Страница 18 из 22
Пока звучал проигрыш одной из песен, Алла бросила испуганный взгляд на Приказчикова. Тот покачал головой: не обращаем внимания, продолжаем спокойно выступать. Взволнованная Алла пропустила полтакта и вступила со второго слова. Она старалась смотреть теперь в другую сторону.
Зато Штульман все чаще смотрел в сторону Пугачёвой. То и дело приглашал в кабинет для липких бессмысленных бесед.
– Α-a, Штульман… Да, он у нас такой… любвеобильный, – объясняла Алле акробатка Галя Маркелова.
– Ну, а мне-то что с его любовью делать? – возмутилась Алла.
– Старайся пореже на глаза ему попадаться.
– Да как же, если я работаю у него?
– Ты здесь только зарплату будешь получать. А так сплошные разъезды.
Через два дня большая концертная бригада Липецкой филармонии уезжала в Архангельск.
Тогда активно практиковалась форма сборных концертов, в которых обязательно присутствовали «разговорный жанр», «оригинальный жанр» и музыкальные номера, а вел все это представление непременный балагур-конферансье, часто не очень трезвый. Та же Галина Маркелова припомнила случай. Ее акробатический номер назывался «Человек-каучук»: девушка изящно извивалась, кувыркалась и т. п. Пьяный конферансье, приняв за сценой еще пятьдесят грамм, вышел объявлять ее выступление: «Удивительный номер! Человек… э-э-э… Человек… м-м-м… Человек-гондон!».
«Новый электрон» был лишь частью всего этого феерического шоу. Алла вместе с другой вокалисткой исполняла песни советских композиторов.
– У той, второй солистки, – говорила Маркелова, – голос тогда был даже получше, чем у Пугачёвой, но Алла так подавала свои песни, что публика сразу ее выделяла.
Основным транспортным средством в Архангельской области для артистов служили подводы с лошадками. На одной везли инструменты и прочий скромный скарб вроде костюмов, на другой тряслись мастера искусств. Переезды были долгими, поэтому скуку скрашивала водка. Нередко, когда дорогие гости доезжали до населенного пункта, где предстояло выступать, кое-кто из артистов уже с трудом держался на ногах, как пресловутый конферансье. (Знала бы об этом кошмаре Зинаида Архиповна!)
– Мы жили очень скромно, – продолжала Маркелова. – Возили с собой кипятильник, маленькие электроплитки. Алла тогда бедненько одевалась и вообще относилась к одежде вполне спокойно. Все время ходила в одной водолазке.
…Алла пела «На тебе сошелся клином белый свет». Сцена липецкого клуба, где она стояла, была сколочена из струганных досок, с большими щелями между ними. В одну из щелей попал каблук ее туфель, причем застрял столь плотно, что незаметно извлечь его оттуда никак не удавалось. Зрители заметили конфуз и с интересом наблюдали, как певица подергивает ножкой. Кто-то захихикал. Алла протянула: «Я могла бы побежать за поворот, я могла бы, но мне гордость не дает», после чего вынула из туфли ногу, резко нагнулась, вырвала ее из щели и взяла под мышку. Так и допев, она полубосая важно удалилась со сцены.
Слово «гостиница» в этих поездках практически не фигурировало. Ночевали, где придется, подчас в том же клубе, где и выступали. Стелили на сцене матрасы, не раздеваясь, ложились, укрывались плащами и чехлами от инструментов.
Как-то после концерта Алла с коллегами веселилась до глубокой ночи, сидя за полуразбитым сельским фортепиано и распевая песенки фривольного содержания. Ближе к рассвету улеглись, уснули. Алла проснулась от непонятного шороха. Приподнялась с матраса, огляделась – вокруг носились крупные крысы. Она завизжала. Быть может, никогда потом на сцене ей не удалось повторить эту «колоратуру».
Ее концертная ставка тогда была семь рублей.
Однажды в поезде, где-то в Сибири или на Урале (бригада с «Новым электроном» колесила по всей стране) Алла обиделась на чью-то хмельную шутку. Когда поезд остановился на маленькой станции, она объявила, что никуда не поедет с такой идиотской компанией, схватила сумку и выбежала из вагона. Было два часа ночи. Маркелова выскочила следом, услышав возглас проводника: «Через пять минут мы отправляемся!». Пугачёва была обнаружена у закрытого окошка билетной кассы. Она стучала и требовала продать ей немедленно билет до Москвы.
