Пугливая (ЛП)

Верно? Верно.

Короче.

Я хотел заполучить Кэсси с той самой секунды, как увидел ее тем утром на участке Бентли.

Изуродованный труп Карен Брейнард, рассеченный пополам с точностью профессионального мясника.

Одна половина в колодце — плюх! А другая в реке — бултых. Как только мне поступило сообщение по рации, я уже знал, что это Карен.

Менее двадцати четырех часов назад благодаря Рэю у нее во рту был мой член, а теперь также благодаря Рэю мне предстояло вести расследование ее убийства.

Прощальный подарок за то, что я попытался от него свинтить.

«Братья должны держаться вместе», — напомнил он мне, как ни в чем не бывало появившись у моей двери.

Карен Брейнард была предупреждением.

Тебе никогда не удастся убежать от своего прошлого. Оно будет преследовать тебя всю ночь и на следующее утро.

Но я отвлекся. Кэсси. На вид ей было больше шестнадцати, но не намного. Все всегда хотят молодых, так ведь? Думаю, именно поэтому Стивен Рэндольф забрал меня, когда мне было десять. Потому что все любят молодых. Мягких, податливых и готовых принять любую форму.

Получить Кэсси я не мог, так? Я был шерифом. По возрасту я почти годился ей в отцы. И чтобы удовлетворять свои темные желания, я должен был соблюдать закон, а не нарушать его.

Но потом я узнал, что у нее есть мать. Мать, почти такого же возраста, что и я. И такая же красивая, как Кэсси.

Тереза Карлино была веселой. Великодушной, доброй. Она была из тех людей, которые действительно тебя слушают, когда ты говоришь. И она была отличной матерью. А потом стала отличной женой.

Пока ее не стало.

Это я виноват. Мне не следовало подглядывать за Кэсси, когда она принимала душ. И уж точно не следовало в это время держать в руке свой член. Но от этого ведь никто не пострадал, так?

Однажды Тереза вернулась с работы пораньше, и из-за шума воды я не услышал звука ее шагов.

Моя жена застукала меня за тем, что я пялился на ее дочь, словно какой-то грязный извращенец, и я вынужден был что-то предпринять. Она начала сыпать такими словами, как «несовершеннолетняя» и «развод», и я не собирался во второй раз лишаться своей жизни.

Я никогда не сомневался, что Рэй мне еще пригодится. После того, как Тереза выгнала меня из дома, я поехал прямиком к нему. Рэй знает, что делать. Он всегда знал, что делать.

— Мне срочно нужно что-то предпринять, пока она меня не выставила, — сказал я, меря шагами крошечную кухню Рэя в Рино.

Рэй пил «Пабст» и, прислонившись к кухонной стойке, наблюдал за тем, как я протираю дыру в линолеуме.

— Думаешь, тебе удастся убедить ее в том, что ей это всё привиделось? — медленно спросил Рэй.

Я покачал головой.

— Нет. Неа. Она слишком сообразительная, — я постучал по лбу указательным пальцем. — Слишком, мать её, башковитая.

— Значит, тебе нужно от нее избавиться, — сказал Рэй. — Элементарно. Только ты и ребенок, как ты всегда и хотел.

Я с отвращением взглянул на него.

— Она не ребенок. Не называй ее ребенком.

Рэя, похоже, позабавила моя реакция, и, скорчив гримасу, он вскинул руки в примирительном жесте.

— А с парнем её что будешь делать? Судя по всему, эти двое не переставая трахаются в его проклятой машине, словно кролики.

Я замер.

— Блядь. Не знаю. Одну смерть я ещё как-то смогу объяснить. Но две это будет уже слишком.

Рэй пожал плечами.

— Ну, знаешь ведь, что говорят о двух зайцах и одном выстреле. Или двух зайцах и одной машине.

— Я весь во внимании, — ответил я.

Рэй загорелся. Рэю хотелось помочь мне избавиться от Терезы и Лео.

И я не собирался ему в этом препятствовать.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

Дэймон

Два зайца одним выстрелом.

Вот как мы с Рэем решили проблему с Терезой и Лео. Хотя ни один из них умер, не так ли? Когда проворачиваешь нечто столь сложное, всегда рискуешь. Но то, что Тереза выжила, в конце концов, обернулось мне на пользу. Это крепко привязало Кэсси ко мне, к дому, к ее матери. Чтобы уйти, она слишком терзалась чувством вины, даже после всего, что я с ней сделал. Я хотел бы сказать «мы с ней сделали», но очевидно, что в наших отношениях она не была заинтересованной стороной. По крайней мере, сначала.

