Страница 2 из 251
Саймон проживет несколько сотен лет. Все так говорили. Даже если он будет считать свои дни рождения в марсианских годах.
– Что за дела? – пробормотал отец.
Мальчик встал и осторожно приблизился к нему.
– Их не должно быть здесь, – со вздохом сказал мужчина.
– Кого не должно быть здесь?
Отец не ответил. Открыв канал связи, он установил личность пользователя и спросил:
– Застряли, что ли? Вы должны были уже покинуть место.
– Привет, Джон, – откликнулся женский голос. – Ты говоришь с Лилли.
Отца звали Джон.
– О нет, – сказал отец тихо, но совсем не ласково. Скорее эта короткая фраза прозвучала резко. Затем он вздохнул и, снова открыв канал связи, произнес с полуулыбкой: – Я здесь с сыном, Лилли.
Женщина ничего не ответила.
Саймон тронул отца за плечо. Мужчина улыбнулся ему, подмигнул и, все еще улыбаясь, сказал:
– Я думал, вы отправились в отпуск.
– Рано вернулись, – ответила женщина.
Отец не смотрел ни на экраны, ни на то, что впереди. Он все еще улыбался, но что-то в его лице переменилось.
– Сколько лет сейчас маленькому Саймону? – спросила женщина.
– Четыре.
Люди, рожденные на Земле, используют свой старый календарь. Именно по этой причине Саймон с трудом понимал, что означает время.
– Где его мать?
– Ждет дома. Здесь только я и он.
Последовала краткая пауза. Затем женщина сказала:
– Понятно.
Отец откинулся в кресле.
– Лилли? Мне сказали, что ты уже должна была убрать свое оборудование.
– Да у меня тут возникли дурацкие проблемы, Джон.
Мужчина воспринял новость терпеливо, но без особой радости.
– Проблемы?
– Два бура вышли из строя. У меня здесь уже инфицировался один бур, но чтобы два сразу – такого еще не было.
Их ровер вышагивал на своих крабьих ногах, быстро перемещаясь по замерзшей поверхности озера. Саймон представлял себе жидкую воду, таящуюся под толстой белой ледяной поверхностью, и холодную грязь под водой. Потом он подумал о рыбках-гуппи, которых оставил дома со своей матерью и новорожденной сестренкой. Когда-нибудь он возьмет всех этих рыбок и их мальков и отпустит на волю. Разве это не прекрасно? В своем воображении он видел, как лед превращается в теплую воду, а небо над головой голубое, как на Земле, и повсюду плавают сотни и тысячи рыбок-гуппи и разевают рты, прося, чтобы их покормили.
– Ты скоро закончишь?
– Все еще бурю, – откликнулась женщина.
– На какой ты глубине?
– Почти пять километров, – сказала она.
Отец произнес одно очень плохое слово и сердито прибавил:
– Извини, Лилли.
– Ты не можешь подождать еще один день?
– У меня свое расписание.
Женщина ничего не ответила.
Через минуту отец произнес:
– Я бы подождал, если б мог. Ты же знаешь. Но от меня ждут, чтобы я все закончил за неделю, да и малышу надо возвращаться.
Женщина по-прежнему молчала.
Отец посмотрел на Саймона, собираясь что-то сказать, но тут снова заговорила Лилли:
– Я только что позвонила в Зоопроект.
Отец покачал головой и сказал мягко и немного печально:
– Ничего хорошего из этого не выйдет, и ты это знаешь.
– О чем это вы говорите? – спросил Саймон.
Отец закрыл канал связи и сказал:
– Тсс.
Затем он снова включил переговорное устройство:
– Хорошо, Лилли. Пусть юристы Зоопроекта отрабатывают свои деньги. Будем действовать официальным путем. А пока почему бы тебе не начать извлекать бур? Если отвоюешь время, я разрешу тебе вернуть его на место и закончить дело.
– Значит, твой мальчик и правда тут, да?
– Конечно.
– Он меня слышит? – спросила она.
– Да, а что? – Отец потянулся к кнопке.
И тогда она внезапно сказала:
– Здравствуй, Саймон. Привет! Я Лилли, очень, очень хороший друг твоего папы.
