Страница 3 из 6
– Это, как договаривались, Вадим, как договаривались, – ответил Михалыч, громко хлопая дверкой «Нивы».
– Вадим, а Михалыч, он кто? Я как-то сразу понял, что он не простой водила, – спросил я, провожая взглядом исчезающую за поворотом голубую машину.
– Это ты правильно заметил. Раньше военную форму носил, а теперь – военный по гражданке. Работает в аппарате собственной безопасности. Кем, не спрашивай, не знаю, – слукавил мой приятель, – мне нужно часик ещё, чтобы на работе меня не искали и ко мне поедем. Танюха борща украинского наварила с пампушками, судачка запекла, салатики разные, – почти теряя сознание, перечислял мой упитанный одногруппник.
Борщ, коньяк и война на горизонте
Почти молча доев тарелку ярко красного борща, да со сметанкой, да с зеленушкой, да с пампушками, натёртыми салом и чесноком, я задал хозяйке всего один вопрос:
– Извините, пани, а можно на завтрак вместо чая борща повторить?
После пятого тоста, который произнесла Танюша:
– Чтобы всё это быстрей закончилось и мужики живыми вернулись, – ужин подошёл к логическому завершению.
Мы с Вадиком помогли хозяйке убрать со стола, налили по рюмочке коньяка и вышли посидеть во дворе на свежем воздухе. Они жили в родительском доме в Куйбышевском районе Донецка, недалеко от работы и центра. Район был смешанной застройки. Здесь пятиэтажные «хрущёвки» чередовались с частными домами и их дворы утопали в зелени посадок.
– Слушай, а дети то ваши где? – вспомнил я о Сашке и Наташке.
– Сашка в Киеве, в университете на пятый курс перешёл. Пока не дёргают, что дальше будет, не знаю. А Наташку, от греха, к Таниным родителям перевезли, в Краснодар. В этом году школу заканчивает и поступать будет. Хочет в медицинский. Говорит – кукол всех вылечила, теперь хочу людей лечить. А мы вот с Татьяной на боевом посту. Она тоже на ТВ работает, своя программа у неё.
– А в целом, как обстановка? Стреляют?
– Стреляют, Володя, стреляют. Они по нам, а наши их мочат. Вот стемнеет, выйдем с тобой вон на ту горку, оттуда всё и увидишь. Это сейчас хоть есть чем воевать, а по началу… С охотничьими ружьями в окопах мужики сидели, в нациков дробью заячьей стреляли. Ну, а в Москве, что говорят? – спросил меня Вадик, как мне показалось, не ожидая честного ответа.
– Что в Москве? А в Москве, Вадик, говорят! Всё говорят и говорят… Кулачками машут и машут! Слюнками брызжут с экранов, пукают от натуги и опять говорят, говорят…
– Понял тебя. Ну, это у нас, у русских, любимое занятие…
– Пукать?
– Да, нет! – улыбнулся друг, – потрындеть! Действовать начинаем, когда кто-то на лапу больно наступит. Один раз наступили, Крым прибрали. А дальше? Что дальше, Вадик? Мишка лапы поджал? Вчера вон, по Старомихайловке из 82-х и 120-х миномётов полночи гасили. А это уже практически Донецк, Володя. Сейчас наши чуть ли не насильно эвакуируют из зон обстрела мирных жителей. Тяжело идёт. МЧСовцы после таких операций иногда с побитыми мордами возвращаются. А не хочет народ дома бросать. Куда скотину, припасы? Хозяйство, нажитое ещё дедами? Сидят до последнего. А старики, которым вообще ехать некуда? Вот и гибнут ни за что и ни за кого! – свирепел по нарастающей Вадим Сергеевич.
Так, разогревая себя коньяком, мы и подошли к теме, которая меня интересовала, а Вадима Сергеевича настораживала. Потихоньку мы поднялись на возвышенность, с которой очень хорошо просматривалась часть большого города. К моему удивлению, зажглись уличные фонари, освещая прямые зелёные улицы столицы Донбасса. Никакой тебе светомаскировки. Город то считай прифронтовой. По дорогам мирно «паслись» троллейбусы и трамваи, «толкались» маршрутки и носились легковушки. Город жил нормальной жизнью… до 22-00. До начала комендантского часа!
– Вон, смотри! – сказал Вадим, показывая на северо-запад и отпивая из коньячной бутылки.