Впрочем, нам удалось на целых восемь лет избавиться от Лео. Боже, какое это было блаженство. К тому времени, как его освободили условно-досрочно, на меня свалилась другая проблема: проблема с тугой киской и ртом, отсасывающим как пылесос.

Дженнифер Томас.

Какая несправедливость. Выйти, не отсидев и половины назначенного ему срока? До того, как мне удалось заделать Кэсси ребенка, тем самым навсегда отрезав ей все пути к отступлению? В смысле, восемь лет пролетели в мгновение ока, и мне следовало проявить активность, сосредоточиться на задаче. Да черт возьми, просто увезти Кэсси с её впавшей в кому матерью из города, туда, где Лео Бентли никогда бы нас не нашел. Но меня сгубила алчность. Я хотел иметь всё. Свой город, свою падчерицу и золотую киску Дженнифер. И я бы никогда, ни за что в жизни не подумал, что Лео так скоро получит условно-досрочное освобождение.

Лео, мать его, Бентли. Мне нужно было убить его при первой же возможности. Мне нужно было тогда хорошенько постараться и повесить на него убийство Карен. Все так чертовски идеально складывалось. Она была у него в колодце! Он бы получил смертную казнь ну, или, по крайней мере, пожизненное без права досрочного освобождения.

Но я проявил слабость. Засомневался. Я видел, как сильно его любила Кэсси, какой нежностью наполнялись ее глаза каждый раз, когда она на него смотрела. Как будто он её солнце. Я должен был затмить солнце и погрузить ее в темноту, вместе со мной.

***

Я использую против людей их слабости.

У Лео это был алкоголь. У Кэсси — ее мать.

У всех есть слабые места, которые только и ждут, чтобы ими воспользовались.

Я попытался проделать это с Дженнифер, но это не всегда срабатывает. Иногда люди недостаточно надломлены морально, чтобы попасться на удочку, а иной раз они уже слишком далеко зашли. Мне следовало об этом помнить, когда Дженнифер села на мой стол, раздвинула ноги и сказала мне, что всегда хотела, чтобы ее трахнул полицейский. Она обвела меня вокруг пальца. Сука.

Иногда люди просто не поддаются шантажу. Хотя, чаще всего поддаются. Мне следовало об этом знать. У меня был хороший учитель. Мой самозваный отец, который спас меня от погибели. Это его слова, не мои. Тот самый, что забрал меня от всего, что я знал, а затем превратил в того, кем я теперь являюсь.

— Мне нужно пятьсот долларов, — сказала мне Дженнифер, и вот тогда у меня, наконец, появилось слабое место.

Дженнифер, шестнадцатилетней Дженнифер, мать ее, Томас, понадобилось пятьсот долларов.

Потому что она забеременела.

От меня.

И ей захотелось, чтобы я оплатил аборт.

***

Рэй, как всегда, был рядом, и его жажда кровопролития уступала лишь преданности мне. Я рассказал ему о своих проблемах, о двух угрозах, и он откинулся на спинку кресла.

— Два зайца одним выстрелом, — произнёс он.

***

Дело в том, что мне вообще не нравятся брюнетки.

Но Дженнифер, мать ее, Томас, клялась всем на свете, что она натуральная блондинка, и когда я ей не поверил, уселась на мой рабочий стол и раздвинула ноги. Ее юбка болельщицы задралась, трусиков на ней не было, и эта девушка явно не врала. С помощью краски «L'Oreal» волосы у нее на голове приобрели блестящий коричневый оттенок, с помощью туши ее светлые ресницы стали пышными и черными, а с помощью моего стола она мне доказала, что всё это ложь. Мне всегда это казалось странным. В смысле, девчонка была умной. Думаю, в этом и была вся ее проблема с тем, что она блондинка. Она знала, что умна, и хотела, чтобы все остальные тоже это заметили. Отсюда краска «L'Oreal» и тушь «Max Factor». Мне известны эти бренды, потому что она взяла их с собой, когда я ее забирал. Кто прихватывает с собой коробку с краской для волос, чтобы подкрашивать корни, когда собирается делать аборт?