Страница 3 из 4
Сотни, тысячи случаев описаны, когда люди в критических ситуациях в отчаяньи взывали к Николаю Угоднику, и он незамедлительно являлся в образе «дедушки» и помогал. А какие чудеса творил великий молитвенник и патриот земли русской преподобный Иоанн Кронштадтский.
Позднее, когда я читал жизнеописание иеросхимонаха Серафима Вырицкого, где рассказывалось о многих случаях его благодатной помощи, от сердца совсем отлегло. Там тоже говорилось о явлениях старца, похожих на рассказ матушки Варвары.
Один фронтовик, вернувшийся домой после войны, рассказывал, как он, будучи старшим лейтенантом и командиром батальона, занял со своими солдатами спиртовой завод в Германии. Там стояли цистерны со спиртом. Все думали – ну вот теперь поживимся. Вдруг появился полковник и сказал комбату:
– Приказываю Вам немедленно расстрелять цистерны.
Старшему лейтенанту и в голову не пришло ослушаться. Дал приказ, и солдаты расстреляли цистерны из автоматов. Спирт вылился. Все стояли в недоумении, не понимая, зачем они это сделали. Тогда решили обратиться к полковнику. А полковник как сквозь землю провалился. Комбат подумал: «Может, это было наваждение?» Начал спрашивать у солдат, но все отвечали, что был полковник и был приказ. Как выяснилось впоследствии, в цистернах находился метиловый спирт. Так что тех, кто выпил бы его, ожидала смерть.
Открылось все, когда старший лейтенант увидел у матери в уголке с иконами фотографию монаха, в котором узнал полковника. Он спросил, кто это. Мать ответила, что это духовный отец ее, иеросхимонах Серафим. «Он молился за тебя всю войну, – сказала мать, – я его просила, чтобы молился за тебя, чтобы ты вернулся живым».
Так что, когда батюшка Серафим, при первой встрече с Натальей в Вырице, кротко и просто произнес: «У Бога все возможно…», будущая схимонахиня уверовала в это без сомнения.
Наталья приходила к отцу Серафиму и по духовным делам, и по мирским. Вскоре на ее долю выпало тяжелое испытание – Господь в одночасье прибрал детей. «От высокой температуры сгорели на глазах», – вспоминала матушка.
Понимала, что все делается по воле Божьей, но сердцу не прикажешь – оно разрывалось от горя. Решила, что жить в миру не для нее. «Не зря меня Царица Небесная призвала к монастырской жизни еще в детстве, – рассуждала Наталья. – Буду искать монастырь – не все же разорили. Говорят и здешний еще действует. Схожу к батюшке за благословением».
Отец Серафим принял Наталью ласково, но благословения не дал: «Натальюшка, велико горе твое, терпи. Господь ведет своих избранников ему одному ведомыми путями. Тебе определено жить в миру, помогать людям и молиться за мир. Тебе много будет дано, много и взыщется. Готовься… А невинные души детей твоих приняла Царица Небесная. Я ведь тоже двоих потерял. Не печалься, родишь ты еще и сына, и дочку».
Ободренная и смирившаяся, возвращалась Наталья домой. В опустевшей и осиротевшей комнатке она припала к иконам и, обливаясь слезами, горячо взывала к Богородице и Ее Сыну: «Простите меня, грешную, простите слабую, простите недостойную!» А перед глазами всплывал чистый смиренный образ батюшки Серафима, от которого исходили величие и твердость духа. И все слышался его голос: «Не прилепляйся ни к чему земному. Люби, но не прилепляйся!..»
Жизнь продолжалась, наполненная и дальше неисчислимыми скорбями и мучениями. Но никакие страдания: теснота, голод, многочисленные телесные недуги и немощи, непосильный труд – не поколебали ее веру к Создателю и Божией Матери. Предсказания старца сбывались в полной мере. За несколько лет до войны первым родился Володя.
Сбылось и еще одно его пророчество – усиление гонений на церковь и верующих. Закрыли оба вырицких храма. И опять батюшка Серафим утешил Наталью, предсказав расцвет Церкви. Он призывал своих чад к терпению и братолюбию.
Раньше Наталья много времени проводила в церкви: молилась, убиралась, следила за лампадками. Теперь посвящала жизнь внутренней молитве, сыну и огороду.
