Страница 12 из 13
– Хорошо, это выглядит лучше. Повернитесь, Овечка, дай мне посмотреть сзади.
Между подгонками я хожу по офису в ярко-розовом халате, чтобы всегда быть готовой переодеться.
Когда нет примерок, крою образцы. Водружаю массивные рулоны ткани длиной по пять футов на свой раскройный стол и экономично раскладываю лекала. Я использую тяжелые железные гири в качестве грузиков, чтобы выкройки не смещались. Затем обвожу детали черным маркером или белым портновским мелком, снимаю гири, скалываю слои булавками и крою.
Затем собираю все обрезки вместе с выкроенными деталями и складываю их в пластиковый пакет Baggie с ксерокопией спецификации. Теперь пришло время нарезать «спагетти», используемые для шейных и задних завязок. Это просто головная боль. Идеально параллельные полосы лайкры размером 152,5 см на 52,5 см – это проклятие моего существования, потому что лайкра ускользает из-под моих ножниц во время кроя. На моей правой руке полно мозолей и волдырей, но мне все равно, потому что я люблю свою работу и мне нравится мой наставник Аллейн.
Работая в High Tide, узнаю, насколько разнообразна и всеобъемлюща индустрия моды. Все приветствуются, будь вы гей, транссексуал, традиционной ориентации или выходец из любой страны на свете. Такой проблемы не существует.
Мне исполнилось восемнадцать лет во время моего второго года работы в High Tide. Мы снимаем нашу рекламную кампанию, и моя задача состоит в том, чтобы организовать процесс и посадить костюмы на двенадцать моделей. Никогда не была в настоящей студии голливудского фотографа, поэтому по секрету выясняю все необходимое. Я просто модель для подгонки у конструктора одежды, а не настоящая фотомодель. Внезапно раздается громыхание на съемочной площадке, когда Рон Харрис, фотограф, прямо в студии увольняет модель за ее маленький рост, а затем орет мне в гримерку на верхнем этаже:
– Эй, почему ты не в костюме?
Так все и началось. Я готовлю кампанию, а затем прошу президента High Tide платить мне такую же сумму, как и другим моделям, и договариваюсь о 800 долларах за день работы. Это намного больше, чем 4,25 доллара за час. Если мне этого хватало на жизнь, вероятно, смогу сама оплачивать учебу в школе дизайна одежды в FIDM. Я ушла из Серритос-колледжа, потому что узнаю намного больше из практики, работая в швейной промышленности.
Я решаю обзавестись агентом и прохожу собеседование в четырех ведущих голливудских агентствах. В трех местах меня берут. Выбираю то из них, которое, по моему мнению, проводит больше фотосъемок. В High Tide мне позволяют отлучаться, когда у меня просмотры или заказы на мероприятия, поэтому продолжаю работать на обеих работах и учу плавать по выходным.
Мое новое модельное агентство находится в Голливуде. Темный ковер в пятнах и искусственные панели «под дерево» – таковы особенности дизайна небольшого офиса. Мириам, руководитель агентства, сидит за своим столом спиной к окну, выходящему на Сансет-Стрип. Бумаги и сигаретный пепел покрывают ее стол. Черно-белые фотографии моделей размером восемь на десять дюймов приколоты по всем стенам. У нее темные волосы, широкий нос, жирная черная подводка глаз и глубокий, резкий голос.
По-видимому, мне потребуется сделать множество разных вещей. Она отправляет меня к стоматологу, посмотреть мои тетрациклиновые[4] зубы. Стоматолог рекомендует надеть на них коронки, а это означает, что мои зубы стачивают до основания и ставят искусственные. Я не готова к такому шагу. У меня на зубах серая полоска, но они крепкие и здоровые. Чувствую, что совершу предательство, если надену на них коронки. Вместо этого он отбеливает их, что в семидесятые годы ужасно болезненно и не дает стойкого результата.
Затем пластический хирург удаляет родинку у меня на подбородке. Он говорит, что она может стать злокачественной, поэтому соглашаюсь. Они хотят удалить еще и родинку на щеке, но я отказываюсь.
Затем Мириам отправляет меня в Беверли-Хиллз к парикмахеру по имени Карло. Уж не знаю, почему так действует шампанское, но я настолько расслаблена этим вечером в его салоне, что разрешаю ему срезать мои волосы до короткой мальчишеской стрижки.
