Страница 10 из 23
– Ты был, кстати, на «Квартирнике» у Евгения Маргулиса, или он тебя не приглашал?
– Нет, так до сих пор и не пригласил, хотя мы с ним недавно виделись, на кинофестивале «Дух огня»: я там музыкальный руководитель у Сережи Соловьева. И уже 16 фестивалей прошло, и я, по-моему, с пятого фестиваля так и торчу. И там мы пересекались с Маргулисом, очень мило пообщались, у них параллельно был концерт.
Зайцев и Рыженко – яркий тандем блондинов в «Машине времени»
– Про телевидение. В свое время Александр Борисович Градский любил повторять, что никто кроме него петь не умеет. У него такое выражение, «пердячий пар из пасти», очень романтичное и поэтичное. Проект «Голос», в котором он был наставником, открыл стране много интересных исполнителей. Как ты к этому проекту относишься?
– Я смотрел фрагментарно, в общем-то мне это неинтересно, профессионально неинтересно. Я имею в виду, что это то же, чем я занимаюсь, – зачем мне за всем этим следить? Это как из старого анекдота про девушку легкого поведения, которая приехала в Сочи. Лежит, а к ней подходит рабочий познакомиться. Она ему говорит: «Представь, кругом на пляже лежат станки, станки, станки».
– Мы Градского упомянули. Как вообще ты Александра Борисовича оцениваешь? Он явление?
– Безусловно. И формально его фраза точна. То есть когда он говорит, что петь не умеют, имеется в виду, что не умеют пользоваться голосом, нет классической постановки, голос не обработан, на связках все поют, пятое, десятое. То есть можно так прикопаться. Но также можно сказать, что и в западном роке никто петь не умеет почти.
– Мик Джаггер – это точно. Это первое, что в голову приходит.
– Но знаешь, его спасает то, что он об этом не знает или он забил.
– Про Градского после того, как он вернулся на всесоюзный, скажем так, экран, на Первый канал, очень много стали писать, в том числе (очень часто у нас любят наехать в соцсетях), что никакой он не рок-музыкант, никогда им не был.
– Как говорил профессор Преображенский, никогда не читайте с утра советских газет. А я могу сказать: никогда не читайте соцсети. Я считаю, что пишут там в основной массе люди совершенно ненормальные, то есть нереализованные, гадкие. Совершенно плохие по своим человеческим качествам люди. Конечно, кому-то может нравиться купаться в говне. Но мне не нравится. Но зачем ходить туда, где плохо пахнет? Я лучше пойду туда, где хорошо. Поэтому надо как-то себе уметь ставить определенные рамки. Можно, если хороший человек, пожалеть его. Но если плохой человек, его и жалеть не надо: за это будет кармическое наказание.
К вопросу про Сашу. Он рок-музыкант? Да, безусловно. Что такое рокер? Рокер – это драйв, извините меня.
Например, для меня Муслим Магомаев – рокер, понимаешь?
– Высоцкий?
– Феноменальный рокер.
Драйв – это когда человек концентрирует какую-то невероятную энергию, это энергетически все, и на сцене это есть. Этот обмен с залом, сумасшедший звук, накрывающий все и заставляющий вибрировать каждую клеточку тела. Это радость бытия, которая у тебя всплывает в тот момент и радость сопричастности всеобщей без идиотского братания болельщиков каких-нибудь. Это все, что присутствует в этом, и это все, в общем, несет в себе, как правило, большой позитивный заряд.
Есть конечно, такие рокерские команды, которые идут от противного, от негативного образа какого-то, но это, в общем-то, все равно клоунада.
Кто-то когда-то заметил, что все рокеры разделяются на волшебников, клоунов и героев. И всегда это видно. Вот, скажем, Цой, естественно, – герой; Петя Мамонов – клоун; Боря Гребенщиков – волшебник. То есть легко градация просматривается.
– Когда зашла речь про соцсети, я отметил, что ты есть на Фэйсбуке. У детей же у всех, наверное, тоже есть соцсети. Ты следишь?
– Да боже упаси.
– Расскажи вообще про детей, кто, чего. На чем играют, что поют?
– Детей у меня 6 человек.
– Ух ты, многодетный! От одной матери?
– Нет, у нас с Оксаной пятеро. У меня еще есть старшая дочь Маша Збандут.