Приказчиков уже топтался на перроне, намереваясь бежать к машинисту, чтобы упросить того задержать поезд. К счастью, Гале удалось привести подружку за полминуты до отправления.
…В 1989 году Пугачёва приезжала в Липецк с сольным концертом. Маркелова достала билет в первый ряд. Молодые девчонки из фольклорного ансамбля, которым она теперь руководила, смеялись: «Галина Григорьевна! Да зачем вам в первый ряд? Может, вы еще цветы ей будете дарить?». Они ничего не знали о липецком периоде Пугачёвой. Посреди концерта Маркелова действительно раздобыла где-то букет, уговорила милиционеров пропустить ее на сцену и тихо встала с краю, дожидаясь, пока Алла допоет. А Пугачёва, кланяясь на аплодисменты, взглянула вбок, увидела женщину с цветами и закричала прямо в микрофон на весь стадион: «О! Маркелова!». Расцеловала подругу юности и так же громогласно потребовала: «Никуда не уходи. После концерта поболтаем».
– Потом, в конце выступления, – улыбнулась Маркелова, – когда она делала финальный обход зрителей, подошла ко мне, взяла за руку и на виду у двадцати тысяч зрителей потащила с собой за сцену.
А в октябре 2006 года Пугачёва снова давала концерт в Липецке. После него местные журналисты отыскали Маркелову, расспросили и написали: «В 1997 году вышла книга Алексея Белякова "Алка. Аллочка. Алла Борисовна". Однако, по мнению Маркеловой, автор в произведении белое выдал за черное:
– Особенно возмутило меня, как Беляков расписал, что якобы за Аллой хвостом ходил создатель "Электрона" Владимир Штульман. Он был человек порядочный. Да и Алла только о своем Орбакасе думала.
Чтобы извиниться за автора, Галина Григорьевна с книгой и с букетом желтых роз появилась за полчаса до концерта в гримерной Аллы Борисовны.
– Ал, ты читала ее, – протянула Маркелова книгу. Пугачёва перелистала несколько страниц. Остановилась на 99-й странице, где заметила заголовок "Столичная фифа". Прочла лишь несколько строк и тут же положила книгу в сторону:
– Галка! Да не читай ты эту желтизну…
Чтобы окончательно успокоить подругу, Алла Борисовна схватила со стола черный фломастер и убористым почерком вывела: "Галка, не читай эту херню, в жизни все было по-другому. И главное – мы это помним"».
Что ж, покойный Штульман свою версию изложить уже не может. (Кстати, у него была очень увлекательная и рискованная жизнь концертного функционера, о чем он успел написать в книге «Внук знаменитого картежника рассказывает».)
Однако сама Маркелова в личных беседах с автором книги вспоминала разное. Был включен диктофон, она понимала, что «желтизну» говорит журналисту, а не подружке. И с удовольствием рассказывала:
– На гастролях мы с Аллой всегда жили в одном номере, и я ее вечно ругала за то, что она ложилась спать, не смыв тушь с глаз. "Ты ведь состаришься раньше времени", – объясняла я. – "Ой, нет Галочка, у меня ведь ресницы рыжие, вдруг утром Володька зайдет и увидит меня такой".
Володька был пианистом в «Новом электроне», он очень нравился Алле, хоть все в ансамбле уже знали, что она собирается замуж за некоего Миколаса.
Об этом увлечении писала веселая газета «Спид-инфо» в 2005 году: «Володя особого внимания на Аллу не обращал. За ним тогда волочилось много липецких красоток. Одна из них, Людмила Адамова, даже подралась с Пугачёвой. Это случилось прямо во время концерта. Нашему корреспонденту удалось встретиться с участницей той «исторической» потасовки. Сейчас Людмила Адамова на пенсии, много лет она проработала директором общеобразовательной школы в поселке завода "Свободный Сокол". Вот что она рассказывает:
– Однажды пришла, а Алка весь вечер глаз с Володи не сводит. А подружки мне со всех сторон: "Точно, роман у них! Зря только надеешься, по Вове вздыхаешь…". Я молодая была, горячая. Нервы не выдержали, подошла в перерыве между песнями к эстраде, стащила Аллу со сцены, ну, и за волосы оттягала! Прямо как Жириновский депутатку! Лицо у Пугачёвой красное стало. Наверное, даже не поняла, за что ее так. Правда, молодец, милицию не звала. Но я все равно убежала и долго потом в парке не появлялась, пока Пугачёва не уехала. Да и у нас с Володей ничего не получилось».