Пугливая (ЛП)

Я поднимаюсь на дрожащие ноги и направляюсь в коридор. Уже на выходе из ванной я вижу, что в дверном проеме стоит Рэй и своим телом заслоняет мне дорогу. Он осматривает меня с ног до головы и встречается со мной взглядом. Посыл вполне ясен: ты никуда не пойдёшь.

Рэй курит. Дэймон смотрит в стену. Я стою между двумя братьями, прикусывая внутреннюю сторону щеки, пока не начинаю ощущать во рту вкус крови.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Кэсси

Мой ужас от смерти Дженнифер Томас ничто по сравнению с тем, что я чувствую, когда мы хороним ее у себя во дворе.

Оцепеневший Дэймон сидит за кухонным столом, так Рэй может одновременно копать и приглядывать за ним. Он запихнул Дэймону в рот, какие-то таблетки, от которых тот впал в полубессознательное состояние, затем притащил меня сюда и всучил мне в руки лопату. Кажется, мы с ним копаем уже несколько часов под огромным каштаном, расположенным сбоку на заднем дворе дома.

Тело Дженнифер обернуто в полиэтиленовую пленку. Ее ребенок лежит в коробке в форме сердца. От этого рытья у меня уже все руки в мозолях.

Мы с Рэем трудимся молча, мой и без того слабый желудок мутит от дыма его сигарет. Каждый раз, когда я смотрю на Дженнифер, на ее босые ноги, что торчат из плёнки, словно какая-то глупая шутка, к горлу подступает тошнота.

Когда мы уже, наверное, метра на полтора в черной земле, Рэй останавливается и, опершись на лопату, зажигает от своего старого окурка новую сигарету. Я подумываю о том, чтобы попросить у него одну, но не могу говорить.

— Он не проронил ни слова, — говорит Рэй, глядя в дом на Дэймона, который по-прежнему молча таращится в пустоту.

— Он в шоке, — отвечаю я.

— Его нужно показать врачу.

У меня из горла вырывается сдавленный звук.

— Это Дженнифер нужно было показать врачу.

В глазах у Рэя что-то вспыхивает. Я даже не успеваю заметить, как он потянулся к бедру, просто моментально чувствую, как меня за шею обхватывает его рука, а в горло утыкается холодный ствол пистолета.

— Никогда больше не смей так со мной разговаривать, ты меня поняла?

Я пытаюсь кивнуть, но от этого ствол пистолета впивается еще сильнее.

— Ты. Меня. Поняла? — повторяет Рэй.

— Да, — всхлипываю я.

— Не вынуждай меня бросать тебя в эту яму и хоронить заживо, Кэсси.

— Не буду.

Он меня отпускает, и я массирую свободной рукой то место, куда только что прижимался пистолет.

— Мой брат этим очень потрясен.

«Базара нет, придурок»

Я смотрю на зажатую у меня в руке лопату и задаюсь вопросом, успею ли я ее поднять и проломить Рэю висок, до того, как он выстрелит. Скорее всего, нет. И если я попытаюсь и потерплю неудачу, то ещё до восхода солнца буду покоиться в этой яме в полтора метра глубиной в вечной компании Дженнифер и ее ребенка.

— Хватит, уже достаточно глубоко, — говорит Рэй, сменив тактику.

Он берет наши лопаты и выбрасывает их из ямы. Рэй жестом приказывает мне уйти с дороги, так я и делаю, и пока он скатывает Дженнифер в могилу, выбираюсь на твердую поверхность. Затем он поднимает с земли коробку в форме сердца и уже подается вперед, чтобы швырнуть ее туда же, но в последний момент я его останавливаю.

— Позволь мне, — тихо говорю я, забирая у него коробку.

Держа ее в руках, я соскальзываю на заднице в яму и как можно осторожнее кладу на груду полиэтилена, которая раньше была Дженнифер. Я выпрямляюсь, а когда оборачиваюсь, Рэй уже сидит на краю этой импровизированной могилы, а ствол его пистолета практически упирается мне в лоб.

«Я что, блядь, сейчас вырыла себе могилу?»

— Мы здесь уже закончили, — говорю я. — Если ты собираешься меня застрелить, просто сделай это.

