, но пока безуспешно. Мериан, которую играю я, кажется плаксивой идиоткой, а Джон, ее возлюбленный, которого играет мой одногруппник Кирилл, огромным козлом, раз готов бросить свою девушку ради карьеры и славы.
Павел Семенович хмурится, после каждой моей реплики, но замечаний не делает до последней строчки текста.
– Тебе плохо? – спрашивает мужчина обеспокоенно.
– Нет. Все в порядке, – мямлю, еле ворочая языком.
– Ника, я же не тиран. Иди-ка ты домой. Мы с Кириллом закончим сами.
– Но я…
– Наумова, – тон его голоса не стал громче, но ощущается словно крик. Этот мужчина невероятен в своих перевоплощениях. – Я вас отпускаю. Занятие окончено.
– Да. Простите, – произношу, уже направляясь к двери.
Семёныч не любит две вещи: пререкающихся студентов и ждать.
– Ника… Никому другому я не хочу отдавать эту роль, ее потянешь только ты, поэтому, пожалуйста, побереги себя, – по-отечески произносит мужчина.
– Спасибо, Павел Семенович. Я вас не подведу, – прощаюсь с преподавателем и виновато смотрю на Кирилла.
Парень быстро отвечает мне понимающей улыбкой и кивком. Хороший он, молчаливый и спокойный, но сцена – его «камень чудес» (прим. автора: фраза из мультфильма «Чудесная Божья Коровка», означает талисман, способствующий к перевоплощению). Всегда восхищалась его игрой, и вот нас поставили в пару. Нельзя облажаться. Да и партнера подставлять не хочется, ведь семьдесят процентов успеха постановки будет зависеть от нас двоих.
Выхожу в коридор, и тут же мимо меня в зал протискивается Наташа, девочка с потока, мечтающая расквитаться со мной за конкурс сценарных работ, который я случайно выиграла в прошлом году. Не то что бы я совсем не старалась, просто не думала, что моя короткая пьеса об одиночестве, написанная одним зимним холодным вечером, после ссоры с Марком, может победить. Запах приторных сладких духов бьет в нос, словно матерый боксер, и все мое самообладание идет прахом. Зажимаю рот ладонью и несусь к ближайшим уборным, благо они находятся за поворотом. Открываю одну из кабинок ногой и сгибаюсь пополам.
Это ужасно. Так плохо я себя уже давно не ощущала. Что же это такое?
– Ты можешь смело идти на пробы для рекламы горошка Бондюэль. Цвет твоего лица прям один в один, – говорит Мила, когда мы подходим к нашему дому. – Может, стоит сходить к врачу?
– Нет. Мне лучше, – отвечаю слабым голосом, и подруга недоверчиво вскидывает бровь. – Правда. Завтра точно станет легче, – пытаюсь убедить в первую очередь саму себя.
Но легче не становится. Проглотив кое-как на ужин легкий бульон в надежде, что он поможет желудку восстановится, не чувствую никаких сдвигов, а после полуночи вновь бегу в ванную, чем безусловно пугаю свою соседку.
Мила присаживается рядом со мной на пушистый желтый ковер, который мы покупали вместе полгода назад. Она протягивает бумажное полотенце, когда я обессиленно откидываюсь спиной на стену, закончив выворачиваться наизнанку.
– Когда у тебя были критические дни в последний раз? – спрашивает Мила, заставляя меня резко распахнуть глаза и уставиться на нее, как на умалишенную.
– Нет-нет. Я же… Я же на таблетках, – произношу, чувствуя, как дрожит голос.
– Когда, Ника?
Обхватываю голову руками, пытаясь вспомнить. Бред. Этого не может быть.
– Больше месяца назад.
– Насколько больше? Когда должны были начаться по циклу?
– Мила, брось… Я же принимаю…
– Уже ведь нет. Когда закончилась последняя упаковка?
– Неделю назад, – словно в прострации отвечаю я.
– И ничего?
– Нет, – жар волнения опаляет тело.
Мила встает, роется в аптечке, стоящей на стиральной машинке, и возвращается ко мне с тестом на беременность в руках.
– Ты не шутишь? – недоверчиво смотрю на эту странную штуку.
– Просто сделай. На всякий случай. Знаешь, как использовать?
– Не такая уж я и тупая, – ворчу я, забирая упаковку с тестом.
– Умница. Я подожду снаружи, – произносит Мила и, чмокнув меня в макушку, уходит. – Удачи! – кричит из-за двери.
Какая, к черту, удача? Я не могу быть беременна, потому что… Просто не могу. Таблетки же очень надежный способ, по крайней мере, так говорят.
Выполнив все условия по пунктам с обратной стороны упаковки, наблюдаю, как рядом с первой красной полосочкой появляется вторая, и забываю, как дышать. Моргаю, отворачиваюсь, даже умываюсь холодной водой, но видение не уходит. Тест положительный.
– Ник! – кричит соседка, дергая ручку. – Картофелина, открывай! Уже должно быть…
Она замолкает, и я тоже молчу, уставившись на волшебную палочку в руках, которая только что перевернула мою жизнь.
– О, Боже, мой, – доносится тихий голос подруги, а затем снова стук в дверь. – Ника! Ника, не молчи!
В состоянии шоковой заморозки всех эмоций и чувств отпираю дверь и тупо смотрю на Милу, которая, тут же выхватив тест из моих рук, разглядывает его.
– Ну, это еще ничего не значит. Нужно сделать как минимум три и желательно утром, а потом… – она осекается, видя слезы на моем лице, и тут же заключает в объятия. – Ника, не переживай. Мы справимся. Обязательно. Все будет хорошо, вот увидишь. А сейчас тебе лучше поспать. Как там в сказках? «Утро вечера мудренее».
Мила отводит меня обратно в спальню и помогает улечься, накрывая одеялом, а затем занимает свою половину. Все еще не могу прийти в себя, но пытаюсь абстрагироваться от внешнего мира и закрываю глаза. Может, когда я проснусь завтра, все это окажется лишь сном, потому что, если это реальность, понятия не имею, что с ней делать.
Утро начинается снова с полета в ванную, но так как желудок пустой, приходится просто отдышаться и сплюнуть накопившуюся слюну. Испарина покрывает тело, озноб стучит по зубам и костям. Может, это лихорадка? Может, кишечный грипп?