– С которой ты даже что-то записывал.
– Да, мы что-то записывали, правда потом я с ней, или она со мной – страшно разругались, и к моему великому горю, мы уже несколько лет по ее инициативе не общаемся.
Я надеюсь, что когда-нибудь это прекратится. Маша талантливый человек, сочиняет свои песни, такой женский рок в чем-то, в чем-то – бардовская театральная история.
– С ее матерью ты поддержишь какие-то отношения?
– Нет.
Но она взрослый человек, Мария, достаточно.
Остальные пятеро у меня от одной жены.
У меня и внуки, это от дочки, которая сейчас в Люксембурге живет. До этого они в Париже жили с мужем. Сейчас перебрались в Люксембург, там детям идеально. Такой большой детский сад. Все тихо, спокойно, хорошо, зелено и неспешно. Их дочке Еве четыре года, два года Рафаэлю, – такой замечательный блондин. И только-только родился, еще месяца нет, Кристиан (беседа записывалась в ноябре 2018 года – Е.Д.).
– Надо будет тебе замутить проект типа Jackson 5. То есть семейный такой, у нас ни одного такого нет.
– Многие предлагали, но дети все с ненавистью относятся к инициативам отца их собрать вместе. Я и не пытаюсь, потому что еще больше возненавидят.
А так все остальные тоже отучились на скрипке, кроме среднего сына, – у него было врожденное заболевание сустава, поэтому его освободили от музыкальных занятий. Сейчас, слава богу, у него все прошло. Но от музыки он счастливо увернулся.
Арсений, младший, занимается на скрипке и на фортепиано. Но для общего развития. Ваня, старший, играет неплохо на фоно и пытается что-то петь, флаг ему в руки.
Дочка младшая, Полина, сейчас поступила на первый курс училища имени Шнитке по классу скрипочки.
– Но вернемся к нашим баранам. Как и почему ты пришел в «Машину» я понял, а как и почему ушел?
– Я Макару, когда пришел, сказал: «Ты знаешь, что у меня есть группа»… А «Футбол» тогда был номер один в Москве, просто номер один, все ходили, весь авангард московский перся страшно, респект был. Я говорю Андрею: «Я в твою кухню не лезу, это твоя авторская группа. Если вдруг что понравится спеть – пожалуйста. “Песня про кровать”, может, она близка по духу. Не захочешь – не надо, я не настаиваю. Но у меня есть и своя жизнь; небольшая, параллельная. То есть я, бывает, где-то с концертами выступаю, с ребятами тусуюсь. – “Не вопрос вообще! Твоя жизнь – твоя жизнь. “Машина” – это “Машина”».
И я смотрю, через какое-то время директор Валера Голда принимается меня гнобить, и подкалывает в самые болевые точки. А я человек эмоциональный и без второго дна – сразу завожусь.
И вот как-то мы сидим, и я думаю: жизнь прекрасна, все замечательно, люди все хорошие, белые, пушистые и лишь один Голда портит жизнь «Машине». Сидим с журналистом Лешкой Богомоловым, бухаем. Говорю: «Леша, понимаешь, так и так, Голда мне всю эту плешь проел. Зачем “Машине” вообще нужен такой человек? Он, конечно, хороший администратор, но какое имеет право так со мной обращаться?» «А ты что, думаешь, тебя именно Голда выживает?» – «А кто же?» – спрашиваю. Леша мне: «Тебя так Макар через Голду сливает». Я удивляюсь: «Как так?». Леша: «Ты же все время тусуешься с “Аквариумом”, с “Зоопарком”, с Костей Звездочетом, с “Мухоморами”, все эти акции проводите, квартирники, выставки. И каждый раз стукачок – хлоп, и в “Росконцерт” приходит телега. А там Макару говорят: “Почему у вас диссиденты в группе?” Понимаешь, хоть вы и кормите весь “Росконцерт”, зачем нужны эти проблемы?».
Я сказал: «Ах так?» И пошел, написал заявление – на одной странице пять пунктов перечислил, почему и как. Андрей страшно скривился и говорит: «Я рассчитывал на более длительное сотрудничество». Подписал и все, мы с «Машиной» расстались. И потом несколько лет вообще не пересекались, не разговаривали ни о чем.