Страница 56 из 66
О, Боже, какие же были у меня мысли. Я лишь подумала о его губах, как он тут же прикоснулся ими к моей щеке и «нарисовал ими дорожку поцелуев по моему лицу». Я чуть не задохнулась.
Я только подумала о его горячем дыхании, как он тут же подарил мне его из уст в уста, да так, что я вновь чуть не задохнулась. Время для меня остановилось, мозги мои отключились, и только сердце стучало, как бешенное. Что-то со мной происходило. Моё тело мне уже не подчинялось и жило своей жизнью. Руки уже крепко обнимали Матвея за шею, а ноги… Господи! Мои ноги уже обхватили его поясницу?!
Я боялась уже думать и желать, и невольно произнесла. — Только не думать.
— О чём ты боишься думать, милая? — Спросил Матвей и, прочитав очередную мою бредовую мысль, тут же её выполнил.
Он опустил моё лицо, взял меня за плечи и…утопил своё лицо у меня на груди.
— О, нет… — Прошептала я, задыхаясь. — Я же…
— О, да. — Ответил Матвей, проводя своими ладонями по моим плечам, и спустил их к груди. — Ты скажешь мне да или я…
Вдруг он резко отпрянул, дотянулся рукой до прикроватной тумбочки и включил свет настольной лампы. Я невольно зажмурилась, а моё тело тут же отпустило его тело.
— Иветта, у тебя на груди кровь! — Услышала я волнующий голос Матвея, и открыла глаза. — Я почувствовал её на своих губах.
Я опустила голову и увидела на своей левой голой груди длинную кровоточащую царапину. Я попыталась понять, откуда эта царапина, но Матвей мне помог.
— Где ты так оцарапалась и почему ты в таком виде, да ещё и холодная, как ледышка. — Увидя моё недовольство от сравнения с ледышкой, он разъяснил. — То есть я хотел сказать, что ноги твои такие холодные…были на моей пояснице.
Я, наконец-то, пришла в себя и ответила, злясь на себя. — Потому что я бежала к тебе за помощью, а не… — Я покрутила ладошкой в воздухе, видно изображая то, что не могла высказать словами. — Короче, в моей подушке воткнут нож из вашего столового серебра, и я нашла серёжку-звёздочку, которую спрятала у себя на груди, даже этого не замечая, когда пряталась в оконном проёме лестничной площадки. Видно, она меня и поцарапала.
Матвей смотрел на меня, как на сумасшедшую. Потом он вновь посмотрел на мою грудь, закатил глаза к небу и прикрыл её моим шёлковым халатиком. Он спустил ноги с кровати и сел ко мне спиной. Глубоко вздохнув, он повернул ко мне своё лицо, сказал «рассказывай» и потянулся рукой к своим хлопчатобумажным шортам.
Я рассказала всё, начиная с приёма ванны, и заканчивая проникновением в его комнату. Закончила я свою речь выводом, что всё это проделки Мэри. Матвей слушал, не спуская взгляда с моего лица, при этом лицо его хмурилось.
— Где эта серёжка? — Наконец, спросил он.
Я посмотрела на свои ладошки, затем осмотрела постель вокруг себя и пожала плечами. Мы нашли её в складках постели. Матвей внимательно изучил серёжку.
— И кому она принадлежит: Мэри или Берте?
— Я уверена, что Берте. — Решительно ответила я. — Более того, я переживаю за неё. А что, если Мэри ей угрожала, да так, что бедная женщина лишилась своей серёжки?
— Иветта, у тебя бурная фантазия. — Матвей не мог скрыть мимолётной улыбки. — Но проверить это надо. Так почему ты пришла ко мне, а не к Берте?
— Да откуда я знаю! — Воскликнула я, запахивая короткий халатик поглубже на своей груди. — Ноги сами принесли к тебе, и я… к тому же я не знаю, где живёт Берта.
Матвей кивнул и вновь улыбнулся.
— Предлагаю перенести это расследование на утро. Мэри итак тебя уже напугала. Я уверен, что она хотела только этого. А на счёт серёжки? Так может, эта серёжка Мэри?
Матвей подошёл ко мне и нежно обняв, прижал к себе.
— Иветта, успокойся. Мы утром всё решим, а сейчас… ложись в мою кровать.
Я отпрянула от него, но Матвей крепко держал меня за талию
— Иветта, я предлагаю тебе не…брачное ложе, а кровать, постель для того, что бы ты выспалась. Тебе сейчас не стоит возвращаться в свою комнату, да ещё босиком. — Он усмехнулся и добавил. — И к тому же, я не люблю женщин с холодными ногами и испуганными глазами. Тебе ничего не грозит.