На случай, когда Саймон оставался один, существовали определенные правила. Внутри ровера нельзя было трогать ничего, кроме того, что принадлежало лично ему, и того, чего невозможно было не касаться. В отсутствие отца за Саймоном присматривал Водитель; он также наблюдал за отцом, когда тот работал снаружи. Если случится что-то нехорошее, Водитель найдет способ помочь. Однако Марс был опасным местом, здесь в любую минуту могло произойти самое худшее. Именно об этом говорила мать Саймона его отцу, перед тем как они отправились в путешествие.
– Нарушится герметичность, или ты порвешь скафандр, – говорила мама. Она думала, что ее мальчик спит, а если и нет, то вряд ли услышит эти слова в дальнем конце крошечного жилища. Тихо и взволнованно она твердила мужу о том, что одна-единственная ошибка может оставить их сына наполовину сиротой в двух сотнях километров от дома. И что тогда?
– Водитель знает, что делать, – заверил отец. – Он отправит сигнал бедствия и начнет двигаться в сторону ближайшего поселения.
– А Саймон будет внутри, – сказала она. – Напуганный, совсем один.
– Не говоря о том, что я буду мертв, – заметил ей отец. – И это гораздо большее несчастье, если тебе интересно мое мнение.
– Не хочу, чтобы мальчик пострадал, – сказала она.
Отец промолчал.
– Пострадал, – повторила она. И еще раз: – Пострадал.
Саймону не хотелось страдать, но он определенно беспокоился. Отец медленно двигался по замерзшей равнине, его скафандр был белым, белее льда под ногами. Сквозь прозрачный шлем Саймон видел его гладко выбритую голову. Друг отца Лилли стояла рядом со своей буровой установкой. Она глядела на Саймона в окне. Неподалеку бездельничала пара маленьких роботов. Установка продолжала бурение, чистый резец вгрызался в глубокую разогретую скалу. Саймон наблюдал за тем, как изгибается кабель, а потом заметил, как отец машет рукой, а Лилли улыбается своему другу и что-то говорит. Отец обернулся: теперь Саймон мог видеть, как двигаются его губы. Взрослые использовали приватный канал связи, оба говорили одновременно, а потом перестали говорить. Несколько минут прошло в молчании, – казалось, это тянется целую вечность. Может, оба ждали, что что-то произойдет. Может, должно было произойти что-то очень плохое. Саймон вспомнил историю об одном собирателе из Зоопроекта: он пробил дыру в пещеру, наполненную метаном и водой, пенящийся газ вырвался наружу, подхватил одного из роботов и швырнул в исследователя, и тот погиб от удара.
И тут с пугающей ясностью Саймон понял, что его отец вот-вот умрет. Выпрямившись, он приготовился к тому, что сейчас произойдет. Но ничего не происходило. Ничто не менялось. Двое взрослых людей возобновили беседу, затем снова замолчали, и Саймон отчаянно заскучал. Он плюхнулся в предназначенное для него кресло и начал игру. Его команда была синей, противники – фиолетовыми. Его команда начала игру в одном углу доски, питаясь, делясь и размножаясь, пока не столкнулась с фиолетовыми шариками: тогда Саймон начал сражаться за жизненное пространство и возможность получить как можно больше синих.
Когда Саймон наконец поднялся с кресла, отец уже шел по направлению к роверу. Саймон ни разу в своей жизни не видел, чтобы кто-нибудь так быстро двигался в скафандре. Лилли пропала. Куда же она подевалась? Но тут камера шлюза начала вращаться; Саймон отложил игру и снова сел в кресло, не отрывая глаз от дверцы в дальнем конце кабины.
Даже после тщательной очистки скафандр женщины все еще пах пероксидами и древней пылью. Она вошла в кабину с улыбкой, держа шлем под мышкой. Женщина была симпатичной. Кожа у нее была смуглее, чем у большинства людей, которых мальчик видел прежде. Здесь, в рубке, ее голос звучал тепло, по-доброму, необычно, а первые ее слова, обращенные к Саймону, были:
– Похоже, ты умный и славный молодой человек.
Ему нравилась эта женщина.
– Саймон. Какое чудесное имя, – сказала она.
Он кивнул и улыбнулся ей в ответ.
– Твой отец много рассказывал мне о тебе, – продолжала она. Затем выражение ее лица вдруг изменилось, и она добавила: – Знаешь, он ведет себя очень неразумно.