Михаил с братом, по-прежнему, работали в доме отдыха. После рождения Володи он воспрянул духом. Собрав артель, братья стали по заказу строить дома. Вспоминая добротный, ухоженный родительский дом, Наталья не раз подступала к мужу:
– Михаил, свой-то когда будешь строить?
На что тот всегда покладисто и шутливо отвечал:
– Так, Натальюшка, вот как заработаю, сразу и начнем…
Как знать, может быть и осуществились бы Натальины планы о своем доме… Руки у братьев были «золотые». Построенные ими дома до сих пор украшают Вырицу. Если бы не очередная война…
Моторизованная стальная лавина под лязг гусениц и бравурные марши быстро докатилась до Вырицы и оккупировала ее. В тихом дачном поселке зазвучала резкая, отрывистая немецкая речь и уже совсем незнакомая румынская. Новая власть не мародерствовала, не бесчинствовала. Тем самым она показывала местным жителям, что пришла надолго и всерьез, что новые порядки и законы исполнять нужно неукоснительно. Иначе: «Пиф-паф…»
Тут же нашлось немало пособников из местного населения, щеголявших в новенькой форме полицаев. Им нужно было выслужиться, поэтому они усердствовали больше хозяев.
Одним из первых приказов коменданта населению предписывалось уничтожить портреты всех коммунистических кумиров: Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Их место должен был занять новый идол. Портреты Гитлера полицаи выдавали под расписку и требовали для них самое видное место.
Иван с первых дней войны был мобилизован на фронт. Михаилу, по состоянию здоровья, дали отсрочку и он вместе с семьей оказался «под немцем». Вовушке шел пятый год. Не по годам серьезный и рассудительный, он сразу невзлюбил Адольфа Гитлера и несколько раз пытался стащить портрет со стены.
Полицаи предупреждали: «Неуважительное отношение к портрету расценивается как неповиновение властям и по законам военного времени наказывается расстрелом». Нужно ли говорить, сколько натерпелись Наталья с Михаилом из-за этого портрета.
– Вовушка, дядя хороший… Он любит маленьких детей и его надо любить.
Но обмануть ребенка было невозможно.
– Я не хочу его любить!..
Приходилось портрет Адольфа Гитлера беречь как зеницу ока.
Германии постоянно требовалась рабочая сила. Поэтому все дееспособное население стали готовить к эвакуации. Брать разрешили самое нужное – ничего лишнего.
Перво-наперво Наталья собрала и упаковала то, что считала необходимым на новом месте. А потом стала думать, как рассортировать и спрятать остающееся. Она была уверена, что они вернутся, хотя Михаил приуныл и к решимости жены относился скептически. Тем не менее, по ее просьбе, стал копать в огороде две ямы.
В один из хлопотных дней Вовушка на какое-то время выпал из поля зрения. Когда Наталья вошла в комнату, то от увиденного обмерла – смертельная бледность покрыла лицо, пол под ногами поплыл как живой. На портрете вместо глаз зияли две дыры.
– Вовушка, что же ты наделал?..
– Не-на-вижу…
Наталья упала на колени перед Иверской иконой Пресвятой Богородицы и взмолилась: «О, Пресвятая Госпоже Владычице Богородице, прими недостойную молитву нашу, и сохрани нас от навета злых человек и от напрасныя смерти, и даруй нам прежде конца покаяние, на моление наше умилосердися, и радость в печали место даруй. И избави нас, Госпоже, от всякия беды и напасти…»
Вошел Михаил. Увидев художество сына, присвистнул и приглушенно произнес:
– Вот это влипли…
Вова сидел в уголке и не поднимал головы. Михаил посмотрел на насупленного сына и даже повеселел, а про себя хмыкнул: «Ну, герой!.. С такими немца одолеем». Потом закрыл на крюк дверь и участливо сказал жене:
– Ладно, Натальюшка, не унывай. Если что, как-нибудь отговоримся. Сейчас этого супостата надо подальше спрятать, чтобы ни с какими собаками не нашли.
Когда Михаил вернулся, Наталья засобиралась:
– Пойду к батюшке, что он скажет?
Отец Серафим был, как всегда, спокоен и приветлив:
– Что же ты, милая, перепугалась. Разве не веришь своей Заступнице?