Большего отчаянья от обиды я ещё не переживала, и главное, я не могла понять, почему. Почему меня так задели его слова? В моей голове стали возникать странные вопросы: сколько женщин у него было с…тёплыми ногами, или, может он меня просто… отвергает?
— Перестань мучить себя вопросами, оставь их до утра. — К моему стыду, Матвей вновь прочитал мои мысли. — Ложись в постель. Я буду рядом и…только.
Я лежала в постели и пыталась согреть свои ноги. Матвей лежал на боку и смотрел на меня, стараясь не улыбаться.
— Ноги согрелись? — Спросил он. Я мотнула головой. — Это потому, что ты не даёшь себя даже обнять и успокоить. Хочешь, докажу?
Матвей протянул ко мне свою ладонь, и я…согласилась.
Я проснулась от голоса Евы, который громыхал, как вещий колокол, возле моего уха. — Иветка, Матвей, вставайте у нас беда!
Я открыла глаза и тут же поняла, что лежу в объятиях Матвея.
Ева и Макс стояли возле нашей кровати в полуодетом виде, как будто только что сами оставили постель, и с интересом и волнением смотрели на нас. Взгляд Евы был особенно странным. Он, как бы говорил, молодец, Ветка, но и осуждал одновременно.
— Что случилось, Макс? — Спросил Матвей, приподнимаясь на кровати.
— Беда, брат…беда. У нас опять следователь. На этот раз… Берта. У неё пробита голова. Она жива, но… — Макс чуть пожал плечами. — Врач сказал, что пока ничего сказать не может. Они ещё не знают, когда всё это произошло. Бартоломью буквально убит случившимся. Бабушка тоже.
Я ахнула, и Матвей тут же сжал мою ладонь своею ладонью.
— Когда это случилось?
— Не знаю, брат, никто не знает. Бартоломью утром не увидел сестру и пошёл в её комнату. Нашёл Берту на полу в ночном халате с пробитой головой в луже крови. Матвей, что происходит в нашем доме?
— Макс, где все? — Спросил Матвей, игнорируя вопрос брата.
— Бартоломью уехал с Бертой в больницу. Бабушку у себя, а мы у вас.
— А Мэри и Эдуард?
— Не знаю, Иветта. Я о них даже не вспомнил.
Мы с Матвеем встали с кровати. Слава Богу, на нём были его хлопчатобумажные шорты, но я всё же увидела ухмылочку на лице Евы, но мне было сейчас не до этого.
Матвей и мы с Евой были вынуждены всё рассказать Максу про семейство фальшивых Файсов и про наше расследование убийства Эдуарда Файса.
Парень был в шоке в особенности от наших выводов и предположений. А когда я рассказала свои приключения прошлой ночью, исключив, конечно, небольшой инцидент в постели с Матвеем, то вообще испугался за меня.
— Матвей, неужели ты не понимаешь, что подозрение падёт на Иветту? У неё серёжка Берты, а это её серёжка, я уверен, вернее, узнал её. Я сам купил этот подарок для неё по просьбе бабушки.
— Но никто этого не знает! — Воскликнула Ева. — И мы никому не скажем.
— Ева, ты хочешь скрывать правду от следствия?
— Да, вернее, не скрывать, а не говорить. — Ева упрямо смотрела Максу в глаза. — Пока мы сами не поговорим с Мэри и не узнаем правду, что она сделала с Бертой.
— Ева, что ты говоришь? Вы же считаете её маньячкой. Ты думаешь, что она что-то тебе скажет? Я не уверен.
— Тогда мы выбьем правду из её головы! — Ева, как говорится, взяла след, и свернуть её с пути было уже невозможно.
Я тут же встала рядом с Евой, поддерживая её. Братья переглянулись.
— Да вы навредите не только себе, но и нашей семье. — Продолжил говорить Макс. — Нужны доказательства. Нам ли вам говорить об этом?
— Брат прав, — сказал Матвей. — Иветта, ты говорила, что увидела в вашей комнате следы обыска. Что могла у вас искать Мэри?
Теперь мы с Евой переглянулись, и у нас тут же включились мозги.
— Она искала бумаги Елены! — Воскликнула Ева. — Ой, я же была в нашей комнате и не нашла их там, куда спрятала. Значит, Мэри их взяла?!
— Не…уверена. — Произнесла я, вспоминая, куда упала папка с документами, когда я нежилась в ванне. — Мне надо в этом убедиться. Бежим в комнату!