С минуту никто не произносит ни звука. Я вижу на спусковом крючке его палец, у меня сведены глаза и, когда я пытаюсь сфокусироваться, они болят. Интересно, я почувствую, как пуля пробьет череп и вонзится мне в мозг? Может, всего на миллисекунду? Или это будет громкий звук, а затем: смерть.

В конце концов, Рэй смеется.

— Ты хладнокровная сука, — замечает он, опуская пистолет и протягивая мне лопату.

Я забрасываю Дженнифер землёй, пока она полностью не скрывается под рыхлой почвой, и чертовски рада, что в этот момент мне не видно ее лицо.

 

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Кэсси

Есть определенные вещи, которые, как тебе кажется, ты знаешь о людях, о месте, о жизни.

И кое-что из этого и впрямь правда. Но остальное — это ложь, которую мы внушаем сами себе, просто умопостроения, созданные для нашей собственной безопасности.

Но я больше не чувствую себя в безопасности.

Я никогда и не была в безопасности.

Я себя успокаивала. Именно это удерживало меня здесь все эти годы с лежащей в коридоре матерью и не вылезающим из моей постели Дэймоном. Самоуспокоение — это наркотик, который я проглотила в ту ночь, когда посадили Лео. Самоуспокоение — это цена, заплаченная мною за иллюзию собственного существования.

Остаток ночи Рэй проводит у нас в доме, не сводя с меня своего бдительного взгляда, словно коллекционер бабочек, который пригвождает к стене мертвых насекомых, поместив их под стекло, замершими в вечном полете.

Когда на утро он уезжает, я искренне удивляюсь. Удивляюсь, что, в конце концов, он меня не убил. Мне известно, что он этого хочет. Похоже, мне впервые в жизни следует возблагодарить судьбу за то, что Дэймон любит меня на грани безумия. Рэй пытался убедить Дэймона, что им лучше убить и меня, но Дэймон отказался. Какая же я везучая. Какой же у меня хороший отчим.

Рэй уезжает.

Я остаюсь с Дэймоном.

Наконец, он рассказывает мне о том, что случилось на чердаке с Дженнифер Томас.

Сидя за тем же кухонным столом, за которым он наблюдал, как мы ее хоронили, Дэймон выкладывает мне правду. По крайней мере, свою версию.

— Дженнифер забеременела, — говорит он, глядя куда угодно, только не на меня. У него красные глаза.

— От тебя, — добавляю я.

Дэймон кивает.

Я даже не спрашиваю, зачем сорокалетнему мужчине понадобилось трахать шестнадцатилетнюю девочку, не говоря уже о том, чтобы заделать ей ребенка. Я это уже проходила. Мне, конечно, было не шестнадцать, а восемнадцать, но для меня приём противозачаточных — такая же святая обязанность, как для священника исповедь.

Похоже, Дженнифер не относилась к этому с таким же энтузиазмом. Дженнифер забеременела.

— Дженнифер хотела сделать аборт, — говорит он. — Она хотела убить нашего ребенка. Я обещал ей, что обо всем позабочусь. Обо всём. Ей даже не надо было оставаться рядом, когда он родится.

Он делает глубокий вдох.

— Я был готов на всё что угодно.

Я не впечатлена.

— И поэтому, ты ее схватил, связал и запер в ящике на чертовом чердаке.

Он грохает кулаком по столу.

Теперь Дженнифер мертва, их ребенок тоже, а весь город по-прежнему ее ищет. На чердаке еще остались пятна крови, которые необходимо отскрести, и мне еще нужно как-то выяснить, кто, черт возьми, этот пропавший мальчик на всех тех пакетах из-под молока. Всецело зациклившись на Дженнифер, ни Дэймон, ни Рэй не спросили меня о том, видела ли я эти пакеты. Их неведение — мое оружие.

Через неделю, заменив, наконец, свой разбитый телефон, я запираюсь на работе в уборной для персонала и гуглю Дэниела Коллинза.

Неудивительно, что я не узнала его на пакете из-под молока. Фотография была настолько зернистой, что практически едва различимой. Цветную версию разобрать гораздо проще.

Эти глаза. Лазурно-голубые, цвета океана из райских мест, где мечтал бы оказаться каждый. Дэниел Коллинз, пропавший в возрасте десяти лет, предположительно мертв, но его тело так и не нашли. Дэниел Коллинз, обнаруженный в моем доме, в моей постели, в моих кошмарах. Дэниел Коллинз, ныне известный как Дэймон Кинг.