То, что я увидел, было похоже на майские грозовые зарницы. По горизонту, в указанном направлении, шли алые и ярко-оранжевые всполохи. Правда звуков выстрелов и разрывов слышно не было. Их поглощало расстояние и «глотал» сам город.
– Мне туда нужно, Вадик! – твёрдо сказал я, положив руку на плечо друга.
– Ага! А на танк тебя не посадить? Ты ж у нас танкист! – съехидничал Вадим Сергеевич.
– Путаешь, старик. Я – механик-водитель БМП. Могу на БТРе или БМД. Только вспомнить надо, – серьёзно ответил я, пережёвывая лимончик.
– Вова! Ничего вспоминать не нужно. Ты приехал сюда материал собирать. Я тебя рекомендовал и за тебя, прозаика, поручился. Твои функции расписаны, кому надо задачи поставлены. В руках диктофон, блокнот и «лейка». Или, что там у тебя? Так что никакой отсебятины. Тут этого не любят. Шаг в сторону и пеняй на себя!
– Испугал драматурга! И, что будет, очкарик? – насупился я.
– Привяжу тебя к батарее у себя на кухне, а Танюха будет тебя своим борщом с пампушками пытать, пока у тебя такой, как у меня, живот не вырастет, – хохотнул весело Вадик, разбалтывая остатки коньяка в пузатой бутылке.
– Не, я серьёзно, старик! Можешь объяснить, что меня ожидает? А то может я напрасно припёрся? Нет! Танюхиного борща это не касается. Только из-за него стоило приехать! – пролил я капельку бальзама на любящее сердце женатого человека.
– Всё просто, Вован! Подъём в 6-30, завтрак в 7-00, а с 8-00 до 9-00 нас ждут по одному известному адресу.
– На блокпост? В окопы? – попытался я угадать наши дальнейшие действия.
– Для начала в пионерлагерь. Я серьёзно. Там сейчас доукомплектовывается батальон имени товарища Котовского, – улыбаясь, сказал телевизионный редактор, – где-то на следующей неделе у них ротация. Будут батальон переводить на передовую. Я комбата знаю, попрошу направить тебя на самый сложный и опасный участок. Будешь пули с осколками вёдрами ловить! – издевался над московским мажором мой донецкий покровитель.
– Нет, ну ни сволочь?! – печально глядя на пустую коньячную бутылку, произнёс я.
Бессонная ночь в поезде, выматывающая дорога в маршрутке, многократные контузии при езде на голубой «Ниве»… Ночью мне приснилась огромная тарелка Танькиного борща, но вместо капусты и шкварок там, почему-то, плавали ржавые патроны. «К добру», – подумал я, переворачиваясь на другой бок.
Батальон имени Котовского
После Танюхиных сырников, со сметаной и мёдом на завтрак, было комфортно внутри туловища и расслабляло снаружи. Видавший виды «Фольксваген» Вадика весело подскакивал на дорожных выбоинах, погрохатывая заезженной ходовой. В правом нижнем углу лобового стекла была приклеена красивая бумажка, где на фоне флага ДНР было в цвете написано: «Пропуск. Государственное телевидение Донецкой народной республики». Но было такое впечатление, что на блокпостах или никто не умел читать, или совсем не уважали слово «Пропуск». Нас с Вадиком дружно вытаскивали из машины на каждом блокпосту, проверяли её внутренности и наши документы, задавая два вопроса: «Куда? Цель?», – и, недослушав ответ, отпускали. Во время крайней остановки бородатый дядька с «калашом» на плече к традиционным вопросам добавил: «К кому?»
Зелёные ворота с нарисованной на них жирной белой чайкой с хищным клювом открылись, и мы въехали на территорию бывшего детского лагеря отдыха «Чайка». Вадим знал куда ехать, видно не раз бывал в этом бывшем детском «доме отдыха». По территории лагеря ходили строем, бегали и перемещались пешим ходом, одетые в разномастную военную форму, вооружённые серьёзно озабоченные люди. Машина остановилась у двухэтажного административного корпуса, между замызганным БМД и статуей пионера с отбитым горном. Позже мужики мне рассказывали, что вместо отбитого у двухметрового пионэра горна, к его поднятой руке присобачили пустую бутылку из-под портвейна. Так он простоял пару дней, пока на электронную почту комбата не пришло групповое фото его бойцов в компании пионэра-алкоголика. Крику было много, но кара так никого и не настигла.