Я не подозреваю, что Мириам раньше возглавляла агентство, которое поставляло сексуальных девушек для порнографического журнала. Итак, естественно, мое первое интервью с Фредериком из Голливуда. Он продает порнографическое нижнее белье. Мне это известно, потому что мои родители получают его каталог. Мириам идет вместе со мной на встречу с Фредериком, который велит мне надеть крошечную, прозрачную леопардовую вещичку с отделкой черным кружевом. Я должна переодеться в кабинке рядом со столом Фредерика, за жалюзийной дверью, которая, уверена, просматривается насквозь.
Чувствую безумную тревогу и неловкость по поводу непристойного наряда и кабинки, тем не менее заставляю себя сделать это. Робко выхожу, практически обнаженная, а Фредерик и Мириам изучают меня сверху донизу и просят меня повернуться. Ощущаю себя шлюхой и внутренне паникую. Они сходятся во мнении, что, хотя мое тело идеально подходит для демонстрации нижнего белья, однако в свои восемнадцать лет у меня слишком много детскости в лице для рекламы его продукта. Слава Богу.
Мириам ангажирует меня на затрапезные мероприятия, такие как собрания водителей автомобилей и грузовиков, где я должна быть одета в красно-бело-голубой обтягивающий комбинезон из полиэстера на молнии спереди. Она отправляет меня в номера отелей и мотелей по всему Голливуду, где иногородние клиенты проводят отрывочные собеседования.
Иногда это вовсе не интервью с предложением реальной работы. Это просто мужчины, которые ищут секса.
Я иду в дом в Бел-Эйре, где меня встречает мужчина в своем доме, похожем на логово льва. По какой-то причине всю стену за его столом занимают глянцевые фотографии девушек размером восемь на десять дюймов, и это попахивает дорогой проституцией. Мой папа рассказывал мне десятки случаев, когда он спасал таких девушек от передозировки наркотиками и о вызовах на самоубийства – информация, которая остается со мной и, вероятно, удерживает меня от дурной дорожки в обозримом будущем. Мужчине около сорока лет, у него темный загар, лохматая шевелюра и волосы на груди, выбивающиеся наружу поверх рубашки. У него нет реального товара для продажи. По зрелом размышлении понимаю: я и есть тот товар, который он намерен продать. Он хочет взглянуть на меня в бикини.
Мириам отправляет меня в высотное здание прямо на пересечении Голливудского бульвара и Франклин-авеню, где мужчина, одобрив мое тело в бикини, говорит мне, что я буду сопровождать его в Лас-Вегасе в качестве эскорта. Замечаю, что человек на фотографиях за столом не соответствует мужчине, которого вижу перед собой. Пытаюсь убежать, но он запер дверь. Отчаянно умоляю его открыть дверь. Он наконец смягчается, и я несусь к своей машине на подземной парковке и сообщаю охраннику об этом инциденте. Ему нет дела до пережитого мной испытания. С колотящимся сердцем торопливо уезжаю.
Мириам считает, что было бы хорошей идеей для меня поучаствовать в телеигре семидесятых The Dating Game («Игра в знакомства»). Многие актеры используют ее как инструмент рекламы. Соглашаюсь без всякого намерения искать себе партнера. Моя цель – выбрать парня с наименее извращенными ответами. Мой парень, Джек, с которым пытаюсь порвать в это время, говорит, что если это сделаю, то нашим отношениям конец, – еще одна причина, по которой я иду на шоу.
На собеседовании для каталога универмага встречаюсь с очень редким явлением – женщиной-фотографом. Оглядывая стены ее студии, вижу модные фотографии, но также и сексуальные снимки. Просматривая мой бук, она говорит: «Знаешь, я снимаю и для Oui [порножурнал] и хотела бы привлечь тебя». Я теряю дар речи, чувствую сердечный приступ и выбираюсь оттуда настолько быстро, насколько позволяет вежливость, воображая грязные порнографические фото в доме моего папы.
4
Тетрациклиновое окрашивание зубов («тетрациклиновые зубы») – это изменение окраски цвета зубов в результате приема антибиотика. – Примеч. ред.